Солнце кладет письмо на столик и медленно опускается на постель. Руки ее дрожат.
Солнце: Странное чувство какое от записки его. Будто видел нагой… Все мое существо, душу, тайные мысли мои и признался мне вдруг, что достойна любви. Что со мной? Что со мной?! Я дрожу? О как странно! Будто здесь он со мной, будто гость он нежданный. Гость, пришедший без зова один, безымянный, душу взял и унес. Взял тайком. О как странно!
Ложится в постель. Сцена темнеет, но темноту вдруг прорезает луч.
Солнце просыпается и в страхе смотрит на луч света у своего изголовья.
Солнце: Кто зовет меня в тёмной, непроглядной ночи?
Голос: Это я, твой Любимый.
Солнце: Прошу, не молчи! Имя мне назови! И скажи, мы знакомы?
Голос: Я тебя еще в детстве во сне навещал, и я встречу однажды тебе обещал, как ты вырастешь, станешь большой… Я назначил свидание под полной луной нам с тобой. Ты боишься? Зачем?
Солнце (прижимает руки к груди, садится в постели, в сильном волнении. Сцену заполняет все громче звук бьющегося сердца): Боже, что же со мной? То виденье или сон? Или то и другое? И в меня он влюблен? Не пойму, кто такой он? Кто ты, юноша, с ликом прекрасной мечты? И с тобою как будто встречались уж мы? Но когда же и где, не молчи, говори! Ты как яркое Солнце пред очами моими! Помню сон, будто на берегу океана мы вдвоем, и тону я в любви без обмана… во взаимной любви — я тону в тех волнах! Словно пьяная я, не боюсь захлебнуться! Эхом голос твердит…
Голос: Мое ясное Солнце! Ты — моя.
Солнце: Я — его? Кто же он? И как сердце щемит! Сердце жжет и болит, а неведомый голос клянется…
Голос: Я навеки с тобой, мое яркое Солнце! Был я в сердце твоем, светом ясным светил, Солнцем сделал тебя и весь мир озарил, чтобы в вечности встретились мы на пути, и сквозь годы чтоб мы продолжали идти, вместе, рядом сердца наши бились в участии, чтобы мы постигали то высшее счастье, что дается нам всем для познания Бога, смысла жизни, любви — то одна всем дорога. Ты клялась, что узнаешь в любом-то обличье облик мой. Не смутишься, презрев все приличья, мнение общества, будешь со мной, даже если б явился тебе под луной нищий в рваных лохмотьях, безумный, слепой… Обещания ты не сдержала, однако. И меня не признала.
Солнце плачет, закрыв лицо руками.
Голос: Зачем же так плакать? Ты до прошлой зимы мимо все пробегала по своим-то делам: меня не замечала. А потом… Да, приветила лаской вначале. А затем? Мне напомнить тебе, что же дале? Унижала, бранила, смеялась… Едва ли можно то обращенье любовью назвать иль хотя б снисхожденьем к тому, кто пылать был любовью к тебе обречен, все свое существо кто тебе раздарил, ничего не прося, не желая взамен.
Солнце (открывает лицо): Это верно, ты прав! Я теперь понимаю! Помню каждое слово его, слезы эти в глазах! Только мне не дано было вовремя все это вдруг распознать… Я в разлуке с тобой той же страстью пылаю! Боже, как это больно, почти умираю! Я сгораю, как свечка, о злая судьба… Отреклась от тебя, быть нам вместе нельзя! Не признала его, и в аду я опять! Было мне не дано лик супруга узнать! Лишь тебя одного ведь ждала я годами… И молилась о встрече, вечерами, ночами, днями, утром рассветным, во мгле и во тьме! Как случилось такое? Не верится мне… Ни словечка упрека он мне не сказал! Отдал все… Разве мал был тот дар? Ну, а я, ну, а я? Боже мой… Боже мой! Он пришел и нашел меня спящей, слепой! Как мне грех искупить? Как мне быть? Боже мой!
Голос: Выход только один: ты иди вслед за ним. Может быть, повезет, переменится мир, ветер счастья подует случайно в судьбе? Может быть, он ответит сердечной мольбе? Или вдруг караван тот еще не ушел? Ветер жгучий песком все следы не замел? И еще ты успеешь Санана догнать, и чем сердце полно — все ему рассказать! Коль успеешь, и он прикоснется к тебе, в тот же миг станут души едины — внутри и вовне. Вместе буду с тобой я навеки тогда: в жизни, вечности, смерти, сквозь преграды, года. И потом не расстанемся мы никогда… Только прежде увидеть ты Шейха должна. Он один чудо вечной любви нам явит, единенье мятущихся душ совершит.
Солнце: Ни секунды не медлю! Я ждать не могу! (прижимает обе руки к груди) Я сгораю внутри! От любви я умру! О, разлука! Жестокое пламя во мне! Расплавляется кровь, я горю, я в огне!
Голос: То святое безумие! Знаешь теперь, о чем Шейх говорил? Ты не верила? Верь!
Солнце (разрывает рубашку на груди): Не могу, мир постыл! В мире словно одна! Я одна погибаю! Где любимый? Ты здесь? Мне ответь! Я страдаю! Отзовись! Подожди! Я иду! Где же ты?
Выбегает из комнаты, как была, в ночной сорочке.
Свет в спальне гаснет.
Сцена 7
Караван в пустыне. Караванщик разгружает верблюдов. Перед костром сидит Санан с учениками.
Низам: О, Мастер, как мы рады снова с вами быть! По милости Аллаха, несомненно, видим вас!
Юнус: Неисчерпаема та благодать небес, вновь сведшая нас вместе!
Низам: Как долго мы молились, чтоб вас вернул Всевышний нам! Избавил от страсти гибельной, пустой. Услышаны молитвы наши.
Санан: Друзья, я к вам вернулся, но я не тот, что раньше. И страсть моя по-прежнему во мне. Коль скоро возвращаемся мы в Мекку, и вы со мною быть хотите, открою тайну. Любовь моя не заблуждением была, не карой, но благословеньем Бога. Явился Он ко мне, развеял все иллюзии пустые. Я ныне с Ним. Решили вы, что я от веры христианской отказался, коль встретил вас у врат градских, покинул Рум? И правоверным суфием предстану перед вашими очами. Но нет теперь возврата. Я больше не мусульманин, не христианин, я — никто. И чту лишь то, что свято для меня. Любовь мою отныне и навеки. Любовь — святое в человеке. Единая религия и Бог.
Кинан: Но как тогда смогли, Учитель, Вы уйти от той, что дорога вам до сих пор? Покинули ту девушку? Могли б венчаться с ней, уехать в Мекку, жить счастливо и долго в доме вашем!
Эмир: Ведь дом ваш в Мекке полной чаше подобен!
Юнус: Она бы с вами счастлива была.
Фарид: Она для вас услада, краса и Солнце, океана бриз, прохлада. И вы ваш мир оставили в том граде византийском?
Санан (с улыбкой): Я Рум не покидал.
Все ученики, кроме Азара, непонимающе переглядываются.
Низам: Но как же? Ведь мы уехали оттуда с первым караваном! Мы уж сирийскую пустыню пересекли почти.
Санан: А я не уезжал.
Юнус: Туманны речи ваши, Мастер! И разуменье наше снова смущено, а удивленье велико.
Кинан: Слова уносит ветер от слуха нашего.
Низам: Объясните, что имели вы в виду?
Санан (Азару): А ты молчишь, смотрю. Ты понял?
Азар: Да, Учитель. Позволю заметить, с некоторых пор я с вами неразлучен тоже: где дух ваш покоится, там и мой. Я тоже в Руме вместе с вами всей душой. Ашик влюбленный Каабу в сердце носит, красот иных не ищет и не просит. Источник вечности — внутри него. Из родника безвременного пьет и причащается священных истин, свое вкушая существо. Нектар, амброзия, вино, цветущая лоза — все там, все воедино слилось. Поэтами Великого тот сад священный Маснави зовется.
Санан: (обнимает Азара) Ты понял все, твои глаза невинны и чисты. Но что сказать мне вам, мои не менее любимые ученики? Как объяснить, чем я дышу отныне? Аллах назначил мне вратами стать, дорогой на пути к Нему. Я с ним в разлуке, но всюду вижу лик его, к Нему могу влюбленных я вести, чтобы покоились их души в саду том вечном. Я — мост меж тем и этим миром, и по мне пройти должны все те сгорающие от любви, кому назначено Аллахом с Ним соединенье. Когда ж окончится земной мой срок, то сам на зов Его явлюсь, не медля. Вот моя задача: отверстым сердце для всех влюбленных день и ночь держать, да к истинному их Любимому препровождать. За это будущее мое служенье Аллах соединил мне душу с Солнцем. Куда бы я ни шел, она со мной, и словно бы я Рум не покидал. Я чувствую себя, как будто я у ног ее сижу, ее речам внимаю. Вокруг одна она — и в пенье птиц, журчании ручьев, теченье облаков по небосводу. И я свободен, я певец свободы! И всем свободу подарить хочу!
