— Бхадрасал так переживал, что панда ничего не ест! Я думала, что к ней вернётся аппетит, — сокрушалась Дайма. — И Дургам так написал… Прости, сын!
— А написал он это, поскольку сам ослушался меня и искупал панду в тёплой воде, — Дхана Нанд покачал головой, одновременно ответив Муре таким же едким взглядом, каким она одаривала его. — Ну да не будем винить сластолюбца, которого внезапно потянуло с наложниц на медведей! Последствия его ослушания, как видите, легко поправимы. Я не сержусь. Почти.
— Значит, если меня облить холодной водой, я снова стану пандой? — поинтересовалась Мура, дождавшись паузы в беседе.
— Догадливая! — засмеялся царь. — Это на всю жизнь вам, предателям, проклятие. Так и быть, я тебя больше не трону, потому что ты, как справедливо заметила дэви Калки, моя тёща. Раз уж тебе удалось вернуть себе человеческий облик — живи. Но если начнёшь портить мне жизнь или настраивать жену против меня, — интонации Дхана Нанда стали угрожающими, — я быстро найду бочку с холодной водой, обмакну туда твою голову, а потом посажу тебя в клетку снова, невзирая на наше нынешнее родство! Хуже того — могу посадить в клетку к ачарье, и он наградит тебя парой-тройкой милых медвежат. Всё-таки, несмотря на то, что у него до сих пор разум человека, животные инстинкты однажды возьмут верх. К тому же весна не за горами. Так что благодари судьбу, что до сих пор я оберегал тебя от него. Будь я настоящим извергом, по моему дворцу уже бегал бы выводок пушистых пандочек, имеющих полное право унаследовать пиппаливанские леса, чтобы там плодиться и размножаться. И, как говорится, уж лучше медведи из Чжунго, чем одичавшие кшатрии!
Мура побагровела, но сдержала свой гнев и не произнесла ни слова.
— И всё-таки, — осторожно ввернула в разговор свою реплику успокоенная Дайма, которую снова начало мучить любопытство, — сын, открой секрет: почему ты называешь Муру тёщей? Ведь у неё нет и не было дочери! А ты женат на принцессе из Чжунго, и она не дочь Муры.
— Не дочь, — согласился Дхана Нанд, кивнув, и добавил хмуро, — а сын. Правда, бывший.
— Как, — окончательно растерялась Дайма. — Какой ещё «бывший сын»?!
— Видишь ли, няня… Год тому назад аматья Ракшас по моему приказу взял с собой несколько телег и поехал торговать тканями, драгоценностями, специями и благовониями в Чжунго. Заодно он получил от меня специальное задание — искупать троих предателей, устроивших заговор против меня, в Источнике Утонувшей Девушки, а ещё двоих — в Источнике Утонувшей Панды. И вот, няня, результат! Вы мне с детства талдычили, что даже во время войны нельзя убивать женщин и браминов. А ещё, начиная с двадцати пяти, требовали подарить Магадхе наследника. Наконец, я выполнил все ваши желания: женился, юврадж на подходе, брамина и женщину не убил, при этом отомстил всем, кто пытался меня свергнуть. Кстати, проклятых можно туда-сюда превращать сколь угодно большое число раз, обливая то холодной, то тёплой водой, но я в этом не вижу смысла, — и самрадж радостно упёр руки в бока. — Меня сейчас всё вполне устраивает. Я не позволю снова превратить нежную, как лотос, и страстную, как тигрица, царицу Юэ, ожидающую рождения моего наследника, в предателя Чандрагупту с проеденными плешивой пандой мозгами.
Дайма слушала своего воспитанника с округлившимися глазами, и на последней реплике её нервы окончательно сдали.
— О нет! Сын, мне это не снится? Я верно тебя поняла: всё это время ты был женат не на принцессе Юэ, а на Чандрагупте?!
— Да, — честно признался Дхана Нанд с тяжёлым вздохом. — На нём. А на ком ещё я мог жениться? Никто, кроме него, не дарил мне украденную голову моей же статуи, не воровал царские алмазы из трона, не приходил под мои окна с мечом уруми в одной руке, с белым флагом — в другой и не говорил, что он — моя судьба, — царь мечтательно вздохнул. — Такая любовь встречается лишь единожды. Её упускать нельзя. Я и не упустил.
Мура, всё ещё сидя в седле, смотрела на Дхана Нанда с ужасом, как на человека, окончательно и бесповоротно повредившегося разумом. Калки открывала и закрывала рот, но не в силах была промолвить ни слова. Бхадрасал, сам о том не подозревая, изображал статую неведомого ему и его соотечественникам Тольхарубана**. А Дайма просто упала в обморок.
Комментарий к Глава 5. Голый пленник, тёща злодея и истинная любовь * Одна из двух основных сект джайнизма нагих и нищих аскетов.
Каменные истуканы с острова Чеджу. По поверьям защищают своего владельца от злых духов.
====== Глава 6. Дар Луны ======
— Нет, сын, я к нему не подойду! Даже не проси! — Дайма размахивала руками, мечась из угла в угол по покоям царя. — Этот мальчишка чуть не убил меня, подстроив падение с галереи! Я его терпеть не могу! Можешь казнить меня, но ноги моей в его покоях не будет!
— Дайма, — Дхана Нанд догнал няню и мягко приобнял за плечи, — не забывай, что Чандрагупта почти год провёл в женском теле. Он изменился, стал совсем другим. Ведь ты его не узнала, увидев впервые, не так ли?
— Неудивительно! Как можно узнать мальчишку, если он приехал сюда с грудью, почти как у меня, с немыслимой причёской, похожей на башню Хава Мехел, с раскрашенным не по-нашему лицом, и молчал постоянно, будто язык проглотил? Раньше его не остановить было, болтал без умолку. А сейчас язычок-то прикусил, подлец, — позлорадствовала няня. — Пусть теперь рожает! — удовлетворённо проворчала она, оправляя сари. — Ничем помогать не стану. Лекаря с него достаточно и пары служанок.
— Не сердись, — голос царя стал ещё ласковее. — У тебя большое сердце, хоть ты и не показываешь этого. Много лет назад ты мне заменила мать, когда я в том нуждался. И среди всех, кто окружал махарани, ты была к ней добрее прочих… Ей понадобится твоя помощь и поддержка в день рождения сына. Тем более, ты это ей обещала.
— Но я тогда не знала правду! — с горячностью воскликнула Дайма. — Думала: «Вот бедняжка! Из родного дома увезли, ни матери рядом, ни отца. Поговорить не с кем, сёстры по другим дворцам разъехались. А она такая скромная, печальная, молчаливая. Ещё и забеременела, к мужу толком не привыкнув». Как не пожалеть? Я пожалела. Сдуру. Если б только знала, кто это — ни за что бы не сочувствовала! — снова завелась Дайма. — Пусть Мура теперь с ним общается. Всякие настойки целебные приносит, утешает, кормит, купальню наливает, а с меня хватит!
— Не надо, — Дхана Нанд не терял надежды успокоить няню. — Ну не ругайся. Ради меня. Если уж быть откровенным, это моя вина. Мне следовало просить не тебя следить за ним, а телохранителей. Ненавидь тогда и меня, а он достаточно наказан! Просто представь, каково ему внезапно стать девушкой, выйти замуж против воли, узнать о ребёнке во чреве. Ни одного мужчину никто с детства не готовит к мысли о будущей беременности. От такого и обезуметь можно.
— Вот и хорошо! — расцвела от радости Дайма. — Пусть лишится рассудка. Поделом. Он заслужил это за всё зло, причинённое тебе. И не стоит с ним так носиться. Пусть рожает наследника, а потом отошли его в ашрам доживать свои дни с чумазыми браминами, жрать корни лопухов, червей и сырых улиток!
— Дайма, — Дхана Нанд укоризненно покачал головой, — а кто воспитает сына?
— Я воспитаю, — неохотно промолвила няня. — Буду любить, как любила тебя, потому что невинное дитя не должно платить за ошибки дурной матери.
— Нет, — царь снова дотронулся до запястья няни. — Махарани останется. Я её никуда не отошлю. Она сама воспитает нашего мальчика. А тебя я прошу забыть ваши прежние разногласия и продолжать относиться к моей жене так же, как ты делала это в прошедшие три луны, пока не узнала правду.
Дайма всё ещё кипела внутри, как котёл с водой, висящий над костром.
— Послушай, — продолжал убеждать Дхана Нанд. — У всего есть две стороны. У Чандрагупты теперь их тоже две из-за полученного в Чжунго проклятия. Предатель, причинивший тебе боль — это лишь одна его сторона, а вторая — дэви Юэ. И она намного лучше, поверь!
