- Это мелодия Хамзы. Насколько проста и выразительна, а?
Эх, дорогой товарищ Назири, если бы вы только знали, как тяжело иногда ощущать себя посредственностью! Вам, очевидно, неведомы такие угрызения духа, но мне почему-то не хочется, чтобы кто-то из нас, вы или я, сыграли в жизни Хамзы ту же роль, которую сыграл в жизни Моцарта пушкинский Сальери... Да, судьбе не угодно было, чтобы я стал творцом. Но и могильщиком истинного дарования я тоже не буду.
Алчинбек вдруг отчетливо понял - Шавкат располагает какими-то новыми, пока ему неизвестными сведениями о Хамзе.
- Что с вами? - поднял голову заместитель народного комиссара. - Вы заболели?
- Я абсолютно здоров.
- Но вы отдаете себе отчет в своих словах? - строго спросил Алчинбек. Как я могу писать Хамзе письмо после той сцены, которая произошла между нами и в которой вы тоже принимали участие?
- Письмо написать надо, - четко сказал Шавкат. - Я, например, такое письмо уже написал.
- Вы в своем уме?
- Гораздо в большей степени, чем вы предполагаете.
- Объяснитесь, профессор!
- Охотно. Во всей этой истории с Хамзой мы, поддавшись чувствам, слишком осмелели. Сейчас требуется сделать несколько шагов назад.
- Что это означает - поддавшись чувствам?
- Вы забыли о том, как относится к Хамзе Ахунбабаев?
- Нет, не забыл.
- Почему же вы бросили рукопись Хамзы на пол? Почему назвали Зульфизар проституткой?
Алчинбек молчал. Было ясно, что Шавкат начал играть какую-то свою игру. Но какую? На что он рассчитывает? Выйти сухим из воды? Нет, профессор, этот номер у вас не пройдет.
- Вы уже отправили свое письмо Хамзе?
- Нет, не отправил. И не думаю отправлять.
- Зачем же тогда писали его?.. Что вы собираетесь с ним делать?
- Я снял с него несколько копий и пустил их по рукам.
- Для чего?
- Неужели не понимаете? Нужно создать общественное мнение о том, что мы не враги Хамзы. Подробности нашей стычки известны только четверым - вам, мне, Урфону и ему самому.
А письмо прочтут несколько десятков человек. И расскажут о нем еще стольким же. И возникнет слух о том, что мы против продолжения конфликта, что причиной ссоры были не мы, а вздорный, сумасбродный характер Хамзы...
- А Зульфизар?
- Зульфизар - баба! Кто будет слушать бабьи сплетни?
- А театр, актеры?
- Театр придется восстанавливать.
- А угрозы Зульфизар в мой адрес?
- Зульфизар сказала, что приведет свои угрозы в действие, если мы будем преследовать Хамзу. А мы больше не будем его преследовать, мы ищем мира с ним, мы выступаем инициаторами примирения...
- А вся история ваших отношений с Хамзой в Хорезме?
- Я забыл о них.
- Странно, странно...
- И ничего здесь нет странного. Жизнь движется вперед, и все вокруг нас постоянно меняется. Вчера мы были противниками Хамзы, а сегодня - его сторонники. Диалектика.
- Когда-то кто-то приходил в ярость только от одной строчки из песни Хамзы.
- Я же говорю - диалектика. Все меняется.
- Ну уж если вы произносите это слово так часто, значит, действительно что-то произошло...
- Ничего особенного.
- Что случилось, Абдурахман? У вас есть какие-нибудь новости?
- Да, есть.
- Говорите.
- Я узнал от своих друзей, что Хамзу вернул в Самарканд Рустам Пулатов.
- Пулатов?
Кровь схлынула с лица товарища Назири, когда он услышал эту фамилию.
- Какие подробности?
- Пока никаких... Кстати, вы не забыли о том, что Рустам Пулатов младший брат друга юности Хамзы Умара-палвана?
- Нет, не забыл. Кому же еще помнить об этом, как не мне?
- Вот в чем, дорогой Алчинбек, самая главная опасность этого, как вы сами сказали, нового покровительства. Если только оно реально существует...
- Да, да, конечно...
- Теперь понимаете, почему нужно написать письмо Хамзе?
- Теперь понимаю.
В кабинете председателя Центрального Исполнительного Комитета Узбекской ССР товарища Юлдаша Ахунбабаева сидел особоуполномоченный ОГПУ республики Рустам Пулатов.
- По имеющимся у нас из надежных закордонных источников сведениям, говорил товарищ Пулатов, - в последнее время резко возросла активность всех басмаческих центров, засылающих на нашу территорию свои группы для вооруженных диверсий. Вызвано это, по всей вероятности, подготовкой к началу коллективизации. В связи с этим мы уделяем сейчас повышенное внимание пограничным районам. В пределах существующих возможностей стараемся перекрыть все так называемые "окна", "каналы" и "коридоры" проникновения вражеских элементов изза рубежа... В частности, в поле нашего зрения попал Шахимардан. Обстановка там, надо прямо сказать, далеко не из лучших. И я бы даже ужесточил характеристику шахимарданской ситуации - это преступное попустительство интересами безопасности государства!.. Имеется в виду иностранное паломничество к мавзолею святого Али.
- Я понял, - кивнул Ахунбабаев.
- Мы не можем больше терпеть такого положения. Необходимо добиться запрещения допуска паломников с той стороны.
И здесь, на мой взгляд, инициатива должна принадлежать вам - верховному органу власти республики.
- Религиозный вопрос стоит сейчас очень напряженно, - поправил на столе бумаги Юлдаш Ахунбабаев. - Это область высших интересов. Мусульманские страны, граничащие с нами, постоянно включают проблему свободы вероисповедания в сферу наших государственных отношений. И мы не можем игнорировать это. Приходится искать компромиссные решения.
- А разве вопрос защиты жизни наших людей от вооруженных бандитов стоит сейчас менее напряженно?
- Для этого и существуете вы и ваша грозная организация - карающий меч революции.
- Но если мы видим, откуда исходит вооруженная угроза Советской власти, а нам говорят, что по дипломатическим соображениям эту угрозу ликвидировать нельзя, как же нам дальше работать? Следить за каждым паломником отдельно? Ни людей не хватит, ни средств.
- Влиять на дипломатические отношения я не могу. Это не в моей власти. А средства на усиление борьбы с контрреволюцией найти можно. Конкретно что-либо обещать сейчас не стану, но разговор принимаю к сведению... Что же касается людей, то вам, очевидно, больше надо привлекать местное население, и в Шахимардане в первую очередь. Ведь кроме паломников и шейхов там есть еще и трудовая прослойка.
- Значит, государственная власть отказывается помочь нам официально ликвидировать зарубежный канал к усыпальнице святого Али?
- Повторяю, это вне наших возможностей.
- Тогда мы ликвидируем его сами.
- Каким образом?
- Дадим приказ по военному округу - закрыть границу для религиозных экскурсантов.
- Паломники начнут скапливаться с той стороны...
- И самые нетерпеливые, которых ждут тут у нас "молиться"
с кинжалом в зубах, полезут через границу по горам и ущельям.
И попадут в наши руки.
- Вы взвалите на нас много дополнительной и ненужной работы. Пойдут жалобы, протесты, ноты. Придется давать объяснения, писать десятки бумаг...
- Но пока на нас не взвалено слишком много ненужной работы. И речь идет не о бумагах, а о человеческих жизнях.
- Границу потом все равно придется открывать для паломников. Дипломаты добьются этого.
- И снова закрыть...
- Что же мы так и будем создавать друг другу дополнительные трудности в работе?
- А у нас, по моим наблюдениям, некоторые организации и работники только этим и занимаются.
- Меня вы, товарищ Пулатов, тоже причисляете к такого рода работникам?
- Вас, товарищ Ахунбабаев, не причисляю. Вы же не дипломат.
- Но как представитель государственной власти невольно разделяю дипломатическую точку зрения.
- Выходит, мы оба правы...
- И в то же время противоречим друг другу...
- Наш разговор, наверное, можно было бы назвать ярким примером ведомственных противоречий. Но это было бы смешно.
