Ансамбль тамбуристов вышел на него в полном составе... На следующий субботник пришло еще больше народа. После окончания работы тамбуристы дали бесплатный концерт для строителей-добровольцев. Все были очень довольны.
Так продолжалось несколько месяцев. Строительство школы было завершено. На открытии организовали большой праздник - сайиль, на который съехались дехкане из многих кишлаков района. Хамза возвращался в Хорезм с победой.
К тому времени здесь произошли важные перемены. Были сняты с работы некоторые "соратники" Шавката. Обстановка постепенно оздоравливалась. И, словно почувствовав, что и ему надо менять стиль поведения, народный комиссар просвещения прекратил оголтелые нападки на Хамзу. Он даже разрешил поставить в театре Хивы пьесу "Бай и батрак", назвав ее соответствующей моменту.
Но больше всего Шавкат удивил Хамзу тогда, когда принес в государственный архив и сдал на хранение рукописные ноты Расула Мирзабоши. Вот это уже действительно было неожиданностью.
Почва под ногами наркома просвещения заколебалась. Его все чаще и все острее критиковали за неправильные методы работы. И, как это всегда бывает, прежние друзья отвернулись от Шавката. Теперь он уже ходил по городу без своей знаменитой каракулевой папахи, был скромен, тих и везде охотно признавал справедливость критики в свой адрес.
Хамза в кампании по развенчанию Шавката участия не принимал. Вместе с Мадрахимом Шергази и Матюсуфом Харратовым он все свободное время отдавал разбору рукописей Расула Мирзабоши. Хамза пробовал играть "макомы" не только на тамбуре, но и на других инструментах - на фортепьяно, например... Народные мелодии, переложенные на семь "макомов", звучали очень выразительно. Хотелось объединить их в одно целое, хотелось, чтобы все музыкальное богатство народа, собранное многими людьми в течение веков, обрело бы законченные формы какого-то большого и, может быть, даже симфонического произведения...
Музыка снова проснулась в сердце Хамзы. "Свое", то самое, давнее, соединившись с мелодиями Мирзабоши, оживало, расправляло крылья. "Флейта-позвоночник" дерзко звала замахнуться на высокое, героическое, вечное... Хамза был счастлив.
В те дни ему предложили стать главным режиссером театра в Хиве. Хамза ждал реакции Шавката. Но профессор вдруг неожиданно куда-то исчез. Будто никогда и не было такого народного комиссара просвещения Хорезмской республики.
Потом выяснилось, что Абдурахмана спасли его все еще действовавшие высокие покровители, которые в срочном порядке, экстренно куда-то перевели Шавката с большим понижением в должности, не дав тем самым скопившимся над его головой тучам разразиться вполне справедливой, необходимой очистительной грозой.
Планам Хамзы создать в Коканде новый театр не суждено было исполниться.
Они пробыли с Зульфизар в Коканде всего несколько дней, когда пришла телеграмма: "Срочно возвращайтесь Самарканд Особоуполномоченный ОГПУ по Узбекистану Рустам Пулатов".
Глава двенадцатая
ТЕТРАДЬ ТАШПУЛАТА
1
Горные хребты, вершины которых, покрытые вечными снегами, были похожи на головы людей, обмотанные чалмами, обступали город со всех сторон. Углубляясь в кривые переулки и улицы, вы долго будете идти мимо домов и хижин, нагроможденных друг на друга. Ворота и двери похожи на темные пасти могил.
Стены одних домов крошатся и осыпаются, у других стропила и балки выступают как ребра каких-то доисторических животных.
Продвигаясь все дальше и дальше, в глубь городского лабиринта, ловишь себя на мысли, что становится как-то тоскливо, безрадостно, мрачно...
Но вот старый город кончился, и по мере того как вы будете продвигаться к центру, к кварталам аристократии, картина начнет меняться... То и дело возникают современные здания, подобные дворцам. От величественных деревьев и парков, окружающих эти дворцы и еще более умножающих их красоту, на душе делается светлее. Вы дышите уже свободно, полной грудью, и чувствуете себя птицей, вырвавшейся из клетки. Мир, казавшийся только что ужасным, снова представляется вам прекрасным. На какое-то мгновение ваше внимание привлекают искусные узоры и возвышенные изречения из корана на порталах зданийдворцов, и от этого рассеивается мрак ваших тяжких раздумий о; темных безднах этого бренного мира.
Вы идете дальше. Улицы становятся многолюднее, шумнее.
Кто-то кого-то зазывая, расхваливает что-то, кто-то злобно ругается, кто-то грустным голосом просит подаяние... Один смеется, другой плачет, один шикарно одет, другой в отрепьях. А если толпа перед вами начнет плескаться, словно вода огромного озера, знайте, что вы приближаетесь к базару.
Куда ни посмотришь, везде бедные, очень бедные люди.
Буквально на каждом углу в одиночку и целыми семьями сидят здесь изможденные полуголые нищие, просят подаяние. Проходя мимо них, вы видите протянутые к вам с мольбой руки, тонкие и черные, похожие на птичьи, вороньи лапки. Постоянно встречают вас погасшие, жалкие взгляды, и на душе у вас снова становится грустно... Нищих так много, что даже не знаешь, кому оказать предпочтение.
Это Гилгит, городок в индийской провинции Кашмир, самый северный опорный пункт британской колониальной администрации, расположенный на стыке советской, афганской и китайской государственных границ.
По улицам Гилгита шел человек в белой панаме. Присмотревшись к нему внимательно, очевидно, нельзя было не узнать в нем того, кто однажды, много лет назад, совершенно случайно встретился с Хамзой приблизительно здесь же, в этом районе северной Индии. Тогда фамилия этого человека была Лоу... Впрочем, у него было много имен и фамилий. Человек в белой панаме шел, привычно не обращая внимания на тянувшиеся к нему руки нищих, просивших подаяние - бакшиш.
Около здания с белыми колоннами он остановился, огляделся, поднялся по ступеням, позвонил. Ему открыли. Человек снял панаму и, пройдя через анфиладу залов, оказался в комнате, густо завешанной крупномасштабными картами Советской Средней Азии.
Это был кабинет резидента британской разведки в Гилгите генерала Маллисона.
Вошедший и хозяин кабинета обменялись традиционными приветствиями.
- Когда? - спросил генерал.
- Завтра, - последовал лаконичный ответ.
- Все остается в силе?
- Надеюсь.
Генерал Маллисон вздохнул.
- Итак, вы направляетесь в Самарканд, - сказал он, посмотрев на одну из карт. - Путь неблизкий...
- И нелегкий, - добавил посетитель, - учитывая мой возраст...
- Как всякий профессионал, вы не имеете возраста, - улыбнулся генерал, - точнее сказать - не должны иметь его.
- И тем не менее он есть. И дает о себе знать все чаще и чаще.
- Я наблюдал за вами в окно, когда вы шли по улице. У вас походка чемпиона Британской империи по теннису.
- Дорогу через Памир пешком в это время года не выдержит даже чемпион мира по теннису. Особенно в обществе этих вонючих дервишей и каландаров.
- Сочувствую. Но другого выхода нет... Советы и не думают разваливаться сами, как определили когда-то наши легкомысленные специалисты по дореволюционной России. Работу по разрушению Советской власти в Средней Азии мы должны взять в свои руки. Вы - уникальный специалист, владеете почти всеми восточными языками - арабским, тюркским, фарси... Знаете наизусть коран. А это самое главное, так как действовать придется в религиозной среде, постоянно имея дело с представителями высших кругов мусульманского духовенства. Скажу без преувеличения, что вы единственный человек, кому можно доверить интересы Британии в этом районе земного шара. А Советская Средняя Азия сейчас является одной из главных зон наших интересов на Востоке.
- Британия должна была очень серьезно думать о своих интересах в этом районе тогда, когда пошатнулся трон Романовых. Именно тогда Туркестан, подобно Индии, мог бы украсить корону Англии.
- В те времена мы были союзниками России и вместе воевали против Германии.
- Нравственность в политике, генерал?
