— Да ничего не значит, — захохотал Панду. — И никакое это не проклятие. Затащи его в свои покои, удовлетвори желание и станет легче.

— Вот какой же ты развратный! — Дхана Нанд вскочил и стал ходить кругами по опочивальне. — Всё у тебя к одному сводится. А я, например, когда вижу красивую наложницу, то отлично знаю, чего хочу. А тут всё совсем по-другому.

— Да? — Панду скучающе зевнул, прикрывая рот рукой. — И что же тут по-другому, кроме отсутствия йони?

— Когда я его вижу, мне хочется смотреть на него, любоваться… Хочется не осквернить его, а словно уберечь от чего-то… А ещё правое бедро жжёт.

— Ого! — оживился Панду, до сих пор слушавший брата с самоуверенной усмешкой, словно означавшей: «Да-да, продолжай плести истории, сказочник». — Так там же твоя метка!

— Метку и жжёт, — признался Дхана Нанд.

Панду некоторое время молчал, а потом на лице его расплылась широченная улыбка, и он изо всех сил огрел Дхана Нанда по плечу.

— Родственная душа тебя нашла, братец, не дождавшись твоего внимания! Поздравляю.

Император Магадхи озадаченно уставился на Панду.

— Ну и как это возможно? — сумрачно спросил он. — Моя родственная душа — тот псих, которого я однажды выбросил из дворца. Наглый Вишнугупта Чанакья, — лицо Дхана Нанда скривилось, будто он съел лимон с кожурой и без мёда. — А телохранитель сестры — не наглец, а довольно скромный парень…

— Откуда знаешь, что скромный? — задал Панду встречный вопрос брату. — Дурдхара вечно в облаках витает, на её уверения я бы не полагался. Кстати, как телохранителя зовут?

Дхана Нанд наморщил лоб, усердно вспоминая имя, названное в его присутствии лишь единожды.

— Забыл, — наконец сдался он. — Если б я его нанимал, то вспомнил бы. А тут… Столько имён каждый день!

— Но вы постоянно сталкиваетесь!

— И я каждый раз забываю спросить! — раздражённо рявкнул Дхана Нанд. — Особенно если он глазищи свои бездонные на меня уставит или губы начнёт облизывать — так всё, пиши пропало. Ни слова сказать не могу, хотя во время нашей первой встречи я говорить в его присутствии мог.

— А он? — заинтересованно выспрашивал Панду. — Тоже теряет дар речи?

— Ну да, стоит и молчит. А почему молчит, бхут его знает!

— По всем признакам происходящее с вами обоими — это притяжение меток. Если два обладателя взаимодополняющих меток, находясь близко друг к другу, никак не решаются признаться, начинает работать притяжение. При встрече двое не могут друг на друга насмотреться, но при этом теряют дар речи и замирают на месте, как вкопанные. Кроме того, оба испытывают сильное сексуальное возбуждение. Энергия меток именно так и работает: показывает вам, что вы связаны и должны быть вместе, но не позволяет утолить потребности плоти раньше, чем окончательно сформируется духовная связь.

— Нет, — Дхана Нанд замахал руками, отвергая сказанное братом. — Это невозможно. Здесь уже был Чанакья, и я его выгнал. А этот парень… Да у него, скорее всего, вообще нет метки!

— Прав ты или нет, очень легко выяснить. В следующий раз, как столкнёшься с ним, возьми и поцелуй. Уж сделать такой пустяк метка тебе точно позволит! А если и ошибёшься — ничего страшного. Авось он не девица, пятна на репутации не появится.

— Ты советуешь мне без предварительной подготовки поцеловать телохранителя моей сестры, даже не будучи уверенным, есть ли у него метка?! — ужаснулся Дхана Нанд.

— А чего тянуть-то? — пожал плечами Панду.

— Нет, я так не могу.

— Слушай, брат, — Панду развернул Дхана Нанда лицом к себе, — ты уже перецеловал такое количество наложниц, что тебе должно быть безразлично, кого ещё поцелуешь, хоть самого аматью Ракшаса. Соберись с духом и страстно облобызай, как ты умеешь. Взасос!

Дхана Нанд с осуждением посмотрел на Панду, тяжело опустился на кровать и вздохнул, подперев голову руками.

— Вот поверишь: наложниц целовать могу и Ракшаса смог бы, если такое потребуется ради блага Магадхи, а этого телохранителя — нет.

Панду похлопал брата по спине.

— Значит, вы слишком долго тянули, и теперь вместе с притяжением срабатывает также и отталкивание меток.

— Отталкивание?

— Да. Если по глупости две родственные души долгое время сопротивляются естественному притяжению меток, начинает возникать отталкивание. Метка внушает страх перед поцелуем, проверяя, сумеют ли влюблённые этот страх преодолеть. Отказываясь принимать очевидное, когда появились первые признаки притяжения, вы оскорбили силу, подарившую вам любовь, и сила начала мстить, создавая препятствия. И дальше этих препятствий будет лишь больше. Так что иди, преодолевай, пока не стало хуже! — и Панду на правах старшего брата толкнул Дхана Нанда так, что тот чуть не рухнул с кровати. — Потом расскажешь, как было.

Император Магадхи сделал несколько глубоких вдохов, решительно встал и отправился разрушать преграды.

— Про отталкивание я, конечно, загнул, — пробормотал про себя Панду, когда Дхана Нанд скрылся из поля его зрения, — но вот то, что пацан — родственная душа моего младшего брата, по-моему, сомнению не подлежит. Сильно удивлюсь, если это окажется не так! Но, по крайней мере, может, эти двое, поцеловавшись, удовлетворят друг друга и перестанут так таращиться, что уже слуги стали шептаться по углам, а это совсем нехорошо, — и Панду ловко закинул себе в рот оторванную от веточки крупную виноградину.

====== Глава 5. Несостоявшийся поцелуй ======

— Ну как? Поцеловал? — лениво потягиваясь на ложе и доедая последнюю виноградину, спросил Панду, но тут же по внешнему виду вошедшего Дхана Нанда понял: вопрос неуместен.

Император Магадхи выглядел пасмурным, словно затянутое тучами небо в сезон дождей. Самрадж уселся на бархатное сиденье с позолоченной спинкой и уставился в пустоту прямо перед собой, не говоря ни слова и ни на что не реагируя. Следом за занавесь, отгораживающую ложе от остальной части комнаты, просочился царевич Гови. К удивлению Панду, ни в руках, ни во рту Говишанаки не наблюдалось ничего съестного.

— Я это, — неуверенно пробормотал он, — нашего брата сопровождал. Он сейчас немного не в себе, пусть посидит, отдышится. Ему в сабху никак нельзя. Надо сказать Ракшасу, чтоб как-нибудь сам сегодня справился.

— А что случилось? — заинтересовался Панду, переводя взгляд с Гови на неподвижно замершего Дхана Нанда и обратно.

— Если честно, пока вы тут днём беседовали с братом Дханой — ты только не сердись! — я немножко вас подслушал.

— Ах ты! — замахнулся Панду, собираясь запустить в Гови подносом с апельсинами, но мгновенно передумал. — Ладно, договаривай.

— Когда брат Дхана после беседы с тобой двинулся к покоям телохранителя, видимо, надумав поцеловаться, как ты и посоветовал, я посчитал, что недурно бы пойти следом и морально его, так сказать, поддержать. И как же правильно я сделал! — Гови кивнул на Дхана Нанда, погружённого в молчаливую тоску. — Кто бы сейчас тебе всё рассказал, как не я? Вошли, значит, мы в покои к телохранителю, само собой, без стука, мы же Нанды! Брат Дхана уже рот открыл, чтоб потребовать законного поцелуя на основании существующей на его правом бедре метки, но тут перед нами открылась картина, которую не описать словами. Тот телохранитель стоял возле стены с закрытыми глазами и весь извивался вот так, — Гови изобразил некие движения, с точки зрения Панду, напоминающие судороги умирающего, — и ещё беспрестанно хихикал, а проклятая бесстыжая Шипра шарила рукой в его дхоти и зловещим шёпотом говорила: «Стой смирно, а то я его никогда не поймаю!» — и Гови изобразил голос, который мог бы принадлежать лишь пьяному млеччхе, но не целомудренной девушке. — Если честно, мне это всё показалось странным. Недавно я предлагал Шипре вот так побаловаться, а она наотрез отказалась и ещё обещала пожаловаться Дурдхаре, — Гови печально вздохнул. — А брат Дхана вместо того, чтобы тому развратному телохранителю мечом голову снести, побагровел, затрясся и вышел. Ну и я отправился следом, потому что в одиночку на чужое непотребство смотреть неинтересно. Лично меня гладить никто не собирался, чего задаром стоять?