В ближайшие выходные я отправилась в военное ведомство. По долгу работы я часто бывала здесь, мне необходимы были некоторые сведения, а это подразделение имперской службы безопасности с удовольствием мне их предоставляло, если они не являлись конфиденциальными. У меня там служил свой человек, который прекрасно знал, что эти сведения я не обнародую, а пользуюсь исключительно с целью получить достоверную информацию. В этот раз мне понадобилась информация о мальчике Тонисе Грэме.

Хороший знакомый Март, который находился, как обычно, на своем месте, показал дорогу до архива и предоставио свободу действий. Из списков, составленных мной, я уже знала, когда Грэм поступил на службу в армию. Осталось только найти документы.

Несколько часов поисков увенчались успехом. Коробка с личными делами военнослужащих, которые поступили в нужный мне год, нашлась. Очень скоро я обнаружила папку с данными Тониса и углубилась в чтение, параллельно записывая самое важное в блокнот.

Меня интересовало, где он родился, где жил и куда отправился после крепости. Оказалось, что сразу после этого происшествия он уволился из армии и, по сведениям военного ведомства, отправился в родную деревню.

Вот именно туда я и собралась.

По карте выходило, что ехать от столицы нужно около трех-четырех часов. Расстояние не очень большое, но деревня находилась среди болот, поэтому места там довольно дикие.

Не теряя времени даром, отправилась в деревню Буюки. Села на станцию в почтовую карету, но была сразу же предупреждена о том, что транспорт туда не ходит, и до первого жилого дома от дороги нужно будет пройти по узкой тропинке, которая петляет среди болот.

Пока мы тряслись по пыльной дороге, я решила что-нибудь разузнать про эту деревеньку и обратилась к соседке, у которой на коленях стоял огромный тюк.

— Добрый день, вы случайно не из деревни Буюки? — соседка оказалась не из разговорчивых, и только покачала головой.

Зато мои слова услышала другая женщина, красное лицо выдавало в ней крестьянку, которая много времени проводит на солнце. Она была полной и занимала точно больше одного места.

— А тебе зачем, детонька, Буюки? — прокричала она, так как мы сидели достаточно далеко друг от друга.

— Да не орите вы! — гаркнула сидящая рядом с ней женщина.

— Да это ты не ори, лучше пересядь, нам с этой доходягой вместе выходить! — отозвалась крестьянка.

Вот так я оказалась рядом с очень разговорчивой женщиной, которая обещала проводить меня в свою деревню и даже приютить на ночь.

Мы шли вдоль болот, которые то и дело булькали, выпуская в воздух газы. Я уже очень много знала об этой странной деревеньке, которая затерялась среди лесов и болот.

Пока мы ехали в почтовой карете, успела прослушать краткую историю этого места и поняла, откуда в такой нелюдимой местности взялось поселение. Все банально. Оказывается, газ, который идет из этих болот, издавна используется в медицине как обезболивающее. Здесь его ловят и в мешках отправляют в столицу, где в лабораториях очищают и упаковывают в новые стерильные мешки, которые потом надеваются пациенту на нос и рот, чтобы он мог ими дышать.

Вся деревня живет за счет этой добычи, поэтому и терпят такое странное расположение и оторванность от внешнего мира. Они зарабатывают как могут.

— А как же газ забирают от вас? — поинтересовалась я, ведь идти было ой как непросто.

— Раз в месяц все жители деревни берут мешки и идут к дороге, за это каждый получает свою денежку. Некоторые семьи только на это и живут!

— И вам хватает? — изумилась я, понимая, что за такой труд и платить должны немного.

— Уж конечно, нет, но и другого не остается. А что делать-то? — она задала вопрос будто бы себе, хотя я и не смогла удержаться от реплики.

— А в город уехать?

— Ой, детонька! — всплеснула она руками, да так, что я чуть в болото не упала. — А кому мы там нужны-то! Ни денег, ни жилья!

Но я была с этой женщиной в корне не согласна, так как тоже приехала в Ахтунг без единой звонкой монеты в кармане. Но труд, упорство и большое желание выбиться в люди помогли мне стать тем, кем я сейчас являюсь. Хотя в последнее время я и сомневаюсь в своем предназначении.

Но я не стала с ней спорить, ведь на всю свою деревню я тоже одна-единственная осмелилась все бросить. Остальные же так и сидят в нашей в общем-то не такой уж и бедной деревне. Все познается в сравнении. И сравнение было не в пользу Буюков. Это оказалась небольшая деревенька с покосившимися домиками размером с мою комнату в общежитии, ну, может быть, чуть больше.

Все дома были серыми, казалось, что они гниют изнутри. С другой стороны, здесь царила такая влажность, что я сама в момент покрылась испариной. Никогда прежде мне не приходилось бывать в таком неприветливом месте. Я думала, что такую картину описывают только в страшных сказках для детей, но оказалось, что это место есть на самом деле, и название ему Буюки.

— А что вы выращиваете? — я не видела огородов, что свойственно для деревенской жизни.

Понятно, что зимой их и не увидишь, но даже места под них не предусмотрено. Зато у каждого рядом с домом стояли огромные чаны с водой.

— Да что нам выращивать? У нас все гниет в земле, разве что яблоки! — махнула она рукой на абсолютно голые сейчас деревья.

— А это зачем? — не удержалась я и указала на емкости с водой.

— А это? — сновала махнула она рукой и чуть не задела мой нос. — Это у нас тут рыба живет, ею, в основном, и питаемся!

— Рыба? — удивилась я, никогда не слышала о том, чтобы люди в деревнях на участках заводили рыб, обычно это куры и свиньи.

— Да, она у нас тут лучше всего прижилась! — женщина захохотала, а я стояла и не могла понять, как тут вообще что-то может прижиться.

Минуя несколько домов, мы подошли к такой же покосившейся, как и все остальное, хибаре, которая ничем не отличалась от своих соседей-близнецов, и хозяйка пригласила пройти меня внутрь. Я боялась, что ступени лестницы проваляться прямо подо мной, казалось, что они давным давно сгнили. Но они только жалобно поскрипывали, когда я по ним забиралась на крыльцо.

Дом состоял всего из двух комнаток: в одной разместилась маленькая печурка, стол и три колчаногих стула. Вся утварь лежала на подоконниках, почти наполовину загораживая свет. Вторая комната представляла собой спальню, где за ширмой располагалось две кровати. Они были застелены на удивление чистым и свежим бельем, а кухня, хоть и была маленькой, но выглядело чисто.

— Мы людьми зажиточными считаемся в деревне, я в город раз в месяц езжу, да продукты привожу какие не купить в ближайшем селе.Так это у меня и муж, и сын работают на сборе газа. А вон соседи-то наши и такого не имеют, только рыба, яблоки, да по лету в лес ходят, там того глядишь и что-нибудь находят. Ягоды да грибы, а то и дикую картошку с репой.

Я покачала головой, стало жалко этих людей, которые гробят здоровье на болотах, а получают за это гроши.

Меня угостили вкусным травяным чаем и устроили ночевать на кровати сына со словами:

— Этот лоб пусть к невесте идет, а то на сеновале кувыркаются, а дом свой никак не построит!

Я вообще не заметила в деревне новых домов. Или они сразу такими черными становятся? Но женщина пояснила, что молодежь сейчас строит подальше от болот, в глубине леса. Там и посуше, и огород можно разбить.

Это было логичным поступком, потому как вблизи болот жить практически невозможно. Я чувствовала, что, несмотря на протопленный печкой дом, одежда моя влажная, и уже хотелось начать кашлять, потому как грудь начало щекотать.

Время было уже позднее, мы ждали возвращения мужчин этого дома, когда я решилась начать разговор о том, что меня интересует. Хотя странно, что женщина ни разу не спросила о том, кто я такая и зачем сюда приехала.

— Скажите, Марва, — начала я. — Кто у вас здесь долгожитель? Кому-нибудь есть больше восьмидесяти пяти лет?

Женщина мыла посуду после нашего с ней скромного ужина, но внезапно замерла и спросила подозрительно: