Мужчина отвёл взгляд от её пронзительных синих глаз, снял очки, опустил голову, стиснул пальцами переносицу. Шмыгнул носом. По сухим щекам пробежали две скупые дорожки.
- Позвольте мне Вам помочь, - ласково прошептала Анна, мягко прикасаясь к его плечу. - Любой человек на свете заслуживает любви, тем более Вы - проживший достойную жизнь, всего себя отдавший науке и просветлению молодых умов. Многим помогли, совершили множество добрых дел и никогда даже в помыслы свои не допускали зла. Обожали жену и сына, которому до сих пор помогаете. Я всё вижу, Виктор. Вы очень добрый и светлый человек, были и есть. И это самое главное, что Ваша душа остаётся прекрасной, несмотря на перемены в теле. А душа - вечная и бессмертная. Возраст ей не помеха. Понимаете? Вы - не враг себе самому, не нужно бороться... Не нужно уничтожать себя.
Виктор кивнул, прижав руки к лицу, говорить он не мог. Его глаза, полные слёз, обратились к Анне с немой мольбой.
- Попробуем ещё раз? - тихо спросила девушка. Мужчина кивнул.
Она снова встала позади него, прикоснулась руками и на этот раз огненная энергия, спущенная с кончиков пальцев, сразу же устремилась к чёрным сгусткам в теле мужчины. Но они лишь слегка просветлели, и только. Анна вздохнула. Придётся бороться с мыслительной энергией этого упрямца. Самым большим и самым тёмным был сгусток в голове, с него Анна и решила начать.
Сконцентрировавшись до предела, она направляла энергию тонкими нитями, заставляя их медленно обволакивать эту опасную тьму слоями, рассеивая её миллиметр за миллиметром. Прошло около получаса, Виктор всё это время сидел очень смирно, едва дыша и с закрытыми глазами, но Анне всё равно было очень тяжело. У неё возникло ощущение, что она ворочает тяжеленные бочки на корабле, который качает шторм и хлещет ветер. Её собственное тело покрылось испариной, воздуха стало не хватать.
'Ещё немного, ещё чуть-чуть,' - подбадривала она саму себя.
Наконец злая чернота в голове мужчины рассеялась целиком. Анна выдохнула, опуская руки и устало осела на диван.
Виктор открыл глаза, изумлённо похлопал ресницами, потрогал свою макушку и даже зачем-то помассировал кончиками пальцев свои виски.
- Невероятно, головная боль просто улетучилась, - осевшим голосом выговорил он, - И сдаётся мне, что я даже лучше видеть стал...
- Это просто прекрасно, просто прекрасно, - пробормотала Анна, - Вот только работа лишь начата, уважаемый Виктор Трофинин. Мне придётся ещё долго трудиться над Вашим телом. И над Вашими мыслями, чтобы Вы не создавали себе новую боль...
*
Ночью Анна плакала в душной летней ночи, плакала навзрыд и никак не могла успокоиться.
Исцеление всегда было для неё самой тяжёлой частью ведьминской работы. Поистине, целительство - участь самых отважных. Приходилось соприкасаться не только с чужой энергией, но и с чужой памятью, чувствами, и её собственные эмоции после этого часто выходили из-под контроля. В сердце Виктора Трофинина жила тоска по утраченной любимой жене и его чувства нашли отклик в похожих чувствах Анны, многократно усилив её страдания в разлуке с любимым.
Как бы ей сейчас хотелось, чтобы пошёл дождь... И смыл с неё и её собственную боль, и чужую, эхом застрявшую в груди.
И как же хочется, до нестерпимой дрожи хочется, чтобы её ангел сейчас был рядом, чтобы взял её за руку и вывел наружу, вместе потанцевать под дождём, который пойдёт, пойдёт обязательно...
И дождь действительно пошёл, прошелестев по окнам своей освежающей песенкой. Но его - её бывшего призрака - не было сейчас подле неё даже в виде бесплотного духа. Был лишь неустанно мигающий зелёный огонёк на телефоне - добрая сотня пропущенных звонков. Сейчас она не могла отвечать на звонки. Она не могла даже написать короткое сообщение, настолько ей было плохо. Тело не хотело слушаться, оно сотрясалось от рыданий и ей никак не удавалось взять его под контроль.
А тут ещё и луна выплыла из-за дымчатых дождливых туч и посветила в её окно, вызывая жуткие видения. Полная луна... И в мистическом свете этой магической ночи, ночи полной силы луны, Анне казалось, что её руки вытягиваются, превращаясь в звериные лапы, а ногти становятся когтями. Дыхание, перемежаемое рыданиями, начинало напоминать звериный хрип и ей становилось страшно. Она изо всех сил пыталась вернуть себе здравый смысл, но выходило из рук вон плохо...
Корица мягко запрыгнула на кровать, потёрлась своим коричневато-рыжим боком, поводила хвостом с белой кисточкой. На неё полнолуние никак не влияло. Она была голодна и стала жалобно мяукать, выпрашивая угощение тоненьким голоском, прямо как маленький котёнок, который просит маму-кошку покормить его. Но Анна не могла встать. Она даже не слышала голоса кошки и не понимала, что сейчас происходит вокруг, полностью поглощённая болезненными переживаниями.
Почувствовав, что с её человеком творится что-то неладное, животинка забралась на девушку и стала разминать своими мягкими, но когтистыми лапками её занемевший бок. Корица лечила, как умела, по кошачьи, разминая и затаптывая боль, замурлыкивая душевные раны. Анна понемногу успокоилась, пришла в себя. Стала наглаживать коричную спинку и заставила себя сходить к холодильнику - не пристало расклеиваться, когда рядом ещё остаётся хотя бы одно любящее существо, притом всецело от тебя зависящее и надеющееся на новую порцию молока и хозяйской любви.
Когда она наконец забылась неглубоким тревожным сном, ей приснилось что она вся покрыта пушистым мягким мехом, прямо как Корица. Но её мех был белым, и ещё у неё были большие белые волчьи лапы, целых четыре штуки. К лапам прилагался длинный пушистый хвост. На спине - огромные белые крылья. Лапы мягко пружинили на кровати и ей захотелось попрыгать. Она подпрыгнула, вся засветилась золотистым светом, успела заметить удивлённую морду Корицы и вдруг взлетела - сквозь стены и потолок, вверх к ночному небу, увенчанному яркой луной. Луна была круглой как серебряная монета, и блестящей как сверкающее дно небесного колодца. Луна звала и пела... И она полетела к ней и запела в ответ, растворяясь в небесном свете. Не самая худшая участь для ведьмы, в конце концов.
*
