В это время вернулся угольщик назад с бранью.

— Куда я девал свечку? — говорил он. Он начал снова шарить по всем углам.

— Что за оказия? — проговорил он. — Только что обшарил все углы, свечки не было, а теперь она тут.

Зажегши свечку, он начал считать свои деньги!

— Вот и тысяча золотых, а завтра, когда приедут за ребенком, будет и другая. Впрочем, надо пойти накормить его, а то, пожалуй, не получишь денег.

Шаппаро просунул руку между балками и вынул ключ, затем он начал спускаться по лестнице в другой подвал.

— Великолепно, — подумал Полит, — теперь я знаю, где ключ, и можно будет забрать ребенка.

Шаппаро, выйдя из подвала, начал сам с собой рассуждать и, между прочим, высказал кое-какие свои грешки, не подозревая, чтобы его мог кто-либо слышать.

И, немного погодя, он удалился, дав себе обещание вернуться опять после ужина.

Сейчас же за ним выбрался из цистерны и Полит и пошел обратно домой.

Придя домой, он вошел в комнату к матери.

Он увлек мать свою в глубину комнаты и сказал:

— Хотите быть богатой? Это зависит от вас.

— Что ты там выдумываешь еще? — отвечала она.

— Я выдумываю только умные вещи.

И он схватил кастрюлю с говядиной и хлебом и побежал на чердак.

— Бедняжка с ума сошел, — проговорила сквозь слезы мать.

И она от жадности, что сын ее унес весь ужин, пустилась за ним с такой быстротой, что на чердак вбежала вместе с ним.

Увидев перед собой прекрасную Ирландку, она вскричала:

— Ах ты подлец, ты будешь кормить своих любовниц моей говядиной?

— Слушайте, матушка, этой женщины, если бы не я, не было бы теперь в живых.

— Что это значит?

— Шаппаро, который убил свою жену, бросил эту женщину в колодец, откуда я ее только сейчас вытащил.

Мать Полита, выслушав рассказ сына, сжалилась над бедной женщиной и сама начала просить ее поесть.

Дженни же, услышав от Полита, что он ей возвратит сына невредимым, плакала от радости.

— Надо теперь освободить сына, а затем я пойду расскажу комиссару. Итак, мамаша, не уходите отсюда, не болтайте никому об этом.

— Будь спокоен, не сделаю ни шагу.

И Полит вышел, но вместо того, чтобы идти прямо за ребенком, он пошел к лавке угольщика, возле которой была прачечная, где и остановился Полит, как будто заглядываясь на прачек, в сущности же он следил за Шаппаро.

Шаппаро стоял на пороге и, заметив Полита около прачечной, нахмурился.

Неужели он подозревал Полита в чем-нибудь?

Нет. Он просто ревновал его к одной красивой прачке. Он же имел сильное желание даже жениться на Паулине (так звали прачку). И вот почему Шаппаро при встрече с Политом всегда хмурился.

Вдруг Паулина вышла и начала разговаривать с Политом.

Из всего разговора Шаппаро только слышал, что они назначили свидание в десять часов.

Это окончательно взбесило Шаппаро.

Полит ушел от прачечной, рассуждая так:

— Когда я уверюсь, что он в кабаке, тогда и вернусь. Пока Полит так рассуждал сам с собой, он услышал сзади себя шум шагов бежавшего человека.

В это время его кто-то схватил так сильно за горло, что чуть не задушил.

— А, подлец, ты вздумал соваться не в свое дело… То был Шаппаро.

Полит, понятно, предполагал, что он узнал про посещение подвала.

— Я докажу что ты убил свою жену, — проговорил он чуть слышным голосом.

Шаппаро закричал от злости и отпустил немного Полита.

— Я донесу про англичанку, брошенную тобой в цистерну.

— А, ты и это знаешь, — проговорил Шаппаро и снова бросился на него.

Завязалась рукопашная схватка.

Полит несколько раз звал на помощь, но напрасно, потому что улица была пустынна.

Вдруг угольщик повалил его на землю и придавил ему ногой грудь.

— А! Молокосос! Ты слишком много знаешь, — и он нанес ему удар складным ножом.

Полит испустил крик и вытянулся.

Перед Шаппаро лежало безжизненное тело Полита.

Он был уверен, что убил его.

Затем он пустился бежать, как будто боясь посмотреть на свою жертву.

Подбежав к бульвару принца Евгения, он начал бродить около канала, держась за забор, как пьяный.

— Я делаю успехи, — проворчал он, — две женщины и один мужчина.

Шаппаро боялся гильотины.

— Чего же я трушу? — проворчал он. — Ведь меня никто не видал. Кто знает, что я убил его?

И Шаппаро направился в тот кабак, где он всегда ужинал, но так как он был в возбужденном состоянии в этот день, то и напился пьян.

Только в десять часов он отправился домой.

Подойдя к воротам, он увидал в своей комнате свет.

Пораженный этим, он бросился бежать назад, думая, что правосудие открыло его преступление и делает обыск…

Кто же в самом деле был у Шаппаро в лавке?

Между тем Паулина, которая назначила свидание Политу, вышла из прачечной и пошла домой к матери.

Она шла быстро, но вдруг споткнулась о какое-то тело.

Она вскрикнула, ибо узнала Полита.

Приложив ухо к сердцу, она прошептала:

— Он еще не умер: сердце его бьется.

Затем она начала тереть ему виски апельсином, который был при ней.

Через некоторое время молодой человек открыл глаза и проговорил:

— Где я?

— Не бойтесь, господин Полит, это я… ваш друг.

Шаппаро, который целился ему в живот, попал в медный портмоне, набитый мелкими монетами, нож соскользнул и слегка задел за жилу, отчего Полит и лишился чувств.

— О Боже, и я причина всему этому, — проговорила дрожавшая Паулина.

— Вы? — спросил изумленно Полит.

— Ведь вас Шаппаро ранил?

— Да.

— Негодяй! Он из-за меня придрался к вам. Он влюблен в меня и видел, что я разговаривала с вами.

Полит понял, что Шаппаро из ревности хотел его убить.

— Если вам не больно, то пойдемте ко мне, здесь недалеко.

— Хорошо.

И он, облокотившись на ее руку, пошел. Она привела его в небольшую квартирку и зажгла свечку.

— Мать моя ушла, — проговорила она.

Когда свечка была зажжена, Полит направился в другую комнату и осмотрел свою рану.

Она была незначительна.

Полит сделал себе маленькую перевязку и затем, вспомнив об оставленной им Ирландке и ее сыне, сказал Паулине:

— Вы настолько же добры, насколько хороши, и, вероятно, настолько же храбры?

— Когда нужно, — ответила покрасневшая Паулина.

— Пойдемте со мной в дом Шаппаро, мне нужно еще спасти ребенка, осужденного, может быть, на голодную смерть.

Она посмотрела на него с ужасом. Тогда он рассказал ей всю историю, которая произошла с Ирландкой и ее сыном. Она обняла его и сказала:

— О, как вы добры! Я непременно пойду вместе с вами, хотя это немного и опасно.

Так как Полит знал, где находятся ключи, то они без всяких препятствий вошли во двор.

Шаппаро еще не приходил.

Погреб был отворен, они вошли в него, затем Полит вынул из досок ключ от второго подземелья и открыл его.

Ребенок все еще стонал.

Полит развязал его, и Паулина взяла его на руки.

— Бедняжка! — прошептала она.

При звуке нежного голоса ребенок как будто понял, что его освобождают, и крепко прижался к молодой прачке.

Четверть часа спустя Ральф был уже в объятиях своей матери.

Но силы Полита тут изменили ему, и он упал без чувств перед растерявшеюся матерью.

Вернемся теперь к Шаппаро.

Где он провел всю ночь — неизвестно.

Только на рассвете мы могли бы его встретить в Лионской улице.

Он, будучи уверен, что его разыскивает полиция, хотел уехать из Парижа, но опоздал на поезд.

Он вернулся обратно и начал бродить по кабакам с целью, не услышит ли чего-нибудь про убийство?

Пройдя таким образом порядочное количество кабаков, он везде выпивал и в конце концов совершенно напился.

Хмель придал ему храбрости, и он даже решился идти на то место, где было совершено преступление, посмотреть, нет ли следов.

Но так как в эту ночь шел дождь, то поэтому не осталось и следов крови.