========== Часть 1 ==========

Навалилась свинцовая тяжесть перегрузки.

Гаррус опустошил стакан довольно быстро, в один присест без страха захмелеть или – более того – напиться. Наверное, он будет даже этому рад. Перспектива укрыться в зеленом тумане, способном отвадить от бессмысленной и никчемной реальности, привлекала куда больше, нежели пялиться через иллюминатор на мутное марево заката. Инвиктус являлась не самой лучшей планетой в Пустошах Миноса, а неизученный ни одной разумной расой ее тропический пояс, в котором пришлось им застрять, и вовсе не предвещал ничего хорошего. «Ну лучше так, чем никак, да?» – тихо поговаривал Вега, почесывая неуверенными движениями свой затылок.

Нет, Гарруса переполняла непоколебимая уверенность, что лучше уж никак, чем вот это вот все.

Нервы в руке ярились, в длинных пальцах стакан предательски трясся, отчего добрая половина свежей порции лилась мимо рта и исчезала в тяжелом костюме. Гаррус не заметил: в последние дни он много чего не замечал. Пробка откупоренной матовой бутылки шмякнулась за спиной о что-то твердое, и до самых краев недавняя пустота в стакане заполнилась фиолетовым пойлом. Оно было приятно охлажденным и в груди молниеносно пламенело, кровь Гарруса бурлила, торопя тело жить, но сознание давно прокручивало план, где бы убиться.

Мандибулы медленно и ритмично раздвигались и сдвигались; Гаррус забывался в собственном низком, сдавленном урчании из самых глубин своего существа. Шепард всегда клала голову в такие моменты на его грудь, чтобы почувствовать эти исходящие вибрации: они ее успокаивали и по странному расслабляли, когда-то честно она созналась. Но сегодня урчание походило на охриплый вой и звучал по-особенному утробно, тоскливо.

Гаррус ничего не сделал, чтобы ее спасти. Позволил уйти этой чертовке туда, пропасть в синем луче, а затем трусливо удрал на какую-то идиотскую планетку ради собственного выживания, в то время как она никогда не задумывалась о себе и бросалась на амбразуру ради друзей. И пусть шансы были малы, она не теряла надежды и ни за что не жалела себя, как сейчас это делаешь ты! Никчемный слабак!

– АГРХХ! – с рыком Гаррус бросил стакан, наблюдая, как быстро пурпурная жидкость окропила собой пространство иллюминатора.

В ту же минуту створки округлых дверей распахнулись, позволив нежданному члену экипажа войти на смотровой мостик. Гаррус даже не дернулся. Ему было все равно.

– Да, вид за окном мне тоже не нравится, – раздался тихий голос за спиной.

Гаррус хмыкнул, пока пододвигал новый, пока еще целый стакан к себе и другой рукой одновременно взбалтывал горючую смесь в треугольной бутылке. За ним наблюдали – он чувствовал, как пристально следил за ним чужой взгляд, и ему это не нравилось, так как возникало ощущение, будто опустошили всю обойму из упреков и осуждений ему в спину. И ни одной пули мимо.

– Это вряд ли поможет.

– Бросаться стаканами? – уточнил Гаррус.

– Упиваться до потери сознания.

Гаррус недовольно выдохнул, опираясь локтями на барную столешницу и закрывая глаза. Если глаза закрыты, они не смогут о тебе много сказать.

– Мне не нужны наставления, Тали. Не сейчас.

– Я и не собиралась этим заниматься, – ответила она. – Мне невыносимо видеть тебя таким, Гаррус. Я хочу помочь.

– Хм. Помочь? – паузу он взял лишь для того, чтобы влить в себя крепкое, уже светившееся теплым янтарем турианское виски, и досадливо отмахнулся уже пустым стаканом. – Уйди. Это будет наилучшей помощью.

Сзади доносилось рассерженное мычание, Гаррус отчетливо слышал, как Тали дотронулась рукой до своего шлема, видимо, терла его в области лба, перебирая на ходу любые доводы, способные отвадить боевого товарища от спиртного.

– Когда ты последний раз ел?

– Ем, когда хочу. Я не голодный, – отрезал он.

– А спал?

– Мне некогда тратить на сон время.

– Третий ведь день, да? – специально напомнила Тали. – Сколько ты так еще сможешь?

– Сколько отведут духи, – рикошетил он.

– Вакариан, прекращай!

Крик Тали больше напомнил змеиное шипение. Ее рука стремительным движением оказалась у него перед глазами, и бутылку, за которой он усердно тянулся, лихо захватили худые цепкие пальцы, чтобы стащить. Тали явно добивалась внимания, и Гаррус наконец удосужился развернуться к ней лицом и встретиться с ее взглядом.

– Ты заперся в отсеке и постоянно что-то калибруешь то там, то сям, а в свободное время напиваешься и шлепаешь обратно на калибровку. Ты в конце концов накалибруешься до того, что Нормандия откажет!

Гаррус ничего не смог с собой поделать и захихикал. Почему-то неуемное повторение его излюбленного слова в исполнении Тали необычно развеселило. Скорее всего, в силу разлитого внутри алкоголя, который сработал, словно какое-то акустическое устройство в стенах, настроенное так, чтобы включиться под именно это слово.

– Если ты не заметила, она давно отказала. Поэтому мы не можем сдвинуться с забытой всеми планеты.

Он приподнялся со стула, держа равновесие настолько, насколько ему удавалось оное сделать, подошел к Тали чуть ли не вплотную, не прерывая зрительного контакта, и отнял бутылку, изъятую у него категорически несправедливым способом.

– Как только Джокер проснется, мы вместе с ним проверим ядро Нормандии. И если оно заработает, то…

Он отвел взгляд к круглой металлической двери, выводящей вон со смотрового мостика, полагая, что непременно стоит перепроверить наработки еще разок, убедиться в правильности отлаженных систем, чтобы приниматься за совместную с пилотом работу. Тали упомянула верно – третьи сутки Гаррус практически не спал, ему попросту не удавалось, но в зеленых джунглях Инвиктуса они находились в общей сложности почти что пятый день. Осознание расточительства того малого времени, что имелось в запасе, просиживая штаны без дела, вдруг ощутимо толкнуло к выходу, но Гаррус тут же замер на словах:

– То что?

Вопрос застал врасплох: как «то что», разве было неочевидно? Он повернул голову к правому плечу, чтобы его было слышно:

– То сможем отправиться на Цитадель.

– Гаррус… Ты все еще… надеешься? – она говорила аккуратно, вкрадчиво, от ее осторожной интонации и запинающихся слов внутри него все холодело. – Думаешь, она жива?

– Пока не окажемся там, не узнаем.

Он опять собирался уйти.

– Ты сам знаешь, что произошло, – в бесплодных попытках вразумить Тали продолжала, – Цитадель уничтожена, как и все ретрансляторы. Даже если… Если она уцелела после того залпа энергии под обломками… за все эти дни… Без медицинской помощи и поддерживающих жизнь инстр…

Его лицо исказилось.

– Не смей так говорить, – цедил он. – Мы не знаем наверняка!

– Ты сам сомневаешься, я слышу, Гаррус.

Он резко развернулся к ней, издав страшный громкий рык, и мандибулы его широко и опасно раздвинулись в стороны, открывая вид острых выступающих зубов. Его лицо затуманилось от гнева.

– Она жива. Слышишь меня?! ЖИ-ВА!

Ему претила одна только мысль о том, что они не успеют ее спасти или – хуже того – ее израненное тело не выдержало взрыва и обмякло в тех пыльных жженых остатках, едва напоминавших былую и величественную Цитадель. Нет, он попросту не мог так мыслить, отказывался, пусть даже в голове иногда вырисовывались невыносимые глазу исходы, Гаррус всегда отгонял их прочь и яростнее принимался за отладку двигательной системы Нормандии. Потому он смотрел на Тали в недовольстве, учитывая, как они с Шепард были дружны.

Его мандибулы плотно сдвинулись ко рту, взгляд скользнул по ногам, и затем снова переместился на кварианку, выражая ничего более, чем укор. Они не должны так были думать, не имели права настоль легко и поспешно сдаться: Шепард бы не сдалась. Она никогда не сдавалась.

– Просто вспомни, кто намеренно подставился под пулю на базе Коллекционеров, защищая тебя, и кто отстаивал твою честь перед адмиралами на кварианском флоте, Тали Вас Норманди.

Гаррус намеривался в какой уже раз покинуть мостик и остаться в желанном одиночестве, как вдруг Тали сказала: