– Должно быть, комитет по принятию заявлений вдоволь посмеется, – заметил Даллас, прочитав рекомендации по составлению заявлений. – Я имею в виду, черт побери, вступительный лимерик. Что в нем можно сочинить?..
Жил парнишка по имени Даллас
И мечтал о дворце на скалах.
В жажде денег и знаний,
Сдал он в колледж экзамен,
Но узнал там, как смел его фаллос.
– Однако! – усмехнулась я, чувствуя, как мои щеки наливаются пунцовым цветом.
– Я рад, что повеселил вас, – продолжил Даллас, заложив руки за голову и откинувшись на спинку стула. – Давайте теперь послушаем, что получится у вас.
Еще месяц назад мне и в голову не приходило, что заявление в колледж придется писать в стихах и уж тем более экспромтом сочинять лимерик.
Одна ученица из школы Озерной…
Эта строчка вертелась у меня на языке еще до того, как я попыталась подыскать рифму к Озерной.
Притворной? Просторной? Узорной?
…К Парнасу[20] рвалась душою задорной.
Я не знала толком, как лучше продолжить, но все же закончила лимерик:
Решила спросить совета
Стильного учителя-поэта,
Но узнала о рифме смелой и вздорной.
– Браво, несомненно, – Даллас улыбнулся и покачал головой, – но, как стильный поэт-учитель, я считаю своим долгом предупредить, что подача к рассмотрению любого лимерика будет, скажем так, рискованным гамбитом. Чем он будет лучше, тем больше членов приемной комиссии, вероятно, сочтут себя оскорбленными.
– А что вы думаете по поводу хокку?
– Оставьте хокку для японских мастеров семнадцатого века и эстетствующих позеров века двадцатого.
– Именно поэтому я пыталась написать нечто своеобразное.
И вручила ему стихотворение, с трудом начатое во время библиотечного занятия с Йеном, а позже доработанное в соответствии с рекомендациями университетского консультанта.
– А кстати, в какие университеты вы вообще собираетесь посылать заявления? – спросил Даллас.
– Подходящие мне колледжи есть в Стэнфорде, Колумбии и Брауне.
– Ну конечно.
– Я также пошлю заявления в университеты Нью-Йорка, Беркли, Эванстона, в колледж Боудена в Брансуике и…
– И, дайте угадаю, в Университет Тафтса в Медфорде, в качестве запасного варианта?
– Я больше подумывала об Университете Айовы, там интересная программа литературного творчества.
– Я сберег бы его для магистратуры, – заметил он, – разумеется, если вы полагаете, что дорастете до этого в этой маленькой теплице из оплодотворенных стихов и прозы.
– Не слишком ли грубо? – спросила я.
– Мне понравилась первая строчка вашего стихотворения, – сообщил он, меняя тему. – В сущности, в какой университет вы хотите послать его?
– В колледж Смит в Нортхэмптоне[21].
– Великолепная школа для писателей.
– Так вы одобряете?
– Безусловно. Хотя я не стал бы настаивать на вашей учебе именно там.
– Йен собирается в колледж Амхёрста, если возьмут, – его имя, слегка застряв на языке, соскользнуло с моих губ, – поэтому мы подумали…
– Мы подумали? – уточнил Даллас. – Или он подумал?
Я не смогла ответить на этот вопрос и предпочла промолчать.
– Пообещайте, что не будете безоговорочно соглашаться с тем, что вам будут советовать, особенно если советы будут касаться неоправданно дорогого, переоцененного и бредового залета в Лигу плюща, – попросил Даллас, пристально глядя мне в глаза. – Если, конечно, вы сами не мечтаете к ней приобщиться.
Его слова обескуражили, но одновременно принесли странное облегчение. С момента поступления в Гленлейк я постоянно мучилась, осознавая необходимость выбора будущего колледжа. Хотя просьба не вызвала у меня особого удивления. В конце концов, разве Даллас не появился в нашей школе в ореоле легендарных средних баллов, которые он выставлял самым лучшим и способным, по общему мнению, ученикам?
– Так вы советуете мне не выбирать то, что советуют другие, а выбрать то, что считаете нужным вы?
– То, что будет лучше лично для вас, – усмехнувшись, уточнил Даллас. – Кстати говоря, ваше новое стихотворение определенно представляет ваши способности.
– Однако?..
– Однако в нем не представлены вы сами.
– То есть надо начинать сначала? – огорченно вздохнула я.
– Едва ли, – сказал Даллас и начал по памяти цитировать «Съедобные желуди».
Мое стихотворение.
Что такое орех, как не семя,
Зародыш, способный расти?
Образ дуба, сокрытый в гладкой коричневой капсуле,
Капсуле времени для земного путешествия.
Кто такая девушка, как не деревце,
Тянущееся к небесам?
В поисках воздуха, солнца и влаги,
Она созревает в лесном уединении.
Семя, корень, всход, деревце…
Под моими зубами ломается скорлупа;
Желудевая плоть
Исполнена неведомой сладости.
– Вот это, – заключил он, – ваше видение.
Десять главных причин того, почему все прошло хуже некуда. Худший вечер. Полный отстой.
1. Йен застрял с парнями на «поднятии настроения перед балом», сообщив, что мы встретимся прямо в зале.
2. Они появились все вместе, на полчаса позже, называя друг друга «братанами».
3. Он выдал мне контрабандный стаканчик «Джелло»[25] из кармана пиджака с таким видом, словно сделал подарок на годовщину.
4. «Джелло» оказался похож на апельсиновый сироп от кашля.
5. В этом платье, слишком детском и блестящем, я выглядела и чувствовала себя какой-то девятиклашкой.
6. Йен в любом случае даже не запомнил, как я была одета.
7. Когда диджей поставил «Хижину любви», Йен пропадал в туалете.
8. Пока мы медленно танцевали под какую-то мажорную балладу, Патрик Моррис решил, что будет весело и, несомненно, супер по-взрослому, схватить Йена сзади за брюки и подтянуть их вверх так, чтобы они врезались между ягодиц.
9. Одним из следивших за порядком преподавателей был Даллас.
10. Когда он не посматривал тоскливо и обескураженно на Йена и идиотов, известных как членов клуба «Меткий кий», то напропалую флиртовал в углу с Мирандой Дэрроу, эффектной и молодой директорской женой с длинными волосами и пышным бюстом. Почему-то больше всего меня расстроило именно то, что Даллас флиртовал с миссис Дэрроу.
