Неважно, муравей это или человек.
Культ силы – это и есть фашизм.
Как сказал Элиас Канетти: «Все люди нацисты по отношению к зверям».
3
Фашистский элемент засел во мне сызмальства.
Речь идёт о микрофашизме, по определению Делёза и Гваттари.
К фашистской идеологии я не тяготел, в фашистских группах не состоял.
Но микрофашизм: он почти в каждом человеке есть!
Поэтому молюсь:
Мерзкие фаши
И все козни ваши —
Утоните в параше,
Изойдите в дренаже,
Ничего нет вас гаже —
О мерзкие фаши.
4
Вспоминаю школьный эпизод.
В наш класс пришёл новичок по фамилии Сухих.
Он и правда был длинный, сухой.
Его невзлюбили – уж не помню, за какие грехи.
Кажется, он был слегка приблатнённый (или просто прикидывался).
И ещё – нахал.
Ну так вот: мальчики решили устроить ему «тёмную».
После уроков накинули на него пальто и стали лупить.
Я костяшками пальцев ударил по чему-то твёрдому: хрясь!
Это был череп Сухих.
Он завизжал, как резаный:
– Аааа! Кастетами бьёте, сволочи!
О, чёрт!
Мне стало не по себе.
В глубине всколыхнулся мамин крик: «Фашист!»
Что ж, я и был тогда фашистом, а кулак мой – фашистским орудием.
5
Как и многих, меня в отрочестве привлекала фашистская эстетика.
Мундиры, фуражки, портупеи, значки – вся эта бутафория.
Ну и, конечно, свастика.
Это было в фильмах, которые тогда шли.
Даже такой фильм, как «Обыкновенный фашизм», нравился тем, что в нём показывались ритуалы фашистские, все эти рожи, штандарты, толпы с факелами, римские приветствия.
Это прямо-таки завораживало.
6
Мы с отцом ходили в филателистский клуб.
Там собирались дядьки, торговавшие марками, монетами, медалями.
Как в прозе Вагинова: одержимые коллекционеры и спятившие собиратели.
Мы с отцом тоже заболели этим на пару лет.
Покупали марки, вставляли их в альбомчики.
Однажды отец приобрёл серию марок гитлеровской Германии.
Это были отменные зелёненькие марочки.
С дубовыми листочками, с орлами, с физиономией фюрера, со свастикой.
Мне они нравились.
Я их долго-долго рассматривал.
Было в них нечто демоническое, инфернальное, потустороннее.
7
И вот случилось так, что я марку с головой фюрера проглотил.
Почему, зачем?
Чёрт догадал!
Мне вздумалось попробовать на язык оборотную сторону марки – ту, на которой клей.
Я подумал: «Как это на вкус?»
Взял и лизнул языком.
Болван!
Марка приклеилась!
Прямо-таки приросла к языку.
Мне ничего не оставалось, как сжевать её и проглотить.
С этого момента микрофашизм ещё пуще утвердился во мне.
8
Разумеется, я был не единственным микрофашистом в Алма-Ате.
В нашем дворе жил Серик – красивый паренёк.
Постарше меня.
Он был похож на Кришнамурти в молодости.
Прямо арабский скакун.
И приторговывал порнографией.
Я купил у него за рубль одну очень соблазнительную карточку.
До сих пор помню: голая девушка с разверстыми чреслами.
Её лобок был похож на колобок.
И посреди колобка – вертикальный рот!
Серик сказал:
– Будешь на неё дрочить?
Я промолчал: не любил дрочить.
Просто смотрел и наслаждался обнажённостью.
Но он намеревался продать мне не одну, а три фотокарточки.
Я три рубля не смог у отца украсть.
Серик на это рассердился – и как закричит:
– Таких, как ты, немцы отправляли в газовые камеры!
Я удивился, а он:
– Еврей! Жид!
Так меня впервые сделали евреем, жидом.
А до этого я и не знал, кто я такой.
Дома мне никто про это не объяснял.
Не знать было хорошо, а знать – унизительно.
Фашизм зиждется на унижении.
Одна из главных особенностей фашизма состоит в том, что высшая раса – силовики и хозяйчики – тычут в нос низшим, что они – низшие.
Это как у блатных:
– Твоё место у параши, тварь!
Ну а я в то время хотел быть не тварью и не жидом, а графом или герцогом.
Потому что читал Дюма.
9
Фашизмом было проникнуто тогда всё.
Сталинизм ведь отнюдь не увял.
А в сталинизме фашизма – через край.
Вообще весь советский строй был фашизоидным.
В основании СССР лежал абсолютно фашистский карательный аппарат: ВЧК – ГПУ – НКВД – КГБ.
Вот уж поистине: «Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз».
Государство.
Милиция.
Вообще все институции.
Телевизор.
Общество.
Всё было фашизоидным!
Но не дедушка Мося, нет!
Он, профессор и обладатель волшебной трости с инкрустацией, впадал в маразм.
И был очень добр.
Моисей Абрамович Бренер, уважаемый врач-терапевт.
Он читал мне по-немецки сказки братьев Гримм, хотя я немецкий не понимал.
Маразм защитил его от худшего недуга – фашистского.
Но кроме него – все, все!
Ну почти.
10
Некоторые знакомые девушки были от этой заразы защищены.
Иногда – своей невинностью.
Иногда – блядовитостью.
А иногда комбинацией обоих факторов.
Нина, например.
Или Алмагуль.
Или Таня Камалова.
Или Люда Рукавицина.
У Тани были губы – на лице и внизу, – позволявшие забыть обо всём фашизме вокруг.
11
Фашизмом была пропитана, конечно, школа и школьные учителя.
А иначе почему я испытывал перед ними такой страх?
И раболепие, и стыд.
Учился я хуже некуда.
Это была средняя школа № 25 имени Дзержинского.
Из её стен вышли Владимир Жириновский и Касым-Жомарт Токаев – нынешний президент Республики Казахстан.
Казарменное здание с фальшивыми колоннами.
В этой школе презирали слабых учеников.
Везде одно: слабые и сильные!
Только этому и учат учителя всех мастей: как из слабых попасть в сильные.
Разве это не фашизм?
Я каждый день кричал внутри: «Почему вы меня мучите?!»
Большие люди смотрят на маленьких как на гусениц, родившихся специально, чтобы их на две, на три, на четыре части рвать, рвать, рвать!
Только звери в моём детстве были ласковыми и странными.
А вольготно мне было только в зарослях парка Горького.
Поэтому молюсь:
Коты,
Помогите,
Киты,
Спасите,
Кроты,
Сохраните.
Кусты,
Защитите,
Сады,
Схороните,
Цветы,
Прорастите.
Персты,
Уместите,
Мечты,
Уведите,
Следы,
Заметите.
12
Гоголь когда-то сетовал: «Перо всё время тычется в запрещённые места».
Это и хорошо.
13
Вспоминаю со стыдом.
У меня была возлюбленная.
Звали её Венера Улдашева.
Она была настоящая Венера – площадная и небесная.
Смуглая красавица с фиолетовой промежностью.
Полу-узбечка, полурусская.
Я прилип к ней, как пиявка к недужному.
Не хотел вылезать из её влагалища.
Но она мне изменяла чуть ли не каждый день.
