Он боялся, что враг поймет, кто они такие.

Сначала ему показалось, что хранитель палубы будет продолжать задавать вопросы. В таком случае Джорон понимал, что они не смогут высадиться на причале и все погибнут от арбалетных болтов – Джорон видел, что часть детей палубы была вооружена. Но они приняли решение за офицера – никто не хочет смотреть, как горят твои товарищи; к ним протянулись руки, на берег бросили причальный канат, и флюк-лодка пришвартовалась. Другие руки помогли им перебраться из лодки на берег. Как только ноги Джорона оказались на земле, песня ветрошпиля стала громче, а вокруг ветрогона и лишенного ветра образовалось свободное пространство. Офицер смотрел на Джорона, словно он его почти узнал, но даже если и так, события этой ночи развивались слишком быстро. Что-то взорвалось на одной из лодок – запасы слюны старухи, – и в воздух взметнулась колонна пурпурного огня, заставив всех присесть.

– Ну чего вы ждете? – спросил хранитель палубы у Джорона. – Отведи их в Жилище, они слишком ценные, чтобы позволить им сгореть. И супруг корабля Барнт захочет поговорить с тобой, чтобы узнать, что случилось с его славным маленьким флотом.

– Да, хранитель палубы, – выдохнул Джорон, понимая, что они спаслись. – Идите за мной, – сказал он, обращаясь к остаткам команды, – отведем говорящих-с-ветром в безопасное место.

Ветрогон возмущенно заверещал, когда они зашагали к Большому Жилищу.

Джорон с трудом узнавал почерневшее, окутанное дымом место, которое еще не так давно было мирной и веселой Безопасной гаванью. Что-то тлело у него внутри – смесь гнева и боли, в точности как сама Безопасная гавань. Если бы песня ветрошпиля, венчавшего остров, не переполняла его с того момента, как он ступил на берег, он бы поверил, что попал в кошмарную, проклятую Старухой землю для тех, кто оказался недостоин оценить утешение ее огня. Но песнь не исчезала, она вибрировала у него внутри, прекрасная, чуждая и странная, уникальная для каждого острова с ветрошпилем, как береговая линия. И он шел, а небольшая группа детей палубы, окружавшая ветрогона, создавала участок спокойствия – в то время как вокруг метались женщины и мужчины. И все это озаряло жуткое, потустороннее пурпурно-зеленое пламя горевших костяных кораблей.

Когда-то вдоль береговой линии стояли дома из глины, джиона и вариска, и улицы вели к Большому Жилищу. Теперь все исчезло, осталась лишь почерневшая земля, изредка попадались упрямые горки углей, указывавшие на места, где жили люди. Землю под ногами Джорона, славную, поющую землю покрывали шрамы, она почернела от слюны старухи, продолжавшей гореть в течение недель, и Джорон знал, что следы останутся на острове до конца его жизни. Чистое масло слюны старухи, извлеченное из огненных сердец аракесианов, было таким разрушительным ядом, что он действовал бесконечно долго. Из одной капли слюны старухи делали тысячи бочек ядовитого огня.

«Будет ли так же просто очистить воду, как отравить ее, Джорон», – услышал он голос отца, говорившего с ним через миллионы миль, когда он пролетал над спокойными океанами владений Старухи.

«Если бы», – сказал он самому себе, глядя, как группа детей палубы пробегает мимо с измазанными сажей лицами – теперь вокруг было полно дыма, как от сожженного города, так и пылавших кораблей.

Несмотря на то что воздух был холодным, все вспотели.

– Клянусь сиськами Старухи, Джорон, – сказал Колт, – я провел здесь больше времени, чем в любом другом месте в последние годы моей жизни, но понятия не имею, куда нужно идти.

Случайный порыв ветра на мгновение разогнал дым и туман, и Джорон разглядел флаг, развевавшийся над Большим Жилищем.

– Туда, – сказал он, указывая в сторону быстро исчезнувшего флага. Они двинулись дальше, угольки хрустели у них под ногами, как слой наста на свежем снегу, они проходили мимо женщин и мужчин, которые стояли, словно не понимая, что им делать. – Кажется, – тихо сказал Джорон Колту, – большинство детей палубы находились на берегу.

– Да, – кивнул Колт, – нам не повезло, но так уж получилось. И я не вижу работников. Должно быть, Миас была права, когда предположила, что они где-то заперты. За это нам лишь нужно благодарить Мать. – Он усмехнулся, посмотрев на Джорона. – Идем, нам следует спешить.

И они пошли. В какой-то момент они пропустили группу мрачных разгневанных офицеров. Джорон посмотрел на них, надеясь увидеть свой меч на поясе у кого-то, но в дыму было трудно что-то разглядеть. Офицеры шли медленно и о чем-то возбужденно спорили, пытаясь выяснить, кто во всем виноват. Он оглядел их лица и узнал одного из тех, кого однажды видел в Бернсхъюме. Джорон отвел глаза и стал смотреть в землю, раскидывая ногами угли, пока не добрался до утоптанной дороги.

– Послушайте, мальчики и девочки. – Джорон поднял голову. Один из офицеров, молодой и сердитый, но в шляпе с двумя хвостами и розово-синими прядями супруга корабля, стоял у бочки со слюной старухи, поставленной там, где прежде была обочина дороги. На боку у него висел меч Джорона. – Этот огнекорабль, он прилетел сюда не один.

– Его привели призраки, – раздался голос одного из детей палубы, который решил ответить офицеру. – Я их видел. На палубе стояли мертвые дети палубы.

– Вовсе нет, – прокричал в ответ офицер. – Его привели женщины и мужчины, а так как «Зуб кейшана» контролирует выход из бухты, мы знаем, что они не спаслись. – Другой офицер поднял руку, пытаясь увлечь первого за собой, но молодой мужчина стряхнул ее с плеча. – Женщины и мужчины, которые сожгли наши корабли… – Он смолк, тяжело дыша, но взял себя в руки и немного успокоился. – Сожгли ваших друзей, – сказал он, а потом добавил: – Моих друзей. – Он повернул голову к собравшимся. – Где они? Задайте себе этот вопрос, взгляните на лица тех, кто вас окружает. Ищите незнакомцев.

Колт потянул Джорона за руку.

– Нам пора двигаться дальше, парень, – сказал он.

Джорон понимал, что Колт прав. Но у супруга корабля был его меч, и он узнал голос Барнта, человека, которому Квелл его отдала, – складывалось впечатление, что сейчас он был главным на острове. Джорон посмотрел на Барнта, стараясь запомнить его лицо. Он хотел вернуть меч.

Колт еще раз потянул его за руку.

– Пойдем, Джорон.

– Ищите незнакомцев, а потом доставьте их ко мне, – сказал Барнт. – Я хорошо за них заплачу, а они полной мерой ответят за то, что сделали! – В ответ послышался одобрительный рев – редкие дети палубы не любили казни; и чем ужасней и кровавей была смерть преступника, тем лучше.

Джорон и его небольшой отряд начали уходить, когда супруг корабля снова повысил голос.

– Вы! – Джорон не сомневался, что он обращается к нему, такой уж была его удача. Он повернулся, опустив голову, стараясь сохранять почтительный вид и не показывать лица. – Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю. – Джорон повиновался, поднял голову и, как положено детям палубы, умудрился смотреть на офицера, не глядя ему в глаза.

– Да, супруг корабля, – ответил он.

– Что ты делаешь с ветрогонами? – спросил Барнт.

– Мы уводим их с кораблей, супруг корабля, – ответил Джорон. – Ведем дальше по дороге, супруг корабля. – Спокойствие начало покидать Джорона, он увидел, как Колт положил ладонь на рукоять курнова.

– Я тебя не узнаю, – сказал супруг корабля. И после этих слов, казалось, проснулся злой дух, дымный воздух пришел в движение, и взгляды всех детей палубы сосредоточились на Джороне и женщинах и мужчинах, которые были с ним. – Нет, я совсем тебя не узнаю.

Песчинки сыпались в песочных часах. В тот момент, когда упадет последняя, часы перевернут, трудное решение будет принято.

Охваченный паникой, Джорон сделал вдох.

Уверенность в неизбежности насилия.

– Мир, Барнт, – заговорил мужчина, который уже пытался его увести. На нем была шляпа хранителя палубы с одним хвостом – лицо именно этого человека показалось Джорону знакомым. – Я его видел раньше – не помню где, но я его встречал.