Литмир - Электронная Библиотека

– Но ведь что-то остаётся от человека, не может не остаться. – задумчиво сказал профессор, рассеянно глядя вдаль.

– Только не здесь. – ухмыльнулся могильщик, ткнув лопатой в землю. – Только не здесь.

Однажды у дома он встретил соседского мальчика.

Уже вечерело. Мальчишка, сидя на скамеечке, болтал ногами и смотрел в небо. Поздоровавшись, профессор присел рядом.

– Красиво, правда? – он кивнул на небо, цветущее звёздами. – Умеешь различать созвездия?

– Не-а. – болтнул головой мальчишка. – Только Большую Медведицу знаю, мне папа показывал. Во-он она. – он ткнул пальцем в небо. – Только какая же это медведица, так – ковшик какой-то. У нас на кухне такой висит.

Профессор улыбнулся.

– Тут, брат, фантазия нужна. Это ведь древние люди назвали. А древние люди любили небо, любовались им, заселяли его своей фантазией. Кого они только не поселили на небе: и медведи, и лиса, и собака, и вол, даже дракон – все там.

– Ух, ты! Целый зоопарк получается.

– Да, а ещё люди, герои античные и вещи самые разные: лира, крест и даже корабль.

– Но это же всё придуманное?

– Придуманное? Конечно, придуманное. Всё на свете кем-то придумано. И небо, и земля, и я, и ты.

– Я знаю. Это всё Бог придумал.

– Ну… – замялся профессор. – Можно и так сказать. А только и люди тоже творят мир. Не только руками, но и мечтой своей. Всё, что хорошо придумано, обязательно начинает жить. Это, брат, обязательно. Главное, очень захотеть и очень верить в свою мечту… Fortis imaginatio generat casum.

Он потрепал собаку, сидевшую у ног, и снова глянул в небо.

– Да… Хочешь я открою тебе один секрет?

Он разглядывал звёзды, как старых знакомых.

– Люди видят на небе прекрасную картину. Но на самом деле это – тайная книга. И тот, кто сумеет её прочитать, станет самым мудрым человеком на земле.

– Да ну! – выдохнул мальчишка и с любопытством посмотрел вверх. – А что там написано?

– Не знаю. Но думаю – что-то очень важное. Такое, о чём мы не смели мечтать. Может быть, тайна бессмертия.

Он наклонил голову и задумчиво прочитал:

«Бессмертным никто ещё не был,

И лишь над могильным крестом

Бездонное, звёздное небо

Скрывает бессмертья закон.»

Поднял голову, смущённо улыбнулся и сказал:

– Ну ладно, беги домой. А то тебя мамка заругает. Да и мне пора.

Многолетний труд близился к завершению. Осталось несколько уравнений.

Все полы в доме были покрыты исписанной бумагой. Рабочий стол был завален бумагой. Профессор ходил по бумаге из угла в угол, что-то бормоча и доказывая себе. Собака лежала на бумаге и всё также преданно смотрела на хозяина.

На закате профессор ставил чайник и, набрав полную флягу чая, подымался на чердак, как на небо. В гости к звёздам – он говорил.

Так было и на этот раз. Поднявшись на чердак, он открыл откидную дверцу на крышу, служившую окном, и уже хозяйским взглядом окинул сияющие миры. Улыбнулся и, привычным движением пододвинув табуреточку, уселся перед подзорной трубой.

Лохматая собака легла у ног и дремала, пока профессор вертел свою трубу и что-то записывал. Иногда, увлекаясь, он рассуждал сам с собой вслух и голос его звучал странно в тишине.

– Боже мой, какая бескрайность миров! И наша Земля – песчинка, потерянная в пустынях космоса. А я, песчинка на этой Земле, пытаюсь постигнуть всю необъятность вселенной, больше – пытаюсь потребовать у неё ответа и верю, что крохотный свет моей души также негасим, как эти великие звёзды.

– Невероятно – неужто я просто безумец? С чего я решил, что кто-то мне должен ответа, что кто-то меня отличает от камня, лежащего на дороге?.. И если мне больно, – кому до этого дело? Может, и камню больно, но мы не слышим его каменных стонов. Мы не слышим предсмертные крики травы, подсекаемой косарём, как не слышим хруст под ногой раздавленных муравьёв. И кто сказал нам, что их отчаяние и боль – меньше наших?

– Нет, дружок. – говорил он собаке. – Я не жду бессмертия для себя и не верю в людских богов. Я знаю, – твоя собачья душа должна быть также бессмертна, как моя. Как бессмертен каждый листок на любом дереве, каждый цветок, каждый стебель травы. И если это невозможно, – я отказываюсь от бессмертия. Пусть исчезну без следа, пусть рассыпятся в прах мои вера и страх, мои мысли, мечты и надежды. Бессмертие может быть только – одно на всех. В одиночку нельзя быть бессмертным.

Наверно что-то случилось, потому что вздрогнул профессор и вздрогнула собака.

– Не может быть, – прошептал профессор. – Не может быть. Она пропала.

Он крутил трубу, не веря своим глазам.

– Звезда пропала. – он оторвался от трубы и потерянно посмотрел на собаку. – Но это невозможно. Это нарушает мои уравнения. Это зачёркивает весь мой труд. – говорил он, роняя слова в тишину.

– Я не смогу ещё раз осилить всё это сначала. Но дело даже не в этом… Если и звёзды умирают, – как я могу на них опереться? Это бессмысленно. Формула мира не может опираться на мёртвые звёзды.

Он ещё раз наклонился к трубе и долго оглядывал небо.

– Да, нет сомнений. Всё, как всегда. Вон – Полярная звезда, вот – Альтаир, всё на месте. А эта маленькая звёздочка в созвездии Тельца, которую даже не видно без подзорной трубы, – она погасла. Ещё вчера она была здесь – и погасла.

Голос профессора звучал глухо и безжизненно. Всё было кончено. Он поднялся столетним стариком и, забыв закрыть окно, как во сне, спустился вниз и лёг на кровать.

Три дня он пролежал в забытьи, в бреду, а потом умер.

Ему нечего было больше делать на Земле. Похоронили его соседи, а исписанными листами потом ещё долго топили печурку – так много их было.

Собака прожила ещё год. Днями она ходила, как неприкаянная, по улочкам города, заглядывая прохожим в глаза. Ночи она проводила на кладбище у могилы хозяина.

Таинственные звёзды также освещали ночной мир. Мерцали, перемигивались, разговаривали друг с другом. Собака не смотрела на них. Она ничего от них не ждала.

Тут заканчивается история о великом математике.

А жизнь продолжается.

Ну вот – что такое! И почему я не умею врать? Нет, чтобы приклеить хеппи-энд, поженить профессора на какой-нибудь соседке, – пусть забудет свои бредни, нарожают они детей и будут жить-поживать до глубокой старости!

Что в самом деле! Подумаешь, – трагедия! Многие даже не поймут – в чём, собственно, переживания? Какую-нибудь мораль хотя бы добавил, как в басне. Дескать, не смотрите подолгу в небо – закружится голова. Нет, никудышный рассказчик.

Но помилуйте, господа! Разве я придумал этот мир? Нет, я только пристально вглядывался в него, пытаясь понять – зачем мы сюда пришли и куда мы после уходим?

Кто однажды взглянул назад, на прожитые поколения, задумается – а куда же исчезли, куда провалились все эти миллионы и миллиарды жизней, людей, у каждого из которых были мать, детство, любовь, мечты? Что осталось от этого, кроме пыли веков?

Восходит и закатывается Солнце, загораются и гаснут звёзды, плывут и растворяются в небе облака, рождаются и умирают люди – всё идёт своим чередом и нет этому объяснения, но есть надежда. Она то нас и спасает.

1999

Расстроенная личность

Из цикла «Вероятная жизнь гр. Пустякова»

Гуляя по городскому кладбищу, гр. Пустяков обнаружил свою могилу. И надпись на мраморной плите и фотография под ней не оставляли сомнения: здесь лежал Пустяков Иван Васильевич, 52-го года рождения. От изумления широко открыв рот, гр. Пустяков ощупал себя дрожащими руками, чтобы убедиться, что это не сон, и он ещё жив.

Пугливо оглядевшись по сторонам, гр. Пустяков зачем-то потрогал бумажный венок на заржавелой проволоке и, пошатываясь на ослабевших ногах, побрёл прочь, поминутно оглядываясь и натыкаясь на кресты и ограду.

4
{"b":"772441","o":1}