Ноа помолчал некоторое время, а потом ответил. Вероятнее всего он собирался с мыслями.

— Было трудно. И до сих пор трудно. Прошло уже много времени, но мне всё ещё больно. Боль никогда не уйдёт, она будет с нами всю нашу оставшуюся жизнь. Она будет нам напоминанием о том, что мы пережили и напоминанием о том, как лучше не поступать, чтобы не пережить подобного ещё раз. Я просто понял это для себя. Мне также вспомнились её слова, что несмотря на то, что может произойти, нужно идти дальше. Ведь это жизнь. И она не заканчивается на одном печальном событии, жизнь всегда будет бить нас в самые больные места, проверяя на прочность и мы сможем пройти эту проверку, то обретем долгожданное счастье. Так считала она. И может даже была права. Вот поэтому я все ещё иду дальше.

— А обрел ли ты то самое счастье, Ноа?

— В определённые моменты я ощущаю его, но без неё уже не то. И никогда не станет так же.

— Спасибо за честность. Я бы могла извиниться, за то, что спросила, ведь это возможно причинил тебе боль, но не стану этого делать.

— Почему же?

— Потому что не жалею о том, что спросила и о том, что узнала. Извинения без сожаления — бессмысленно, глупо и отвратительно. В таком случае они не несут никакого смысла. Это лишь пустые слова.

— Ты права, Мэри. Очень даже права.

— Что обсуждаете? — спросил неожиданно вошедший, Зак.

— У нас тут разговоры по душам.

— Аа, ну я пошёл тогда, мне тут делать нечего, — сказал он и пытался увильнуть, но я его остановила.

— Стоять. Садись. Будешь с нами откровенничать. Мы с Ноа поведали друг другу печальные истории. Открылись. Расскажи и ты нам что-нибудь.

— Да нечего рассказывать.

— Я так не думаю. У каждого есть скелеты в шкафу. Но ладно. Ты имеешь полное право на их хранение, поэтому мы не будем тебе докучать. Просто посиди и попейте с нами чая.

— А вот это с удовольствием, — сказал он и улыбнулся.

Мы сидели за чаем ещё ближайший час, а после разошлись спать.

***

Когда Мэри проснулась, то было уже около двух часов ночи. Она решила сходить попить воды.

Спустившись на кухню, она взяла стакан, но резко выронила его из рук, услышав шёпот над своим ухом.

— Не считаешь, что нам нужно обсудить то, что происходит между нами? — прошептал Адриан.

Мэри развернулась к нему, стараясь не наступить на осколки, и также тихо произнесла:

— А нам есть что обсуждать?

— А ты думаешь, что нет?

— Я думаю, что сейчас неподходящее для этого время.

— Готов поспорить с тобой. Сейчас ночь, мы одни и нам не угрожает опасность. Когда же ещё обсудить это, если не сейчас?

— Хорошо. И что же ты хочешь обсудить? Мои тайны, твои откровения или может …

Адриан не дал договорить Веронике и примкнулся к её манящим губам. Ноги Вероники подкосились, внизу живота нечто приятно покалывало. По телу разливалось состояния полного блаженства и умиротворения. Уверенность и властность Адриана смешалась с страстью и напором Вероники. В тот момент они не замечали ничего вокруг. Для них имело значение лишь одно. Они.

Когда Адриан оторвался от очаровательных и податливых губ Вероники, он посмотрел на неё затуманенным и жаждущим взгляд и произнёс:

— Я хочу обсудить наш поцелуй. а точнее два наших поцелуя и наш горячий секс.

Адриан:

— Я хочу обсудить наш поцелуй. А точнее, два наших поцелуя и наш горячий секс.

— А я хочу спать, поэтому пойду я, пожалуй, обратно в свою комнату, — сказала она и развернулась, чтобы уйти, однако я удержал её и не дал ей этого сделать.

— Я думаю наши обсуждения не займут у тебя много времени, поэтому, пожалуйста, Мэри, давай обсудим это. Мы же хотели поговорить на эту тему. Чем мы раньше решим всё, тем лучше. Избегать эту ситуацию — не выход.

— Ну тогда начинай первый.

— Хорошо. Для тебя это всё что-то значило, Мэри?

— Да.

— Что именно?

— У меня пока что нет чёткого ответа на этот вопрос. А для тебя, Адриан, значились ли эти поцелуи и секс что-то или это лишь развлечение?

— Значили. И даже больше, чем ты можешь предположить. Я не хочу обременять тебя этими разговорами и навязывать тебе что-то и поэтому говорю: если ты понимаешь, что для тебя это ничего не значило, но не говоришь, чтобы не обидеть, то пожалуйста, не стоит. От этого потом будет больнее нам двоим. Я не стану давить и подожду твоего решения и приму его, каким бы оно ни было. Спокойной ночи, Мэри, — сказал я и поцеловав ее в лоб, удалился.

Мэри:

Когда Адриан ушёл, я простояла еще несколько минут, которые провела в попытках осмыслить происходящее, после чего убрала осколки и отправилась обратно к себе в комнату.

Мысли крутились в моей голове и никак не могли утихомириться. Я решила сходить в ванную. Это единственное место, которое помогало мне всё расставить по местам.

Адриан:

Я сказал Мэри, что готов подождать, но эти слова дались мне с трудом. Мне хочется прижать её к себе и никуда не отпускать. Может всё-таки стоило потребовать ответа сразу? Ох. Нет. Адриан, дурак ты, ей надо время. Надо узнать нормально ли она там, а то накинул на неё всё это и оставил разбираться одной. Это неправильно. Как раз пожелаю спокойно ночи.

Я зашёл к ней в комнату. Она была в ванной. Я решил подождать.

Когда Мэри вышла, то она впала в ступор.

— Адриан? Что ты здесь делаешь?

— Пришел поговорить.

— Я думаю, что мы все обсудили, что хотели.

— Я пришел поговорить не о нас, а о тебе. О твоём состоянии. Видно, что тебя что-то волнует, а я ещё подкинул сверху тебе признаний и всего этого. Я переживаю за тебя.

— Я не хочу об этом говорить, Адриан. Однако есть кое-что с чем ты можешь мне помочь.

— Всё что угодно.

— Останься сегодня спать со мной. Будь рядом. Я не хочу засыпать сегодня одна.

— Без проблем, — произнёс я и направился к ней в кровать.

Когда мы легли, она крепко прижалась ко мне и через пару минут уже уснула.

Мэри:

— Отец! Нет! Пожалуйста, хватит, остановись! Я умоляю тебя! Не делай этого! Ты не можешь так поступить! — кричала я, захлебываясь в собственных слезах, но отца это лишь забавляло.

Он шёл на меня. Смотрел на меня, как на свою добычу. Когда он приблизился, то он схватил меня за руки и прижал их к полу, над моей головой.

— Нет! Не делай этого! — продолжала умолять я.

— Ты сама виновата, Вероника, — прошептал он мне ухо и начал раздевать меня.

— Пап, пожалуйста! — кричала я и продолжала вырываться. Вдруг я почувствовал сильный жгучий удар, который пришёлся в область рёбер.

— Заткнись! — прокричал он схватив меня за волосы, потащил к кровати. Достав из тумбочки верёвки, он привязал мои руки к изголовью кровати и стал раздеваться.

— Прошу, — все ещё причитала я.

На мои мольбы, в ответ следовали лишь удары. Как бы я не уворачивалась, он находил меня. Один удар в живот, второй по лицу, третий в грудь. На мне уже не было живого места, но он продолжал. Наконец ему это надоело.

Он начал расстёгивать ремень, а за ним последовала ширинка, а после снятие штанов с трусами.

— Нет! Нет! Нет! Нет! Нет! Не смей! Я же твоя дочь! Ты не можешь!

— Ещё как могу, — сказал он и разведя силой мои ноги, вошёл в меня.

Комната наполнилась моим пронзительным криком. Я кричала от боли. Физической, моральной. Я испытала на себе весь спектр боли. Эмоции и чувства разрывали меня. Эта обида, ощущение беспомощности, отвращение к нему, к себе накатывали на меня, усугубляя ситуацию.

Он продолжал двигаться во мне. С каждой секундой он зверел и становился все более грубым и быстрым, чем доставлял мне ещё больше страданий.

После того, как он закончил, он шлепнул меня по заднице и произнёс.

— Ты сама виновата, Вероника. Ты знала, что это запрещено, но всё равно сделала это. И понесла наказание за это. Это был тебе урок. Надеюсь ты усвоишь его, — сказал он.