В рюкзаке вновь зазвонил телефон.
– Чёрт, достали, – сняла рюкзак со спины, поставила его на грязный пыльный пол и достав мобильник, просто выключила его.
Убрала гаджет и подняла рюкзак. Хотела отряхнуть, но тут заметила, что ровно под моими ногами, где только что стоял рюкзак, лежал раскрытый скетчбук.
– Мой родненький, – радостно прошептала, поднимая его и вытирая от пыли и паутины. – Ты мой хороший. Ты же у меня один такой.
Я стояла возле выхода и разговаривала с блокнотом так, будто это самый близкий человек.
– Один ты меня понимаешь. Не то, что эти все, – бубнила себе под нос, снова вспомнив про утро дома, и в школе. – Кругом одни эгоисты, никому до других дела нет.
За окнами, которые и без того давали мало света из-за толстого слоя пыли и цветных витражей, теперь стало совсем темно.
"Затмение"? – Мелькнула мысль.
Убрала скетчбук под мышку, накинула на одно плечо рюкзак и только собралась выйти, как снаружи послышался громкий звук, напоминающий грозу и громкие тарабанящие звуки по окнам и в дверь.
– Ого, ливануло, – вслух поразилась я и отшатнулась от двери. – Нет, уж. Я тут подожду.
Подняла голову и крикнула глядя в купол:
– Слышь, старуха? Приютишь именинницу? – Смеясь, спросила в никуда.
В помещении стало прохладно. Место, конечно, не самое приятное, но всё лучше, чем выбегать под такой ливень. А судя по стуку, возможно и град.
Я прошла дальше, вглубь здания. Зашла в другую комнатку, совсем небольшую и без окон. Возле одной из стен стояло высокое сооружение, строительные леса. Тоже с опалинами от огня, покосившиеся. Но не падали. Я пошатала конструкцию. Каждый мой шаг, каждый звук отдавал гулким эхом, чем немного пугал. Но со временем мозг адаптируется и на слух уже не так всё страшно. Да и к полумраку глаза привыкли быстро. Я села на подножку строительного сооружения из досок, достала из под мышки свои рисунки и начала их рассматривать.
На последних страницах были уже и новые одноклассники, включая Барбоскину. При виде её, даже в карандашном исполнении, внутри снова закипела обида, сильнее прежнего.
– Ненавижу, – сквозь зубы, процедила я.
Затем, открыла рюкзак, достала оттуда один из карандашей и начала интенсивно, вымещая злость на бумаге, зачёркивать рисунки один за другим. Всех, кто бесил.
Алиске, этой стукачке мелкой, замалевала рот, чтоб хоть здесь не визжала. Маме – ноги, а то ей вечно нужно спешить.
– Доченька, – кривляясь, произносила вслух, – что бы ты хотела на день рождения? Ну что ты, мамочка. Мне ничего не надо. Все мои желания тут. Главное, скетчбук со мной. Вот моё желание. Вот, – я чёркала и чёркала, даже язык высунула, так увлеклась.
Машке, у которой глаза даже на моём штрихованном черновике глазищи вышли лучше, чем хотелось бы, закрасила их так, что лист чуть не порвала. Тохе…
Сначала просто перечеркнула его, потом чуть подумала и помиловала. Всё он единственный, кто пытался за меня заступиться. Достала из пенала, брошенного на пол, ластик, стёрла перекрёстные линии и поправила рисунок. Потом посмотрела ещё раз. На листе бумаги Тоха стоял спиной, точнее, уходил, держа за руль свой дурацкий велосипед. Раз мстить, значит, всем. Взяла и замалевала его велик. Показалось, что даже услышала хриплый звон его колокольчика.
– Так вам, – я была довольна собой. Злость вышла.
Внезапно, будто раздались шаги. Там, за стеной, в основном помещении. Я вздрогнула и замерла. Снова шаги. Тихие, словно крадущиеся. Поджала губы и начала собирать в пенал карандаши и стёрку. Сердце стучало так сильно, что отдавало молотками в ушах. Чего уж там, конечно, я испугалась. Но не выдуманной Тохой ведьмы. А того, что это мог быть бомж или чего хуже – охрана. Я потихоньку озиралась в поисках чего-нибудь, куда можно спрятаться. Но как назло, сидела в самом неудачном месте. Ни окна, куда выпрыгнуть, ни мебели, ни даже бочки, как там, чуть дальше. Вот влипла!
Шаги становились чётче и ближе. Пенал был у меня в руках, я дёргала замок, но он никак не застёгивался. Скетчбук лежал на коленях.
Вдруг, из-за стены показалась тёмная, невысокая фигура. Вроде, и понимала, что кто-то идёт, но когда увидела силуэт, всё равно испугалась. Вскрикнула и вскочила. Блокнот, как и пенал, из которого всё высыпалось, повалились на землю. Подскочив, я больно ударилась головой о деревянную перекладину строительных лесов. Чертыхнувшись, потёрла макушку.
– Что ж за день-то такой? Скорей бы он закончился, – с досадой выругалась я.
– Осторожнее нужно быть с желаниями, – послышался скрипучий, как дверь церкви, голос.
Я подняла глаза и онемела. На секунду, так точно. А может и не на одну.
Прямо передо мной стояла совсем не высокая, может чуть выше метра ростом, полненькая старушка. Она была похожа на шарик с ножками. В чёрном пончо, да и вообще во всём чёрном, не считая шляпы. Несуразная, надо сказать шляпа. Смахивала на кепку Шерлока Холмса расцветкой, только это была не кепка а именно шляпа, больше похожая на котелок с короткими полями. Старушка была без тросточки или сумки. Просто прижимала руки к груди, словно куталась от холода.
– Вы кто? – Ошалело, забыв даже поздороваться, спросила я.
– Заблудилась, – старушка растерянно посмотрела по сторонам, – выйти теперь не могу. Ты мне не поможешь?
– А, – я немного успокоилась, а вот сердце моё нет. Оно колотилось бешено, – да. Конечно.
Я села на корточки и начала собирать карандаши.
– Сейчас, соберу только.
Старушка, когда я поднялась и начала отряхивать скетчбук, указала на него пальцем. Рука у неё тряслась, рука была с очень сильно выпирающими венами.
– Что рисуешь? – поинтересовалась она. – Тоже желания?
– Можно и так и так сказать, – согласилась с неожиданной собеседницей. – Этот скетч…
– Кто? – бабуля поморщилась. Хотя, она и так была вся в морщинах и коричневых пятнах.
– Ну, блокнот, – снисходительно улыбнулась я. – Только он у меня и остался. Вот и рисую в нём всё подряд. В том числе и желания.
Спрятав скетчбук в рюкзак, застегнула его, чтобы теперь точно ничего не потерять и подошла к старушке.
– Давайте, помогу вам, – согнула руку в локте, чтобы она могла взять меня под руку.
– Нет, милая барышня, – отмахнулась она, – мне так привычнее. Ты просто впереди иди. Чтоб я за тобой.
– Ну, как скажете.
Поправила рюкзак и пошла к двери.
– Так говоришь, – сзади скрипел голос бабули, – желания рисуешь?
– Так, понемногу. Пока ске… блокнот не закончится.
– Не закончится, – уверенно произнесла старуха. – И желания твои нарисованные сбудутся. Все сбудутся, – скрипела она, растягивая слова.
Я поморщилась. Что за бред она несёт? Уже перед выходом обернулась, приоткрыв дверь. Но. . .
Старухи нигде не было.
– Бабуль, – негромко позвала её. – Эй, вы где?
Вроде, шла следом. Только что разговаривала. И как сквозь землю провалилась. Держась за дверь, нахмурилась и присмотрелась в темноту помещения. Не было её нигде. Чёрт знает, что.
Я распахнула дверь. Ну точно, скрип один-в-один, как у этой ненормальной. Усмехнулась и вышла.
На улице было так светло, будто и не было несколько минут назад грозы и ливня. Ни единой лужи. Ходили люди, спешили автомобили. По совершенно сухой дороге. За столиком Мака возле квадратной клумбы уже сидели другие люди, не те студенты, которых я видела, по дороге сюда.
Снова оглянулась на церковь. Двери закрыты. Старуха так и не выходила. А может, я её не заметила. Да и не всё ли равно? Я в няньки не устраивалась. Мне Алиски хватает.
Настроение не то, чтобы улучшилось, но я уже успокоилась, весь пар выпустила, пока чёркала по бумаге. Теперь, успокоившаяся, довольная шла домой. В школу я не вернусь. Уж точно не сегодня. Интересно, маме уже позвонили? Все шишки свалят на меня, это точно. Дурацкий экран. Ну и пусть. Мне не привыкать быть крайней. Вообще, если где-то существует премия Мисс Невезение, либо Мисс Лузер, то этот титул должен быть моим.