Дождь в Санкт-Петербурге зарядил на весь день. Тяжёлые капли ударялись о раскалённый асфальт. Июль выдался жарким даже для две тысячи пятьдесят второго года. Солнце не щадило петербуржцев, количество случаев тепловых ударов среди населения возрастало в геометрической прогрессии. Искра Элинская, худенькая, высокая девушка, так некстати одетая в светлые брюки и белую хлопковую рубашку, шипела от досады, перепрыгивая через лужи. Туфли, непредназначенные для прогулок под ливнем, мгновенно вымокли. Морщась от воды, попавшей за ворот рубашки, Элинская забежала под крышу остановки общественного транспорта и слабо улыбнулась сидящей на скамье пожилой женщине. В ответ Искра получила лишь хмурое выражение лица и недовольное ворчание:

– Опять дождь. Уж всю неделю идёт и идёт. У поликлиники словно ров залили, не пройдёшь.

Старушка покачала головой. Её дождевик, испаряющий влагу, засветился по краям оранжевым цветом – плащ явно требовал зарядки. Элинская невольно позавидовала, свой дождевик она оставила дома на полке в шкафу. Искра тряхнула влажными тёмными волосами и скрутила их в пучок. Незнакомка посмотрела на открывшееся её взору лицо девушки:

– А Вам с убранными волосами куда лучше хоть видно, что молодая, а так и не разберёшь.

Женщина наивно полагала, что её слова прозвучат комплиментом, но, увы, Элинская расценила их совсем по-другому.

– В этом Вы, несомненно, правы. Главное, с кем сравнивать, – сладким голоском проговорила Искра, и, кивнув напоследок старушке, гордо задрала подбородок. Она устремилась на работу пешком, не дожидаясь прибытия гравитобуса1.

Почти три месяца назад Искру Булатовну, нейрофизиолога московского НИИ когнитивных нейронаук, пригласили для работы над одним революционным проектом в дочернюю лабораторию предприятия федерального значения «АО Заслон». Правда, назвать «предложением» прямое указание руководства о немедленном начале сотрудничества с крупнейшей лабораторией инновационных технологических разработок, назвать было сложно. Определение «приказ» в данном случае подходило гораздо больше.

– Приступаешь на следующей неделе. И без возражений, ясно? – как гром среди ясного неба проревел возвышающийся над Элинской начальник, – это большая честь, что они проявили заинтересованность именно в наших кадрах. Будь так любезна, не подведи. – Борис Семёнович Ланграф, главный научный сотрудник и по совместительству заведующий лабораторией биоэлектрических интерфейсов окинул взглядом едва ли не дрожащую от негодования Искру Булатовну и смягчившись, добавил:

– Искорка, прости. Нам очень важно зарекомендовать себя, как достойную организацию. Конкуренция возрастает с каждым годом. А бороться с новыми компаниями всё сложней и сложней. Ты же наш ведущий научный сотрудник, мы не можем упустить такой шанс. Докторскую защитишь, ты же хотела.

Борис Семёнович поднялся со своего места и с вымученной улыбкой двинулся в сторону замершей на месте Элинской. Когда между ними оставалась всего пара шагов, Искра Булатовна на автомате отступила к выходу. Заведующий лабораторией был выше нейрофизиолога на целую голову и шире раза в три. Глубоко вдохнув, как человек, готовящийся нырнуть на глубину, Элинская осторожно поинтересовалась:

– Борис Семёнович, Вы меня выбрали, только потому, что Эдик сейчас в командировке? Разве участие в международном исследовании по лечению пациентов, находящихся в вегетативном и в малом сознании, не являлось приоритетным?

Широкие брови Ланграфа, посеребрённые сединой, свелись к переносице. Лоб пошёл морщинами, похожими на трещины иссохшей краски. Борис Семёнович с некоторым сожалением взглянул на Искру Булатовну и тихо ответил:

– Если бы я на самом деле так считал, то отозвал бы Эдуарда Мстиславовича. И потом, он всё-таки в прошлом врач-невролог. У тебя семь дней, чтобы закончить дела в нашей лаборатории и перейти в «Заслон». Я уже отдал распоряжение в бухгалтерию. Тебе выплатят командировочные, билеты на беспилотник до Питера подберёт Аллочка. Всё, иди, – тоном, не терпящим возражений, Ланграф поторопил Элинскую.

На этом их разговор был окончен. С той самой не слишком приятной беседы минуло три месяца и ветреный апрель остался в прошлом. Искра любила пройтись перед работой, предпочитая передвигаться на своих двоих, нежели на электромобиле или гравитобусе. Хотя следует отметить, хлынувший ливень в утренние планы Элинской включён не был. Питер и раньше нарекали Северной Венецией, но сейчас, когда воды Адриатического моря так бесцеремонно обошлись с городом на северо-востоке Италии, поглотив его, Санкт-Петербург по праву обрёл свою изначальную уникальность потому что сравнивать было больше не с чем. Вдоль жилых домов тянулись искусственные каналы для сбора воды, которые в дождливый период были переполнены. По ширине они варьировались от полуметра до метра. Для доступа в здания между дорогой и домом были перекинуты мостики на магнитной подушке. По иронии судьбы корпорация, в которой Искра трудилась вот уже три месяца, находилась в Московском районе. Фасад здания не отличался примечательностью, сливаясь с остальными кирпичными близнецами.

Элинская, внимательно смотревшая себе под ноги, старательно обходила лужицы, напевая себе под нос застрявшую в голове песню. Обогнув в очередной раз отражающую пасмурное небо лужу, нейрофизиолог не заметила шествовавшего на работу коллегу и врезалась в его широкую спину, больно ударившись острым носом. Искра досадливо ойкнула, потирая ушибленную переносицу, и с обидой посмотрела на остановившегося Максима Константиновича Огнецвета, чья спина и стала причиной этого инцидента.

– Искра Булатовна, я Вас не заметил! Что же Вы по сторонам не смотрите-то, а? – укоризненно спросил Максим Константинович, низким, словно гудящим голосом. Он откинул капюшон своего дождевика. Огнецвет был с Элинской одного роста, и его светлые глаза за очками в прозрачной оправе с тревогой всматривались в тёмные очи нейрофизиолога. Искра первой отвела взгляд и покачала головой:

– Ничего страшного… А Вы чего так рано сегодня? – полюбопытствовала она, невольно бросив взгляд на свой тонкий незамкнутый браслет. Устройство, мгновенно узнав хозяйку, отобразило голографический экран, в нижнем правом углу которого сияли цифры: семь тридцать.

– Хотел пораньше начать работу с «Sentio», ну и успеть выпить чашечку кофе, разумеется. Составите мне компанию? – Огнецвет смущённо улыбнулся коллеге. Их совместная работа над проектом шла на удивление слаженно и отказать милому инженеру Искра никак не могла. Уголки её губ приподнялись, и она согласно кивнула. Максим Константинович указал рукой на вход в лабораторию:

– Тогда не будем мокнуть под дождём, прошу.

Коллеги приблизились к стеклянным дверям высотой до самого потолка. Дисплей, встроенный прямо в стёкла, ожил. Мирно спавшая до их прихода «Галатея2», виртуальная помощница компании, проснулась и словно нехотя откликнулась:

– Доброе утро. Вас приветствует «АО Заслон», лаборатория инновационных технологических разработок. Будущее ближе, чем кажется. Пожалуйста, назовите причину посещения, – равнодушным механическим голосом поприветствовала Элинскую и Огнецвета «Галатея». Максим Константинович неожиданно сильно щёлкнул зубами. Искра, стоявшая рядом с ним, невольно вздрогнула.

– Гала! Ты опять за своё? Прекрасно знаешь, мы пришли на работу! Ох, расскажу Артёму Игоревичу, что ты опять своевольничаешь! Он тебе функционал до уровня дверного звонка ограничит! – сердито рявкнул на искусственный интеллект Огнецвет. Нейрофизиолог удивлённо наблюдала за реакцией Максима Константиновича, недоумевая. Когда Элинская приходила в лабораторию одна, Гала её впускала с привычным: «Доброе утро, Искра Булатовна. Желаю Вам хорошего дня». Распознавание лиц срабатывало с молниеносной скоростью. Искра не сдержала смешок: