Неужели? Он считал, что все так плохо, а она уже кончила? Фантастика! И он задвигался еще быстрее, еще резче. О, как хорошо. О, как здорово! И вдруг Сидоркин почувствовал, что сейчас. Вот сейчас. Но, видимо, Томочка все же была опытнее его и тоже это почувствовала. Она совсем чуть-чуть отодвинулась и, о, ужас, они разъединились. Сидоркин успел поразиться тому, каким неглубоким был их контакт, раз она так легко ушла от него. И в ту же секунду тугая струя семени выплеснулась из Сидоркина. Куда вперед, на ее живот, на ее одежду. И еще одна. И еще. Сидоркин не смог сдержать тихого стона. Он навалился на Томочку. Теперь он удерживал ее, а она его. Хорошо, что за ее спиной была стенка, иначе бы они упали. Наконец, Сидоркин отдышался и стал понимать, что произошло. Ничего себе! Вот это да! Он поимел Томочку. Теперь она его девушка. Невыразимое чувство гордости распирало его. Захотелось быть сильным. Захотелось быть великодушным. - Давай, я тебе помогу, - прошептал Сидоркин и попытался подтянуть вверх трусики девочки. - Я сама, - почему-то воспротивилась она. Он понял, что она рассмеялась. - Ты как? - спросил он тихо, наблюдая, как она одевается. - Что "как"? - Ну, это... Ты кончила? - он удивился, что так легко произносит это слово. - А то ты не понял, - она шептала едва слышно. - А ты скажи. Мне приятно это слышать. Ты кончила? Кончила, кончила. Вот только ты забрызгал меня всю. - А чего же ты отодвинулась? - А аборт ты будешь делать? - Говорят, иногда можно и не бояться. - Так то - иногда. - А сегодня - не "иногда"? - Нет. - А когда будет "иногда"? - Я тебе скажу. С этого вечера их свидания стали совершенно другими. Площадка у двери на чердак стала обителью их любви. И каждый раз Сидоркин огорченно чувствовал, что не проникает в нее полностью, так, как ему хотелось бы. Он все время уговаривал Томочку снять полностью колготки и трусики, но она не позволяла. - А вдруг кто-то подойдет? - шептала она тревожно. - Положи в карман пальто, - шептал он, радуясь своей находчивости. - Нет, - непонятно почему упиралась Томочка. Однажды он попытался даже уложить ее, но она чуть не заплакла и больше он не настаивал. Несколько встреч были особенно сладостными. Это было когда она тихонько шептала ему прямо в ухо, что сегодня можно. Она, хитрюга, делала это тогда, когда они уже двигались вовсю. От этих ее слов Сидоркин кончал почти мгновенно. Прямо туда, в ее влажную щелочку. Правда, в ней, видимо, ничего не оставалось и все вытекало на бедра и Томочка долго вытиралась каким-то платочком. Вот, что вспомнил Сидоркин в связи с открыткой для Томочки. Правда, уже три недели, как Томочка не подпускала его к себе, обьясняя это каким-то недомоганием. За это время и случилось то, что Сидоркин стал свидетелем любовной сцены Спермы и ее кавалера. Теперь Сидоркин знал, как все должно быть и мысленно предвкушал свою встречу с Томочкой. Он был уверен, что будет вести себя иначе. Он решил, что взломает чердачную дверь и там, на чердаке, оборудует местечко для своих свиданий с Томочкой. Сидоркин подошел к серванту, достал бутылку конька, отвинтил крышечку и глотнул прямо из горлышка грамм сто. Слегка поперхнулся, закрыл сосуд, поставил на место и вернулся к столу. Расправил свой черновичок. На него напал юмор. Сидоркин стал озорничать. "Томочка! Девочка, которую мы любим! Поздравляем тебя с праздником!" Начало показалось неплохим. Новые шальные мысли стали распирать Сидоркина, и он даже тихонько захихикал. "Мы хотим, чтобы ты пошире раздвигала рамки нашего традиционного общения" "Как хочется, чтоб ты регулярно давала нам возможность общаться с тобой" "Мы хотим, чтоб ты кончала вместе с нами эту затворническую жизнь" Все три предложения родились сами собой. Сидоркин выдал их легко, словно выдохнул. По его замыслу вторая строка каждой фразы была словно лишней, а потому он писал ее отдельно. В общем контексте все получалось чин-чинарем, но первая часть каждого предложения, собственно, и содержала основную мысль.
Теперь Сидоркин решал большую проблему. Допустимо ли было перенести это из черновика в открытку? Алкоголь сладко и гулко кружил голову. Мысли казались легкими и светлыми. А будь, что будет! И Сидоркин переписал поздравление из черновика в открытку. Затем аккуратно сложил свою работу в учебник по этике семейной жизни, как раз на ту страницу, где были изображены шустрые сперматозоиды. Сидоркин встал из-за стола. Странно, но за окном уже было темно. Как много времени потратил он на эту общественную работу, на эти поздравления. Это все Колян виноват. Всем дал по одной училке и одной девчонке, а ему, Сидоркину, еще и одну лишнюю. Сам бы подписывал поздравление для курносой Юшки-Хрюшки! Неожиданно Сидоркин захотел спать. Бороться со сном не было никаких сил, и, быстро раздевшись, он улегся в кровать. Под одеялом было так хорошо. Сидоркин заснул. Ему приснилась школьная линейка. Сперма произносила речь. Затем Сидоркин почувствовал, что Муфлон выталкивает его из строя. Оказалось, что Сперма вручает ему, Сидоркину приз за лучшее воплощение мужского начала. Какого, какого начала? Про мужской конец Сидоркин знал, а про начало впервые слышал. Сидоркин робко подошел к Сперме. "Поздравляем тебя, Сидоркин". Так сказала Сперма и протянула ему коробочку. Сидоркин подумал, что это термос, открыл коробку, сунул внутрь руку и вынул на свет божий... Огромный кукурузный початок едва вмещался в его ладони. Раздались аплодисменты. Громче всех хлопала Томочка.
