— Как мало вам, людям, нужно для счастья.

Он усмехался лишь уголком тонких, суровых губ, искоса поглядывая на меня с высоты своего роста.

— Разве? — оторвать взгляд от сверкающего сахарной глазурью пряника было сложно. В душе приятно зашевелилось почти забытое, а от того немного болезненное ощущение детского восторга, чистого и искреннего.

Вампир промолчал, но высокая, напряжённая фигура немного расслабилась, что легко было заметить по тяжёлой, широкой поступи, которой он мерил мостовую лениво оглядываясь по сторонам. Мне нравилось чувство полной и безграничной защищённости, испытываемое рядом с ним. Кто посмеет причинить вред, когда сам мастер Эретайн — злой, прямолинейный и неподкупный, оказывает тебе честь своим покровительством.

Подарки на сладостях совсем не закончились. Казалось, не осталось на площади лотка, в котом он чего-нибудь бы не купил. Целый ворох блестящих мелочей покрывал мои руки аж до самых локтей, опоясывал талию, свисал с шеи.

— Допустимо поцеловать благодетеля в знак признательности? — не хотелось портить его позитивного настроя новым, неуместным посягательством на личное пространство.

Детлафф остановился, задержался на мне внимательным взглядом и медленно, будто сомневаясь кивнул. Привстав на носочки, я с жаром коснулась бледной щеки горячими губами.

— Спасибо.

Он ощутимо вздрогнул и поспешно отстранился, вновь внимательно рассматривая неуклюжую, наглую спутницу. Подспудно я больше не чувствовала в его поведении агрессии, чем бы не была она продиктована, а потому не хотела вести себя вызывающе. Молчаливое расположение вампира казалась таким хрупким, что стоило лишь только вздохнуть в неверном темпе, как оно рассыпется в прах, ядовитой пылью нового разочарования.

— Не за что. Твоя радость заразительна. Она греет и меня тоже.

— Лала! Ты где шляешься?

Громкий, визгливый голос растекся противной дрожью по коже, заставляя поежиться. Детлафф мгновенно повернулся к источнику претензий, выдвигая плечо вперёд, словно в неосознанном стремлении защитить подопечную. К нам приближалась толстая, вульгарно одетая женщина — хозяйка борделя, в который меня продал когда-то Ревель.

— Думаешь благородного ухажера нашла, так и возвращаться не надо? — Она говорила намеренно громко, нахально оглядывая моего спутника.

Чувство подступающей опасности сдавило грудь стальными оковами. Я кожей ощутила, как каменеет его высокая фигура, словно лучник натягивает тетиву дальнобойного арбалета. На тонкую, нижнюю губу начали выползать белые, ровные клыки. Было уже непонятно чего я боюсь больше: хабальную тётку или того, что мой защитник разорвет ее в клочья прямо посреди площади. Подспудное ощущение подступающей опасности частично коснулось и проститутки, поскольку она очнулась на полуслове, встретившись со злым, тяжёлым взглядом Эретайна.

— За эту девку десять флоренов уплачено, милсдарь. — С вызовом произнесла женщина, вскинув полулысую голову и подперев руками бока, однако в бесцветных глазах ее явственно плескался страх.

— Три. — Мой неуверенный шепот похоже лишь усугубил ситуацию, поскольку ответом стал только тихий, угрожающий рык.

Баба пересекла границу досягаемости, приблизившись на расстояние вытянутой руки. Молниеносным движением, совершенно незаметным для глаза, вампир выбросил ладонь вперёд и, схватив ее за горло, приподнял над землёй. Прозрачный взор наполнился неконтролируемой жестокостью, хищной жаждой причинения боли, правильные черты лица чуть заострились, приобретая сходство со звериными. Длинные ногти впились в толстую шею, от чего на коже выступили мелкие, бордовые капли крови. Детлафф тихо, сдавленно выдохнул в попытке сохранить самообладание.

— Не надо, — пересиливая страх, едва слышно прошептала я, вцепляясь в широкую ладонь, будто пытаясь остановить неизбежное.

Бесцветные глаза потаскухи наполнились животным ужасом, она уже подсознательно понимала, что поступила крайне опрометчиво и всей душой, всем своим противным естеством сожалела о содеянном. Вампир вновь шумно выдохнул, обретая самоконтроль, затем ослабил хватку, позволяя насмерть перепуганной тётке грузно шлепнуться на брусчатку площади, словно крупная болотная лягушка, вынутая из воды и выброшенная на берег.

Не отрывая полного ненависти взгляда от своей жертвы, Эретайн медленно вынул из внутреннего кармана кожаный кошель с красивым, цветным узором и бросил на землю у ее ног.

— Тут пятнадцать. И убирайся подобру-поздорову… Пока цела, — он показательно провел кончиком языка по краю ровного ряда острых зубов.

— Спасибо, господин. Удачного дня, большого удовольствия, — расплылась в сальной улыбке дрянь, быстро повторяя давно заученные слова. — Повезло тебе, Лала. Повезло.

Когда она поспешно, поминутно озираясь, растворилась в толпе, темноволосый спутник повернул голову ко мне и изучающе застыл. Его внимательный взгляд искал на моем лице панику, страх, слезы, но ничего подобного не находил, что вызывало недоумение, сквозившее в каждом жесте.

— Ты вовсе не боишься, Лея. Почему?

Я, как завороженная, смотрела в темные, сосредоточенные глаза вампира. Слов, для объяснений совсем не находилось, но вот взволнованная дрожь ощутимо струилась по спине мерными волнами, вызывая приятный трепет в животе.

— Кого мне бояться?

— Ее… Или меня.

Невольная улыбка тронула мои губы, вызывая лёгкий алый оттенок в прозрачном, серьезном взоре вампира.

— Наверное потому, что ты каждый раз приходишь на помощь, несмотря на то, что мы едва знакомы, — щеки согрел румянец смущения, от осознания собственной правоты.

— Так уж повелось, — по доброму усмехнулся Детлафф, пожимая плечами.

— Зачем? — не сдавалась я, вознамерившись выяснить его отношение, которое, почему-то вдруг, стало таким важным.

— Ты как-то сказала, что даже монстры могут творить добро. Мне хочется верить в это.

— Ты не монстр! — слова слетали с губ с жаром, словно при мне оскорбили невероятную и бесспорную добродетель. — Уж точно меньше той старой потаскухи, или Ревеля или…

Вместо ответа вампир аккуратно погладил меня по щеке, прерывая поток никому ненужных оправданий, но потом резко отдернул руку, словно обжёгся и рассерженно отвернулся.

— Лала? — тон его голоса стал низким, словно рокот, слегка окрашенный хрипотцой.

— Так меня хозя… Ревель называл. Настоящее мое имя Мейлея.

— Значит Лея.

Он по-прежнему крепко сжимал узкую ладонь, увлекая за собой с площади в лабиринт закоулков с чередой мастерских и магазинов. Я с удовольствием, послушно следовала за спутником с благодарностью доверяя ему не только выбор дороги, но и кажется свою жизнь тоже.

Впереди появилась мастерская модистки с крупной, выцветшей вывеской. Мы вошли в небольшое помещение с круглым, уставленным разного рода манекенами окном. Внутри было уютно хотя немного тесно. У стены расположился широкий, чуть потёртый диван, на котором и устроился мой спутник, а напротив висело овальное, медное зеркало в чеканной раме.

Модистка оказалась шустрой, покладистой старушкой, которая пригласила меня в соседнюю комнату и быстро подобрала не слишком открытое, восхитительно алое платье на черном корсаже и с изящной, кружевной оторочкой. Мой кавалер безэмоционально взирал со своего места, как я восторженно поворачиваюсь перед широким, полированным зеркалом.

— Оно ведь целое состояние стоит!

— Разве это важно?

— Для меня да.

Детлафф вновь равнодушно пожал плечами.

— Считай подарком.

— Да за что же?

— Просто так. Мы уже можем возвращаться, или ещё часок другой повертишься перед зеркалом?

Пришлось поторопиться с переодеваниями. Портниха бережно завернула платье в чистый холст, приняла плату и раскланялась. На площади я уже хотела свернуть к городским воротам, но широкая ладонь Эретайна, теперь постоянно сжимающая мою руку, потянула в сторону ристалища.

— Ты ещё не видела турнир. — Спокойно пояснил он, отвечая на изумленный взгляд.