***

— Ты меня не бросишь, дорогой. А если это случится, я превращу твою жизнь в ад. Мы созданы друг для друга, и ты не будешь с кем-то другим, — улыбнулся парень, смотря в глаза Донхэ. На днях ему провели серьёзную операцию на руке, стараясь восстановить, но на данный момент, шансов было не очень много и парень мог остаться инвалидом. Рука могла просто не функционировать, но врачи надеялись на лучшее.

— После реабилитации я ухожу в армию…

— Тебя не возьмут. Ты по массе не проходишь, дистрофик херов, и из-за руки. Инвалиды в армии не нужны.

— Я пойду на социальную службу, а ты не появляйся в моей жизни больше…

— У кого-то голос прорезался? — засмеялся старший, вставая с места и подходя к кровати Донхэ, хватая того за горло. — Слушай сюда… Я буду твоей тенью и ты не выберешься из этого болота, пока я жив. Ты нужен мне, а я тебе.

Донхэ дёрнулся, испуганно смотря на парня, как вдруг двери палаты резко распахнулись, впуская внутрь Хичоля.

***

Донхэ вздрогнул, будто бы очнувшись от сна. Он завис над листком бумаги минут на сорок, вспоминая весь кошмар, творившийся на протяжении нескольких лет, вспоминая за что он ненавидит секс.

Это была жуткая пора, когда он работал фактически проституткой на студии. Его бывший молодой человек договаривался о съёмках, не спрашивая хочет ли сам Донхэ этого. Было разное, травмирующее, приносящее нестерпимую боль. Но Донхэ терпел. Терпел ту ненормальную, больную привязанность к человеку, который ни во что его не ставил.

Сейчас же он боялся, что прошлое вновь постучится в двери, особенно, когда всё наладилось, когда приобрело яркие краски. Донхэ давно не жил в том ужасном районе, и очень надеялся, что Кристофер не знает его настоящее место жительства. Последний раз он видел его в больнице, а потом его вышвырнул Хичоль, совсем не боясь этого сумасшедшего.

— И что же я должен написать?.. Если так подумать, то я много чего неприемлю по отношению к себе, но подобное меня заводит… Айщ…

«Неприемлемо:

Называть меня шлюхой, сукой и всеми подобными словами. Обращаться со мной как с животным (я могу быть кем угодно в постели, но я не кусок мяса). Я — не вещь. Иглы и всё, что портит эстетику тела (фистинг, шрамирование, порезы). Бить по лицу, за исключением несильных пощёчин, кляпы.»

«Приемлемо:

Бондаж, саундинг* очень тонкими предметами (хотел бы попробовать, но боюсь немного), асфиксия, шибари, контроль оргазма, воск, порка, ролевые игры (могу быть кем угодно, главное, помни, что я — живой человек), различные игрушки, но не слишком большие в диаметре (монстр дик не подходит), грубое обращение в физическом плане (можно хватать за руки и другие части тела, вести себя по-собственнически).»

Как оказалось, структурировать свои запросы очень сложно. Донхэ подолгу пытался сформулировать правильно своё желание, чтобы Хёкджэ понял. Конечно, отдав этот список старшему, он невинно захлопал глазами, ожидая, когда Хёк прочтёт его, чтобы объяснить несколько моментов.

— Почему ты против кляпов? — спросил Хёкджэ, пытаясь понять, но в голове не находилось ни одного подходящего ответа на этот вопрос.

— Я могу словить панику, потому что мой первый опыт на кастинге был именно с этим девайсом и остались неизгладимые впечатления. Возможно, чуточку попозже, я смогу себя пересилить, но пока я не готов.

Хёкджэ лишь кивнул. Он был согласен со всем, правда, список того что разрешалось его немного пугал.

— А ещё…

Хёк поднял взгляд на младшего, внимательно рассматривая его лицо. В глазах плясали черти от предвкушения чего-то нового, и это подстёгивало самого Хёкджэ.

— Что?

— Меня нельзя бить по этой руке и задействовать её в неудобных позах. Она и так плохо функционирует в последнее время, не хочу её нагружать. Она когда-то была сломана и кости не совсем правильно срослись.

— Мне стоит волноваться? — спросил Хёкджэ, закинув ногу на ногу. Отмашки Донхэ его порой сильно раздражали. Ему хотелось узнать как жил Хэ все эти годы, но тот упорно молчал, а эти легкомысленные: «Ой, да, когда-то там сломал…» раздражали.

— Нет, всё в порядке.

— Ты сказал, что она плохо функционирует. Почему ты не сходишь к врачу с этим?

— Ой, не начинай, — фыркнул Хэ, закатывая глаза. — Давай лучше…

— Донхэ!

Мужчина вздрогнул от собственного имени, прозвучавшего так строго и с нажимом.

— Встань на колени.

Донхэ сглотнул, послушно вставая на колени, и не сводя глаз с Хёкджэ. Тот встал со своего места, чтобы быть ещё выше по сравнению с блондином.

— Умница, а теперь я хочу услышать, что случилось с твоей рукой и почему ты не можешь сходить к специалисту.

Тон Хёкджэ не терпел возражений и на вид он был очень убедителен. Всё же не прошли даром тренировки перед зеркалом. Этот прожигающий Донхэ взгляд… Блондин задохнулся, пытаясь что-то сказать.

— Я… Мой бывший молодой человек, несколько лет назад сломал мне руку, наступив на неё ботинком. Врачи говорили, что я не смогу ей вообще двигать, но всё обошлось, а сейчас она немного хуже стала работать. Я не был у врача, потому что не задумывался над этим, просто подумал, что мне не стоит подвергать её нагрузке.

Его жутко возмущала эта информация, кулаки сами сжимались от злости и неприятного, липкого чувства вины перед Хэ. Но он постарался удержать лицо.

— Мы не будем её тревожить сильно, но нам стоит съездить к врачу и узнать насколько это опасно для тебя. Не относись так халатно к своему здоровью.

— Хорошо, — кивнул Донхэ, немного напрягаясь и ожидая того, что может быть дальше. По телу пробежала дрожь возбуждения от такого вида старшего. Хёкджэ менялся и это было видно. Правда, Донхэ пока не задумывался о том, что мужчине может быть очень тяжело.

— Что ещё мне нужно знать? — сев обратно в кресло, поинтересовался Хёкджэ, закидывая ногу на ногу, почти что касаясь ступнёй грудной клетки младшего.

— Мы не определились со стоп-словом…

Выдавил из себя Донхэ, посматривая на Хёка, но в тоже время отводя взгляд. Он не знал можно ли смотреть в глаза мужчине.

— Ты придумал что-нибудь?

— Я подумал, может… «Эльф»… Коротко и просто…

— Главное, чтобы ты запомнил его. Во время сессий будешь называть меня Господином, понял?

Донхэ сглотнул ком в горле, чувствуя дрожь в ногах. Захотелось сесть на ковёр, но он не посмел нарушить своё положение.

— Да, Господин, — хрипло произнёс блондин. Голова шла кругом.

Хёкджэ криво усмехнулся, незаметно сжимая пальцами подлокотник. Нервы шалили, но судя по реакции Донхэ, он всё делал правильно. Таким покорным младший ещё никогда не был.

— Прекрасно. Думаю, тебя стоит наказать за твои выходки, а их было немерено за моё пребывание здесь. Что делать будем с этим?

По спине пробежались мурашки. Что Хёкджэ подразумевал под наказанием? Неизвестность пугала, но в тоже время в голове крутилась мысль: «Это же Хёкджэ и просто игра, ничего более».

— Отшлёпай меня, — губы растянулись в игривой улыбке. И сразу же все правила посыпались куда-то в бездну. Хёкджэ стоило колоссальных усилий, чтобы не поменяться в лице и не завыть. И как тут пытаться что-то сделать, если тебя ни во что не ставят? Наказывать поркой уже и не хотелось, но для чего-то другого не хватало материалов и опыта.

— Забирайся на диван и вставай в коленно-локтевую.

Приказ прозвучал слишком холодно, даже Хёкджэ на секунду не поверил, что это его голос. Донхэ же показалось, что мужчина не играет с ним, но… Такого быть не может. Хёкджэ расколется, и не сможет до конца быть таким строгим.

Забравшись на мягкие подушки, Хэ выгнулся, виляя задницей и поглядывая на старшего. Игривый острый язычок пробежался по пересохшим губам.

— Ну же, Господин, отшлёпайте меня, — на щеках выступил румянец от предвкушения. Хёкджэ заводился, но не от вида своего возлюбленного, а от злости. Этот мальчишка ни во что его не ставил! Хотя, возможно, у него и не было цели обидеть или задеть, но Донхэ это сделал и нарвался.