Запомни сразу номер: Эйч-18. Комната номер двадцать пять.

Номер был крупно и довольно небрежно, от руки, написан прямо на двери – красной краской.

Па постучал и повернул ручку.

Ма с Сарочкой на руках словно ждали их, стоя посередине большой первой комнаты-зала выделенной их семье «квартиры».

Колин не выдержал: несмотря на настороженное и заплаканное лицо матери, бросился к ней, прижавшись лицом к тёплому животу. Хоть что-то привычное!:

– Ма!..

Ма только вздохнула, опустив на пол дочь, и погладив Колина по голове.

Сарочка тут же захныкала:

– Ма!.. Здесь страшно! Всё чужое! Я хочу домой!

Элизабет прижала к ноге и дочь, похлопывая мягкой ладонью по спинке:

– Ничего-ничего! Не плачь, маленькая! Скоро мы все снова поедем домой! Вот только папочка закончит свою чёртову «работу»!..

Колин не видел лица матери, но по тону догадался, что сейчас оно вовсе не пылает смирением, и радостью от того, что все они теперь – фактически в заточении!

– Лиз! Мы уже обсуждали это. И незачем иронизировать и злиться!

– Да, конечно «незачем»! А то, что мы сейчас ничем не отличаемся от заключённых тюрьмы – это «нормально»!..

– Ну… Согласен. Кое-какие неудобства это создаёт!

– «Кое-какие»?! Дорогой, ты определённо утратил или мозг, или чувство реальности! Посмотри на себя! Посмотри на нас! Где это видано, чтоб ведущих учёных запирали в подземельи, словно крыс!

– Ну, во-первых, не запирали. Мы все пришли, или нас привезли сюда добровольно. Потому что в Контракте, который я подписал, и который ты тоже, кстати, читала, есть пункт как раз об этом! И я тебе его специально показывал!

– Да, конечно! «Если руководство Корпорации решит, что на последних стадиях работы может произойти утечка важной информации, то оно имеет право на некоторый срок ограничить контакты членов семей с!..» На какой-такой «некоторый» срок нас тут закрыли?! Я даже не успела ничего сообщить матери! И мобильники здесь не работают!

– Дорогая. Тебе, да и всем остальным жёнам, детям, и нам, учёным, разумеется, предоставят возможность общаться с родными, оставшимся там, – Артур кивнул на потолок, – Наверху! Просто делать это какое-то время придётся только эсэмэсками! Которые будут поступать на центральный Пульт. А уже оттуда – к абоненту.

Ничего. Проживём и без режима звонков, или, тем более – видеозвонков!

Ну, ещё писать друзьям можно и через почту!

– Вот-вот! И я об этом! То есть – контроль контактов, и цензура в её худшем виде! Ничего «крамольного» отсюда не пропустят! И следить будут за каждым чихом! – ма ткнула пальцем в угол, в видеокамеру, – А про подглядывание за личной жизнью я и не говорю! Какой уж тут секс!..

– Лиз. Придётся потерпеть какое-то время.

– «Какое-то время!» И какое же?!

– Думаю, не более пары месяцев. Уж столько-то мы, думаю, сможем потерпеть. И после этого мы сразу сможем выплатить всю закладную, и кредит на дом. Наш дом.

Как ни странно, это простое заявление сразу если не успокоило, то утихомирило ма. Во-всяком случае она пусть и сердито фыркнула, и дёрнула плечом, но ничего больше не сказала. Отсюда Колин сделал мог бы сделать вывод, что его мать вышла замуж за своего мужа, его отца, по расчету.

Если б только он не понял этого по её поведению и раньше…

Да, ему многие говорили, что в его возрасте всё это видится и чуется гораздо, гораздо отчётливей. Ложь. Притворство. Лицемерие. Подлость и мелочность. Зависть, лень. И так далее – по всему списку человеческих пороков, которые от подростка с его чувствительными «инстинктами» не скроешь под маской внешних «приличий» и добропорядочности.

Отец же сказал:

– Могло бы быть и хуже. Сейчас в ваше полное распоряжение предоставлена огромная территория бывшего командного бункера. Рассчитанного на комфортное проживание командного состава Армии, членов Правительства, и их семей. В количестве пяти тысяч человек. А вас здесь – не более пятисот женщин и детей. Плюс двести нас, учёных. Разместимся с комфортом. Тебе обеспечено развлечение – телевидение здесь есть. Библиотека, пусть и из старинных, бумажных, книг, тоже имеется. Сарочке предоставят ясли, а Колину – школу. Где будут лучшие учителя.

– Да, помню я… «Высочайший уровень обучения»! Чтоб из него получился второй ты! Вот уж была охота – учиться восемнадцать лет, окончить два университета, чтоб получать, как заместитель председателя Правления средненькой фирмы!

– Однако ты почему-то не выбрала Джека!

– Да, не выбрала!

Колин знал, что дальше пойдёт по накатанной: «Потому, что ты у него была бы не первой и не последней»! «А зато мы уж точно жили бы не в глухой медвежьей дыре, а в городе!» «А зато ты бы точно сейчас была в разводе, и пыталась бы отсудить алименты!» «А ты никогда бы не женился на королеве выпускного Бала, а взял бы какую-нибудь тихую и серую овцу! Тупую и покорную! Которая тебе и родить-то не смогла бы!..»

Однако Артур сдержал явно рвущиеся на язык слова, вместо этого сказав:

– Я просто… Очень вас всех люблю. И хотел бы, чтоб у вас было всё!..

Дорогая, я прошу тебя просто – потерпеть. Ну, и постарайся помочь детям освоиться. Ведь ты лучше меня знаешь, как им будет не хватать свободы… И природы!

Ну а мне… нужно идти работать!

Как ни странно, но ма только кивнула. Буркнув:

– Постараюсь. Приходи уж побыстрей.

Квартира, если честно, оказалась даже шикарней, чем дом!

Огромный, в полстены, телевизор действительно показывал все те триста двадцать каналов, что были у них и дома: мультиков сестре Колин нашёл двадцать шесть каналов! Плюс автомобильные гонки. И прочий спорт. Плюс «живая природа».

Но больше всего его поразила ванная комната: там, вмонтированный в пол, имелся настоящий небольшой бассейн! Ну, как небольшой: три на семь ярдов! Похоже, чтоб обитатели апартаментов могли поддерживать себя в «форме», плавая…

Имелась тут и спальня для родителей с огромной кроватью, и спальня для Колина – с полками и письменным столом для уроков – он убирался в стену. А вот постель стояла стационарно, и была сделана явно под взрослого… Имелась и спальня для Сарочки, и даже кабинет для работы отца.

Когда он насладился осмотром, ма, кинув взгляд на часы, расположенные над выходной дверью, сказала:

– Пора обедать. Идёмте в столовую.

Только когда они закрыли дверь за собой, Колин обратил внимание на закрашенную наспех белой краской, но всё равно проступавшую табличку: «Генерал Карл Брюер».

Ого! Да они, оказывается – в «элитном» жилье!..

От квартиры до столовой оказалось всего шагов сто.

Пока шли, смотреть, кроме как на двери других квартир, с нарисованными на них явно в спешке и кое-как, разноцветными (Наверняка, чтоб скрасить хоть как-то «казёнщину» унылых коридоров, и тягостное осознание замкнутого пространства!) номерами, было не на что.

Большая и светлая комната, настоящий зал, выкрашенная, как и коридоры, белой масляной краской, в которой стояло три десятка столиков, и обедало сейчас не более десятка человек, соседствовала непосредственно с кухней: через широкий проём на уровне пояса Колину были видны все эти огромные застеклённые шкафы, оцинкованные разделочные столы, многоконфорочные плиты с оцинкованными конусами вытяжки над ними, и с парящими кастрюлями и шкворчащими сковородами на них. Запах же…

Оказался отличным! Тут ощущалось и натуральное жаренное мясо, и картошечка-фри, и экзотический борщ, и ваниль – пироги точно будут!

Похоже, чем-чем, а невкусной подгоревшей бурдой вместо каши, или покупными залежалыми гамбургерами, как в школьной столовой, их кормить не будут! К счастью.

Ма, ведущая Сарочку за руку, подошла прямо к проёму:

– Здравствуйте!

К проёму с той стороны тут же подошла раскрасневшаяся улыбчивая девушка: