— Нет, ну вы посмотрите, он ещё и огрызается! – воскликнула женщина, бесстрашно глядя на нависшего над ней Шрама. Ещё минуту назад такое его поведение наверняка встревожило бы её, но сейчас, после ритуала прикосновений, который они только что совершили, Охотница полностью пробудилась и завладела её сознанием. А Охотникам, как известно, неведомы сомнения и страх.
Впрочем, её супруг (раз уж у них сейчас происходила самая обычная семейная ссора то Алекса решила, что вполне имеет право называть его таким образом) по своей хищьей привычке попытался подавить её и зарычал ещё громче, раскинув жвала и руки в разные стороны. От его рычащего скрежета, снег посыпался с ближайших ветвей, а где-то в лесу испуганно захлопали крыльями совы и тоскливо завыли волки, предчувствовавшие скорую погибель. И только человеческая женщина осталась на прежнем месте.
— Нет, а чего ты ждал, исчезая так надолго? – продолжила она гнуть свою линию, для убедительности уперев руки в бёдра и подавшись вперёд всем корпусом. – Сцены из слезливого женского романа, где главная героиня падает на грудь непонятно где пропадавшему возлюбленному и, полив его слезами и испачкав помадой, отдаётся и телом и душой? Дарит лучшую ночь в жизни?
Шрам, кажется, опешил, от такого обилия непонятных слов. Его маска ещё на протяжении нескольких секунд продолжала шипеть и щёлкать, переводя слова Алексы. Видимо, даже инопланетный компьютер «завис», отыскивая подходящие аналоги в базе данных.
— Не знаешь что такое женский роман? – сочувственно осведомилась женщина, и, предсказуемо не получив никакого ответа, продолжила. – Не страшно. Я тебе потом почитаю. И «Ромео и Джульетта», и «Унесённых Ветров», да много чего ещё. Но сначала, я хочу чтобы ты зарубил себе на носу, которого у тебя всё равно нет, что ты не должен так исчезать не предупредив меня. Ни-ког-да.
Для убедительности, Лекси даже ткнула указательным пальцем в ту часть хищьей морды, где должен был находиться нос и чуть не оказалась укушена. И только в последний момент ей удалось отдёрнуть палец. А ведь инопланетный паршивец мог откусить его!
— Ополоумел? – воскликнула шатенка, с некоторой опаской косясь на инопланетного хищника. – Ишь чего удумал, меня кусать!
Охотница всё ещё не боялась его, однако где-то в районе солнечного сплетения возникло зудящее чувство приближающейся опасности. Она раздразнила его слишком сильно, и теперь ей предстояло поплатиться за это. Тем не менее, она всё ещё могла убежать Шрам отпустил бы её. Позволил уйти, чтобы больше уже не дать шанса приблизиться. Но Лекси не ушла. Она продолжила смотреть на него с видом недовольной и сварливой жены. Даже руки с бёдер специально не убирала, чтобы хищник, прекрасно читавший язык тела, мог видеть её недовольство. И в конце концов до него-таки дошло, что им всё же придётся поговорить об этом.
— Ты… напала… на меня… – слова, раздавшиеся из динамиков висевшей на поясе маски, заставили Алексу закатить глаза.
— Ты причинил мне боль, – сказала она вздохнув и слегка успокоившись. – Не пойми не правильно, я оценила твою благородную попытку дать мне выбор, но… ты действительно думал, что я смогу жить как раньше, после всего, что между нами произошло, Шрам.
— Ты… жить… как раньше… – синтезатор речи, был не способен воспроизводить какие-либо эмоции, но сопровождавшему слова треску Вудс безошибочно поняла, что хищник злится. Видимо, он тоже не слишком хорошо понимал её и думал, что она решила обо всём забыть о нём! Допустить такое даже в мыслях было оскорбительно, особенно после того, сколько она с ним нянчилась, сначала латая его раны, а потом таскаясь по льду в метель, чтобы дать так необходимое рептилойду тепло. Да, он определённо ценил её меньше, чем она того заслуживала, хотя тоже без колебаний рисковал жизнью. Это противоречие заставило Алексу задуматься о том, а что творится в голове у Шрама? И сможет ли она когда-нибудь понять его. Понять образ мысли пришельца с другой планеты.
Она была уже не молода и далеко не наивна, а потому давно выросла из наивных сказок в стиле и жили они «душ а в душу». В любой паре, даже самой гармоничной, время от времени случались непонимания и конфликты. В межэтнических отношениях, вроде тех, что были у её родителей, к обычным проблемам добавлялись ещё и те, что были порождены ещё и культурной разницей. Ну а сколько подводных камней таилось в отношениях межвидовых Алексе было страшно представить. Эта заводь могла вместить Гималаи.
Однако это не отменяло её желания быть со Шрамом. Просто сейчас она смирилась с тем фактом, что никогда не сможет полностью понять его. И дело тут было даже не в языковом барьере (компьютер в тактическом шлеме хищника, постоянно пополнял свою базу данных новыми словами и Лекси уже предвидела тот день, когда он сможет выдавать цельные фразы не разбивая их по словам. Нет, основа их будущих конфликтов крылась в изначальной разнице между складом психики человека и инопланетянина.
Впрочем, она не собиралась сдаваться. То, что полного понимания нельзя было достичь, не означало что им не удастся избавиться от недопонимания, которое приводило к таким вот конфликтам. По крайней мере она могла объяснить, что не собиралась возвращаться к своей прежней жизни, а просто подумала, что он бросил её. Хотя для него, это наверное оказалось бы не менее оскорбительно. Что же, теперь они были квиты. Никто не хотел никого обидеть. Просто случилось самое страшное – недопонимание.
— Я не жила, а создавала видимость жизни, – опустив голову женщина уткнулась макушкой в грудь хищника, почувствовав, через мгновение его пальцы на своём затылке. Гладил ли он её или удовлетворял свой фетиш на человеческие волосы, наличие которого Алекса уже давно начала подозревать, не имело значение. Главное это было приятно и более того – необходимо ей.
Прикоснувшись к Шраму она снова чувствовала себя цельной. Та часть её существа, которая теперь принадлежала Охотнице, и которая как будто бы погрузилась в сон вместе с его уходом, теперь снова вернулась к жизни, позволив Алексе ощутить всю полноту бытия. Она больше не чувствовала себя ни слабой, ни сломленной. Они чувствовала себя возрождённой. Даже слёзы, которые, казалось, вот-вот готовы были пролиться, застряли обжигая глаза. Охотница не могла позволить себе плакать. Это было не про неё.
— Я ждала когда ты вернёшься… – шмыгнув носом, женщина подняла голову и вгляделась в жёлтые глаза Охотника, пытаясь отыскать в них если не раскаяние, то хотя бы понимание того, что он поступил неправильно и очень жестоко по отношению к ней.
— Я думала, что ты бросил меня, но теперь понимаю, что ты всё время был рядом, и ждал, когда выйду к тебе, – стараясь не акцентировать внимание Охотника на отсутствии веры в него, Лекси торопливо продолжила. – Но ты мог подойти. Дать знать, что ты рядом. Просто дать о себе знать. И только-то. Я ведь не прошу о многом. Просто… не исчезай больше, как в этот раз. Не исчезай!
— …рядом… – повторил Шрам её искажённым голосом, после чего проиграл записанную ранее фразу. – …куда ты, туда и я…
— Долго же до тебя доходило… – тяжело вздохнула бывшая альпинистка, прижимаясь щекой к покрытой сеткой чешуйчатой груди партнёра и наслаждаясь исходившим от неё жаром. Когда охватившие женщину чувства перестали буйствовать, она вновь посмотрела в глаза возлюбленному, а затем привстала на цыпочки и нежно поцеловала ударенное место, как бы заглаживая вину.
— И вообще, чем ты там занимался столько времени?! – совершенно спонтанно спросила Алекса, получив предсказуемый ответ:
— Охотился, – вдруг поняла ещё одну немаловажную вещь – хищник есть хищник, и всегда будет рваться на Охоту, сколько его не корми. В прямом или в переносном смысле. Он всегда будет уходить, а она – ждать его. Сутками, неделями, месяцами. Ждать и скрывать от своего парня-пришельца даже от матери и подруг. И все вокруг будут сочувствовать ей, думая что она живёт одна. И так будет всегда. До конца её жизни, которая будет короче, чем его. Раз испытание в Пирамидах устраивают раз в столетия, значит поколения у них сменяются именно с такой периодичностью. Следовательно и живут хищники дольше. Она состарится и умрёт, а он продолжит свой одинокий путь в чуждом ему мире. От мысли об этом волчицей хотелось выть, а он ещё и сбегать от неё на Охоту.
