========== Почти счастливы… ==========
Утро выдалось пасмурным и даже солнце, нехотя поднявшееся над угрюмой, горной грядой не сделало его светлее. Размытое, жёлтое пятнышко, смутно проглядывавшее в отдалении, не смогло рассеять плотный, облачный щит, оставив мир в объятьях сумрака и густого, утреннего тумана. Плотный и бесформенный он окутывал всё. Рваными полосами стлался по заросшим ельником склонам гор. Протягивая бесплотные пальцы к их кряжистым вершинам. Вскипал в чаше просторной долины, подступая к стенам города-крепости чтобы разбиться об их мощную кладку. Неуклюжая, квадратная постройка с четырьмя башнями по углам и массивным за́мком в центре, тёмной тенью воздвиглась среди плывущих по воздуху, колышущихся испарений. Непокорная и неприступная.
Маленький городок, ютившийся в тесном пространстве за крепостными стенами, тонул в сумрачной мгле. Его улицы, и так-то не блиставшие архитектурными изысками, при такой погоде и освещении выглядели даже мрачнее обычного, а фасады домов, угрюмыми силуэтами темнели в окутавшей их белёсой пелене. Туман преобразил город. Превратил его в запутанный лабиринт узких улочек, освещённых тусклыми пятнами света, рядом с которыми смутно проглядывали контуры фонарных столбов. Их сияние оставалось единственным ориентиром, не позволявшим ну многочисленным прохожим сбиться с пути и заплутать в непроглядной почти мгле.
Однако, жизнь в местах подобных этому никогда не останавливалась полностью, и несмотря утренний час и непогоду, некоторые горожане уже начали выбираться из своих домов. Лавочники спешили открыться пораньше – скорее по привычке, чем из надежды хоть что-нибудь заработать сегодня, а рудокопы, преимущественно гномьего племени, спешили отправиться в шахту. Только что заступившие в караул стражники уныло плелись по улицам, стуча древками копий по мостовой и покрикивая на бродяг, дремавших в подворотнях и закоулках. Рано принялись за свою работу молочники и водоносы, громыхавшие на телегах, запряжённых ослами.
В тишине туманного утра каждый шорох звучал вдвое громче – цокот копыт, скрип осей и скрежет обитых железом колес по булыжникам. Все эти шумы проникали даже сквозь плотно затворённые ставни, пробуждая людей к новому дню. А впрочем, не только людей. Эльф, управлявший местной аптекой и тайком приторговывавший зельями, настоями, отварами и эликсирами проснулся рядом с молодой женой. Не столь чувствительная к резким звукам, как представитель Старшего Народа, она продолжала мирно дремать, в то время, как Маэтор, после нескольких попыток вернуться в блаженное состояние дрёмы, сдался и всё-таки открыл сияющие глаза.
Голова не то, чтобы кружилась после того, как он перебрал прошлым вечером, но ощущалась какой-то инородной что-ли. Объяснить точнее вряд ли бы получилось, но Маэтор чувствовал себя так, словно кто-то прокрался сюда, пока он спал и заменил его голову на некий посторонний предмет. Понимая всю абсурдность подобного предположения эльф решил всё же удостовериться и принялся ощупывать себя. Волосы, лоб, пара острых ушей, глаза, нос, рот, подбородок – вроде бы всё было на месте. Вот только ощущение инородности от этого никуда не делось. Напротив, оно осталось с ним и продолжило беспокоить. Как тупая, ноющая боль.
Тяжело вздохнув, Маэтор потёр глаза. Того, количества света, которому удавалось проникнуть внутрь сквозь щель между ставнями, человеку было бы недостаточно, чтобы рассмотреть что-либо. Но эльф, обладавший гораздо более острым зрением, видел не только очертания своих пальцев, но и то, что они подрагивали. Если не сказать большего – дрожали как у обычного…
«Если проснувшись по утру ощущаешь лёгкий тремор в кончиках пальцев, стоит признаться, хотя бы самому себе, что стал пьяницей. Не забулдыгой, пока ещё, но любителем… как это говорят люди,залить за воротник». Маэтор, уронил дрожащую руку обратно на кровать. Эльф-пьяница – дело почти неслыханное. Нет, среди его сородичей, конечно, попадались любители выпить, но ни один из них не напивался до потери человеческого, а точнее эльфийского облика. И он не собирался становиться первым. Нет уж!
Собрав волю в кулак, остроухий превозмог слабость, завладевшую его телом и разумом. Снова подняв руку к лицу он принялся разминать пальцы, изгоняя проклятую дрожь. Получилось не сразу, а лишь после длительного сосредоточения, сопровождаемого равномерным хрустом костяшек. Однако цель была достигнута. Вернув себе контроль над конечностями, Маэтор сел, привыкая к вертикальному положению. Затылок сразу налился тяжестью, висках застучали крохотные молоточки, но настоящей боли или головокружения не было. Только дискомфорт, с которым удалось справиться без труда. Сказывался опыт подобных пробуждений.
Откинув одеяло, он спустил ноги на пол, стараясь не тревожить супругу. Джульетта поморщилась во сне, ощутив прикосновение холода к обнажённому телу, но не проснулась. Глядя на неё эльф ощутил поднимающуюся в груди волну нежности. Даже по меркам требовательных к красоте эльфов его жена была красива, а не просто симпатична или миловидна. Сбившиеся простыни, в которые она завернута как в кокон, подчёркивают почти что девичью стройность фигуры. Небольшая грудь, округлые бедра, мягкая линия талии, длинные стройные ноги – Маэтор любовался ею, словно произведением искусства, хотя они были вместе уже не первый год.
Бледная кожа девушки красиво сочеталась с распущенными и разметавшимися по подушке тёмными волосами. При этом она лежала на боку, демонстрируя эльфу точёный профиль. Тонкий, чуть вздёрнутый нос, в меру пухлые губы, тонкие дуги бровей и большие серые глаза, прикрытые сейчас длинными, трепещущими ресницами. Умилившись, Маэтор хотел было поцеловать Джульетту, но стоило ему наклониться над супружеским ложем, как она пошевелилась, отворачиваясь, и невнятно пробормотала сквозь сон:
— Уйди, псина… дышать ещё на меня вздумал… – при этом она даже глаз не открыла. Только зарылась лицом в подушку.
«Если проснувшись по утру тянешься, поцеловать любимую жену, а в ответ слышишь такое – стоит признаться, опять же самому себе, что женился на стерве» – подумал Маэтор, решительно вставая с кровати. Не самый разумный поступок, учитывая похмелье. Ноги ощущались шаткими и неустойчивыми. Эльф непременно потерял бы равновесие, если бы не схватился за ближайшую стену.
«Надо бросать пить» – подобные мысли уже неоднократно приходили в его остроухую голову, но где-то в глубине души Маэтор понимал, что это вряд ли удастся осуществить. И всё из-за спящей женщины. Ещё раз вздохнув, он заботливо укрыл её одеялом.
«Любовь – это когда смотришь на жену и думаешь: «Убил бы гадину!», а сам при этом одеялко ей поправляешь, чтобы не замёрзла» – с любовью и затаённой, мучительно-нежной ненавистью подумал эльф и усмехнулся собственным мыслям. В этом была вся Джульетта. Только ей удавалось так вывести его из себя, сохранив, при этом, хорошее отношение к себе. Чудеса да и только.
Собрав вещи, небрежно скинутые прошлым вечером на сундук, Маэтор натянул штаны рубашку, ополоснул руки и лицо из чаши для умывания и спустился вниз. Узкая каменная лестница выходила в коридор, один путь из которого вёл к внутреннему двору с колодцем, а второй – в просторную комнату служившую одновременно, обеденным залом, гостиной и местом отдыха. Эльф подумал было освежиться вылив на себя ведро студеной, колодезной воды но так и не решился. Представители старейшей расы были не так чувствительны к холоду, как их меньшие собратья, но всё же оставались живыми существами. Поэтому эльф прошёл в комнату.
Следы вчерашнего кутежа здесь были более, чем очевидны. На столе и на полу валялись несколько откупоренных бутылок вина, лютня, на которой он пытался играть, верхнее платье жены, тарелки с остатками трапезы. Что и говорить, покутили они вчера знатно.
Отыскав недопитую прошлым вечером бутылку, Маэтор отхлебнул немного, поправив здоровье, и поставил на видное место – чтобы Джульетта смогла последовать его примеру, когда всё-таки решит проснуться. Поворошил угли в камине, являвшемся сердцем жилища, дающим тепло, и создающим уют в доме. Не зная чем ещё занять себя, рухнул в кресло, маясь похмельем. Чай с имбирём мог бы облегчить его страдания, но Маэтор не решился даже дотрагиваться до специй в таком состоянии. Джульетта убила бы его, просыпь он хоть пару крошек – настолько они были ценны в мире людей. Купание в прохладном лесном озере тоже могло бы помочь, но озёр или, хотя бы прудов на прилежащей не наблюдалось. Ледяной душ из ведра по прежнему не прельщал – совершенно.
