Он судорожно развернулся и, увидев перед собой жену в ночной рубашке, скривил презрительно губы и, не желая дальнейшего смотрения на её обширные телеса, выхватил у неё из руки ключ и нервно начал его втискивать в замочную скважину. Ключ никак не намеревался открывать дверь, и это сильно взбесило Максима Устиновича. Он попытался приложить силу к замку, но и это не помогло. Оставалось последнее средство – наорать на жену и обвинить её и в этом тоже.

– Ты совсем уже спятила вместе со своим сыночком… балбесом! Ну ладно сама путаешься со своим хахалем, дак теперь и выродка своего, небось, выучила девок в дом таскать!

Упрёк о хахале Максим Устинович произнёс вовсе даже не зло, а скорее с некоторым удовольствием. Да и Лариса Яновна отнеслась к этому как к некой обыденности…

Супружеские отношения между Максимом Устиновичем и Ларисой Яновной уже в течении десять лет доходили до интимной близости только в результате стечения двух обязательных факторов: беспрецедентной настойчивости одной и переборе спиртного другим, а последние два года – после появления в жизни Максима Устиновича Люсика – они прекратились совершенно. Лариса Яновна вначале отнеслась к появлению у мужа очередной любовницы как к привычному ходу событий. Она настолько привыкла к тому, что у него есть и другая женщина, что даже перестала его ревновать. Но при этом она была убеждена в том, что и «ей тоже должна доставаться её законная доля любви». Когда же у Максима Устиновича появилась «эта сухобёдрая легкоатлетка» – именно такое прозвище дала Лариса Яновна его новой любовнице – муж совершенно прекратил интимную близость с женой и никакие слёзы и попытки ласки не давали результата. Тогда-то в один из редких вечеров, когда муж пришёл рано – около семи часов, а сына ещё не было дома, и произошёл окончательный слом их семейной жизни. Лариса Яновна криком вызвала мужа на кухню, перебила тарелки столового сервиза и затем спокойно сказала:

– Или мы немедленно разводимся, или давай жить, как подобает мужу и жене, или что ты сам об этом думаешь.

Максим Устинович тут же согласился развестись и, хлопнув дверью, ушёл в свой кабинет. Он сел за стол, достал из ящика стола чистый лист бумаги и сходу, не раздумывая, написал на нём: “Заявление”. Дальнейший текст сразу не сложился, а потому Максим Устинович отложил листок и принялся размышлять. «Чортова корова! Как же ты мне опротивела… Но как развестись, чтобы миновать огласки? Как на это посмотрит Глотов? Тоже ведь, паскуда, только и ждёт того, чтобы меня подставить, а самому обезопаситься. И этот мой семейный скандал может ему стать очень даже кстати, – уж он-то точно наушничает кому надо в столице… и там, не ровен час, вычеркнут из всех резервов, если вообще не спишут… А эта стерва, нет в том никаких сомнений, будет ходить по начальству, реветь и писать всякую… Нет, даже думать об этом не хочу… Нельзя так. Надо что-то придумать. А что тут можно придумать? Спать с ней я… Нет, это я уже не смогу, – меня от одного её вида воротит… Вот чего этой гадюке не хватает? Живёт как у Христа запазухой… Стоп. Ей мужика не хватает! Вот и задача обозначилась. Надо устроить ей мужика. Тогда всё успокоится, а у меня появятся на неё вожжи… Да, это очень разумно. Это решение, которое всех устроит. Остаётся только вопрос: где взять мужика для этой коровы? Просто так – врятли кто-то согласится. А вот за деньги – это вполне возможно… Но, сколько это может стоить… при такой-то образине? И где взять “покупателя”?.. Так, а вот это уже не мои вопросы – это должен решать наш уважаемый Леонтий Щадович. Завтра же прямо с утра поставлю ему эту задачу!.. Это решено. Теперь мне нужно с этой коровой временно всё уладить… И как бы это ни было противно, а надо». Максим Устинович тяжко поднялся из-за стола, совершенно перекосился лицом от предстоящего неудовольствия, потом слепил на нём извинительное благодушие, открыл дверь кабинета и мягким домашним голосом позвал:

– Лариса, зайди, пожалуйста, надо поговорить.

В коридоре, как и во всей квартире, была тишина, и Максим Устинович ещё раз позвал жену, но более громко. Повтор также не возымел никакого действия, и Максим Устинович направился на кухню. Разбитые тарелки были собраны с пола, а жены на кухне не было. «Чортова кляча! Её зовут, так она же ещё и капризничает» – недовольно подумал Максим Устинович и направился в спальню. Лариса Яновна сидела на пуфике перед трюмо и пользовала щёки и лоб какой-то косметикой. На вошедшего мужа она не обратила ровно никакого внимания.

– Лариса, ты что, не слышишь? – раздражённо проговорил Максим Устинович, но тут же спохватился и, вернув на лицо приветливое выражение, почти ласково продолжил. – Ты извини меня, Ларуня. С этой работой все нервы поистрепались. «Нет, только не это, – пронеслось у него в мозгу, когда он обнаружил томно-похотливый взгляд повернувшейся к нему жены – только не это». Максим Устинович мгновенно просчитал варианты уклонения от интимной близости, схватился обеими руками за правый бок, присел на кровать и, демонстрируя неимоверную боль, заговорил:

– И нервы… и печёнка просто разрывается последние два месяца. Измотался на работе окончательно. Прости Ларуня, но я действительно сегодня отвратительно себя чувствую, – Максим Устинович прилёг и, продолжая держаться за бок, прикрыл глаза.

«Вот негодяй, опять задумал какую-то подлость» – подумала Лариса Яновна и пересела на кровать.

– Может быть надо показаться врачу? – спросила она мужа. – Возьми отпуск на пару недель, съездим на воды… или ещё куда. Отдохнём, подлечишься. Действительно, нельзя же так убиваться на работе.

«Ну, что замолчал? Глазами так и забегал. Прощелыга – и есть прощелыга. Правильно меня отец в своё время предупреждал» – размышляла Лариса Яновна, ласково гладила плечо мужа и с грустью смотрела на него.

«Вот только без этих вот соплей. Терпеть ненавижу твои эти… пузатые ладони» – отрыгнул противной мыслью Максим Устинович, но глаза не открыл, чтобы не показать своего бешенства и, как бы перекосившись от боли, противно произнёс:

– Я бы с радостью, но теперь никак невозможно. Завтра-послезавтра я должен обязательно на несколько дней съездить в столицу по совершенно неотложному делу. – «Этот идиот Леонтий должен справиться за три-четыре дня» – прикинул он. – Да, кстати, вот там и покажусь врачу. Умница ты у меня, дорогая моя.

«Ну и мерзавец. Глаза бы мои не смотрели на этого подлеца. Ладно, когда вернёшься, я тебе устрою “сладкую жизнь”. Всё, больше эти твои фортели у тебя не пройдут. И карьера твоя “прикажет долго жить”… падать тебе будет ох как больно! Подонок ты и как был прохвостом, так им и останешься. Ничего, отольются тебе мои слёзы» – твёрдо решила Лариса Яновна, погладила волосы мужа и сказала мягким грудным голосом:

– Максимушка, пообещай мне, что ты там обязательно покажешься врачу. Я страшно волнуюсь за твоё здоровье… тем более что это печень.

– Обещаю твёрдо. Давай уже спать и дай мне, пожалуйста, чего-нибудь обезболивающего.

Лариса Яновна погладила мужа по щеке, встала с кровати и вышла из спальни. Через три минуты она вернулась с таблеткой и стаканом воды.

«Вот чорт, напросился на таблетку. Ведь наверняка даст какую-нибудь дрянь, от которой действительно что-нибудь да отвалится» – подумал Максим Устинович, взял лекарство из рук жены, но не смог скрыть на лице подозрения.

«Вот так-то! Боишься? Так тебе и надо» – удовлетворённо подумала Лариса Яновна, а вслух ласково сказала:

– Выпей. Это должно успокоить.

– А что это? – не сдержался спросить Максим Устинович.

– Пей. Ты всё равно не разбираешься, – премило сказала жена и подала стакан с водой.

Максим Устинович положил таблетку в рот, перекатил её под язык, сделал малюсенький глоток воды, кисло посмотрел на жену и немедленно улёгся на бок, закрывшись с головой одеялом. Оказавшись в безопасности, он выплюнул таблетку в кулак. «Точно хочет сделать меня импотентом» – мрачно подумал он, с облегчением ощупывая пальцами совсем даже не размякшую таблетку.