Ей хотелось ощущать его.

– Я не сосуд, – глупо пролепетала Лиззи, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

И слезть, наконец, с великого князя тёмных, черт его дери!

– Стать сосудом не так унизительно, как, например, подставкой       для олд-фешна, – проговорил Леоне хрипло, а затем вдруг, поставив на ее бедра стакан с толстым дном, в котором плескалась янтарная жидкость, крепко сжал тонкие запястья Лиззи, не давая ей убрать стакан.

Она затаила дыхание – малейшее движение, и он опрокинется прямо на ее колени, залив все платье виски. Холодная жидкость просочится сквозь черный бархат, потечёт по внутренней стороне бёдер, добравшись до трусиков, в которых от этой мысли почему-то стало горячо и влажно. И чем сильнее, больнее вдавливал в кожу Лиззи пальцы Константин, тем горячее и влажнее становилось.

– Я не за тем сюда пришла, – чуть не всхлипнув от нахлынувшего стыда, мешающегося с возбуждением, проговорила Лиззи, задыхаясь, но каким-то чудом удерживая равновесие олд-фешна.

– Подставка из тебя неплохая, – задумчиво сказал ректор, разводя ее послушные руки в разные стороны, как будто играя с куклой. – Но им слова обычно не дают.

– Я подруга Элизабет Бредфорд! – выдохнула Лиз, пугаясь собственной смелости.

– Элизабет Бредфорд? – переспросил Константин без интереса. – Это еще кто?

Он не прикидывался. Он действительно ее не помнил, ведь Лиззи была для него никем – жалкая, не заслуживающая внимания десмондка с глупым даром.

Почему Константин Леоне вправе считать себя выше других? Почему унижает тех, кто намного слабее его? Почему его ужасное обращение… так возбуждает ее?

– Это студиозка, которую вы сегодня утром исключили! – внутри Лиззи вскипела вызванная отчаяньем злость. – Конечно же, ведь вы великий князь темных, у вас двадцать суперспособностей и полно денег, а такие, как она, для вас всего лишь мелочевка, пыль под ногами! Вам наплевать на чувства десмонда, ведь вы считаете их никем, ублюдками, недостойными вас, истых! А в свою академию принимаете, только, чтобы получить их кровь и насмехаться над ничтожностью их сверхспособностей! Я презираю вас за то, что вам ничего не стоит растоптать чужую мечту!

На последнем предложении Лиз столкнула с коленей стакан виски таким образом, что, не облив ее, он грохнулся на пол, расколовшись вдребезги, и попыталась вскочить. Но не тут-то было – Константин Леоне выкрутил ее руки за спиной, только усиливая захват.

Пока она, задыхаясь, говорила, уже чувствуя медленно пробирающую до кончиков ногтей волну ужаса от того, кому и что сейчас высказывает, князь, отведя ее волосы вбок, склонился к шее, и Лиз чувствовала его опаляющее дыхание каждой порой кожи.

– Она течёт по твоим венам, и я вижу ее путь, – негромко проговорил Константин Леоне, касаясь твердыми тёплыми губами ее сонной артерии. -запах сладкий, слишком сладкий, даже для группы фита или дигамма… Интересная ты девочка, подруга Элизабет Бредфорд, знаешь об этом?

Лиззи откинула голову назад, изнемогая от прикосновения его губ, отдаленно понимая, что сейчас совершает, быть может, самую большую ошибку в своей жизни. Девушка слабо дернулась, но вырваться из захвата Константина Леоне было просто невозможно.

Положив руку ей на затылок, он неестественно вывернул ее голову, чуть не сломав девушке при этом шею, и впился плавящим губы поцелуем. Внутри все вскипело, и отстраниться Лиз уже не смогла: смущение от того, что ректор целует ее на глазах половины академии, смешалось с наслаждением, пробирающим изнутри, и концентрирующимся внизу живота, там, где пульсировало, наливаясь диким желанием ее лоно.

Сгорая от стыда, Лиз чувствовала, что она влажная, возмутительно, позорно влажная, и ее трусики промокли насквозь, да так, что влага просочилась до бархата платья и Константин наверняка ощущает это.

Его язык прошелся по ее губам, насильно протолкнулся в ее рот, и Лиз ощутила его выступающие клыки. Константин Леоне прикусил ее язык, и девушка, почувствовав солоноватый привкус своей крови, застонала от острой боли, к которой присоединилось жуткое наслаждение, когда он принялся сосать ее окровавленный язык.

Все сильнее и сильнее, в каком-то странном ритме, каждое движение в котором отзывалось внутри яркими вспышками. Девушка попыталась отстраниться, но князь прижал ее губы к своим с такой силой, что еще чуть-чуть и ее шейные позвонки готовы были хрустнуть.

Лиззи испугалась, что в следующую секунду он откусит ее язык и проглотит… Но отстраниться можно было от Виктора Гвидо, с великим князем Константином Леоне этот номер был бесполезен… Он отпустил ее лишь тогда, когда сам этого захотел.

До глубины души шокированная девушка попыталась отдышаться, не понимая, что вообще с ней происходит. Ощущение того, что она своему телу не хозяйка было противным, но в то же время сладостным.

Она хотела подняться и уйти прочь, но не могла даже пошевелиться.

– Думаю, нам с тобой, подруга Элизабет Бредфорд, нужно кое о чем серьёзно поговорить, – прозвучал в самом ухе вкрадчивый баритон Леоне. – Наедине.

Встрепенувшись, как испуганная птаха, Лиз только сейчас обратила внимание, что на них с интересом поглядывают присутствующие в зале. Святые угодники, ведь всё на глазах, на чужих глазах!

Как она могла полностью отдаться своим сумасшедшим ощущениям и позабыть о том, что на них смотрят? Наверное, сейчас все гадают, кто она… А может, узнали? Впрочем, нет, это исключено – узнать в сексапильной, млеющей на коленях ректора красотке скромного десмонда Элизабет Бредфорд с первого курса совершенно нереально.

На ватных ногах Лиззи пошла за ним.

На часах полвторого ночи, а она в кабинете ректора Академии вампиров, и почему-то именно из-за этого происходящее кажется нереальным, похожим на фантастический сон. Никакого намека на учебный процесс – он зажигает свечи, ведь огонь тоже ему подвластен, одна их сверхспособностей всесильного ректора.

Чувство дежа-вю накрывает с головой. Те же действующие лица, то же место, акт второй.

Акт? Почему ей на ум пришло именно это слово?

Такие непристойные ассоциации… Лиззи, Лиз, что с тобой? Ты ли это вообще?

Леоне опускается в свое дорогущее кожаное кресло, пристально разглядывая замершую у дверей девушку стальными голубыми глазами.

– Маска! – велит он.

Хочет, чтобы она сняла маску? О нет, только не это! После всего, что наговорила ему? После этого кровавого поцелуя?

– Я сказал, сними маску, Элизабет! – Леоне повторяет чуть громче, и его ладонь касается хвата нагайки.

Святые угодники, он знает! Он знает, кто она такая! Быть может, с самого начала знал! Как же ей страшно, уж лучше бы паковала чемоданы и завтра уехала с первой лошадью, только не иметь с ним дела! Слишком жуткий сейчас. Что сделает с ней?

Дрожащими пальцами Лиззи берется за кружево на своем лице и отводит маску в сторону. Ей хочется бежать, бежать отсюда, куда глаза глядят… Но как потом она сможет потушить пожар, разгоревшийся в самом ее естестве, там, где полыхает необузданным желанием утонувший во влаге бугорок?

Увидев ее лицо, Константин расслабленно откидывается в кресле, разглядывая ее с головы до пят, и под этим наглым взором Лиз ощущает себя абсолютно голой.

– Что ж, мисс Бредфорд, вы меня удивили, чего, честно признаюсь, давно никому не удавалось, – протянул Леоне задумчиво. – Я готов оставить вас в стенах своей академии и не давать вашему отчислению ход при условии, что вы подпишете Разрешение на испитие вашей крови.

Что ж, это не так уж и страшно! Страшно, конечно, но по сравнению с тем, что ее ждет… Кергилен… Слухи, пересуды… Я был прав, а ты не послушала, скажет отец… Цена высока, но, в конце концов, не она первая, не она последняя. Пусть вампиры пьют ее кровь, зато она останется....

– Разрешение на испитие своей крови только мной, а так же на возможность трахать вас, Элизабет Бредфорд, в любое время дня и ночи, в любых позах, которые только придут мне на ум, в том числе и во время испития, – хладнокровно закончил Константин Леоне, сцепив пальцы холеных рук.