Сумерки окончательно уступили место темноте, за окном уже загорелись фонари, ярко освещающие тротуар и проезжую часть. Для Германа здесь было непривычно тихо, самым громким шумом сейчас являлся треск горящего камина, и казалось, что он остался абсолютно один в этом помещении.
Но ощущение это продлилось недолго. Как и в прошлый раз, Надежда неожиданно появилась рядом с чашкой чая в руках. Она удобно расположилась в мягком кресле, стоящем ближе к выходу, и сейчас внимательно смотрела на Германа, который хотя бы не вздрогнул в этот раз.
– Тихо у вас тут, – произнес он, делая глоток.
Чай показался ему отвратительным, слишком терпким и даже горьким. К тому же он был непривычной для Германа температуры и не обжигал пищевод.
– Чаще всего, – коротко ответила хозяйка, продолжая сканировать гостя взглядом. – Многие используют эти дома как загородные резиденции, приезжая в теплые летние месяцы, – добавила она после короткой паузы: – Но даже тогда соседей заметить сложно.
– Могу вам только позавидовать, для меня тишина и спокойствие – это пока недостижимая мечта, – произнес Герман, вспоминая многоэтажку, в которой проживал.
Тишины в многоквартирных домах не бывает никогда. Гудение труб там сменяется криками соседей, эстафету от которых принимают лающие собаки, скучающие в бетонных коробках, скачущие дети, грохочущая музыка и включенные на полную громкость телевизоры.
– Так ли ваша мечта недостижима? – удивилась Надежда.
– Позволить себе такой дом, как у вас, я сейчас не могу, – без стеснения ответил Герман. – А те, что могу позволить, к сожалению, не гарантируют тишины, – улыбнулся он.
– Тишину можно получить в любом месте. Вы ведь можете самостоятельно лишить себя слуха и до конца своих дней пребывать в прекрасной звенящей тишине, – гость растерянно посмотрел на женщину, не понимая, как реагировать на это предложение.
Надежда, похоже, имела специфическое чувство юмора или попросту была не в себе. Возможно, тяжелая болезнь, о которой говорил Виктор, затрагивала не тело, а разум. Какова бы ни была причина, в этот момент впечатление о милейшей хозяйке у Германа изменилось. Улыбка, которую он интерпретировал как дружелюбную, сейчас выглядела самодовольной, а заинтересованность во взгляде теперь казалась презрительной.
Реагировать на эти слова можно было по-разному, но внутренний голос подсказывал, что в данной ситуации достаточно просто улыбнуться, воспринимая все как шутку. Долго терпеть подобное ему не нужно, запишет данные – и минут через двадцать уже направится домой, слушая истории очередного таксиста.
– Решение, конечно, интересное, но я все же поищу другой путь, – ответил Герман с натянутой улыбкой.
– Стоит ли ваше время результатов этого поиска?
– Честно, я не понимаю, что вы пытаетесь донести, – признался мужчина, прилагая все большие усилия, чтобы держать улыбку на лице.
– Лишь то, что люди, ищущие тишины и уединения, на деле желают просто почувствовать себя в безопасности. Но тишина и одиночество этого ощущения не приносят, а иногда даже усиливают тревогу и попросту сводят с ума. Пробыв в абсолютной тишине достаточно долго, вы в какой-то момент поймете, что голос у вас в голове, ведущий бесконечный монолог, пока вы молчите, принадлежит не вам. И даже не кому-то определенному. Это бессчетное количество голосов, слитых воедино, которые пытаются перекричать друг друга.
Герман кивнул в ответ, стараясь не продолжать эту тему, и украдкой посмотрел на дисплей телефона, который сам не заметил как достал из кармана. Виктор слишком долго искал документы, а общение с его женой начало ощутимо напрягать.
– Простите, я вас утомила? – озабоченно спросила хозяйка, заметив действия гостя. Она переменилась в лице и, казалось, даже расстроилась.
– Нет, просто время уже позднее, – соврал Герман.
– Вижу, что утомила! – засмеялась Надежда. – Не стесняйтесь об этом говорить. Навык общения я, похоже, совсем растеряла.
– Что-то долго вашего мужа нет, – напомнил мужчина, стараясь сменить тему.
– Наверняка сейчас роется в огромной стопке документов, – беззаботно махнув рукой, рассмеялась собеседница. – Сложно поверить, что человек его профессии может быть столь неорганизованным. Документы он обычно разделяет всего по двум категориям – это его чертежи и все остальное. Помню, раньше меня это жутко раздражало. Например, свидетельство о рождении нашего сына могло лежать между гарантийным талоном на холодильник и просроченной страховкой авто. Хотя оно и сейчас наверняка там.
Надежда звонко засмеялась, но Герман уже даже из вежливости не пытался улыбнуться в ответ. Ему вдруг стало очень некомфортно, он словно почувствовал себя заложником в этом доме. Виктор будто испарился, и тревога начинала нарастать. Зачем он вообще согласился зайти? Внутренний голос уже не просто подсказывал, он требовал, чтобы Герман немедленно покинул этот дом. Но тот по непонятным даже для себя причинам этого не делал.
Женщина больше ничего не говорила и лишь с любопытством наблюдала за гостем. Так продолжалось секунд десять, и наконец, когда Герман уже был готов вскочить с дивана, в гостиную снова вошел Виктор. На его переносице появились очки, а лицо немного покраснело от активного поиска.
– Я уже все перерыл, куда я мог их положить? – возмущенно воскликнул он. – Герман, простите, что заставил ждать, похоже, у меня начинается старческий маразм… – виновато обратился хозяин к гостю.
– Не говори ерунды! – возмутилась Надежда. – Ты еще слишком молод, чтобы иметь подобные заболевания. К тому же люди, которые с этим сталкиваются, не в состоянии осознать проблему, – заверила она. – Где ты их видел последний раз? Вспоминай, я пока сварю кофе гостю, надо было сразу предложить.
Она вновь переключилась на Германа:
– У вас очень уставший вид, а вам еще до дома добираться, – и заботливо добавила: – Вам покрепче?
– Да, спасибо большое, – с искренней благодарностью ответил Герман, испытав облегчение.
Тревога испарилась, и он уже в мыслях отчитывал себя за то, что снова не распознал паническую атаку и даже не попытался взять ситуацию под контроль.
Приступов не было уже очень давно, и казалось, что этот недуг удалось побороть. Даже последний курс транквилизаторов он допил не до конца, так как был уверен, что проблема полностью решена. Но, похоже, нарастающее напряжение и волнение за предстоящую операцию вновь пошатнули его психическое здоровье.
Он снова взглянул на Надежду, которая гремела посудой, извлекая из ящика кухонного гарнитура блестящую турку, что-то напевая себе под нос. И не смог ответить на вопрос, как эта очаровательная женщина могла вызвать у него такие переживания. Да, она определенно со странностями, но ведь это свойственно творческим людям… В любом случае враждебности или опасности от этой хрупкой женщины точно не исходило, а значит, Герману и правда пора отдохнуть.
– И мне, пожалуйста, – попросил Виктор, но супруга кокетливо погрозила ему пальцем, и он согласился: – Тогда зеленый чай.
Хозяин задумчиво осмотрелся по сторонам, переживая ту стадию поиска, когда уже даже самые абсурдные места начинают казаться возможными.
Так бывает, когда, например, не можешь долго найти ключи – и в какой-то момент вопреки здравому смыслу начинаешь выворачивать карманы висящих в шкафу курточек, которые последний раз надевал еще в прошлом сезоне. Или заглядываешь в закутки, где эти ключи физически не способны поместиться.
– Ну вот куда я мог спрятать здоровенный кожаный портфель? – злился на себя Виктор, всматриваясь зачем-то в щель между кухонным гарнитуром и потолком.
И хотя вопрос определенно был риторическим, Герман неожиданно смог дать на него ответ.
– Случайно не вот этот? – он пальцем показал на полку под кофейным столиком перед собой, где лежал черный кожаный портфель с блестящей пряжкой-замком.
Хозяин сделал пару торопливых шагов, заглядывая под стол, и растекся в радостной улыбке.
– Надя, вот же он! – и хлопнул себя по лбу.
