– Работа наша такая, – улыбнувшись, с иронией ответила Марта.
– Смотри, замучаешься сразу ко мне в коморку, отпою тебя лечебным чайком. Слушай, мне такой волшебный презент сделали из самой Англии! – он бы ещё долго рассказывал о свойствах волшебного чая, но Марта прервала его.
– Обязательно, дядя Лёша. Если что, я сразу к вам. Тим, а ты походи, пощёлкай своим аппаратом, сделай картинку обзорней. Особенно вокруг трупа. Хорошо? Вдруг пригодится. А я пойду к Татьяне. Познакомимся с хозяевами.
Дав указания Тиму, Марта по красиво выложенной дорожке из почти белого цвета какого-то мелкодробленого камня прошла к особняку.
– И правда, прямо дворец! Как здесь люди живут? Не музей и семейным домом не назвать, – подумала Марта, обозрев высоту и широту апартаментов.
Таня сидела в кресле у камина, разложив на изящном журнальном столике бумаги.
К Марте подошла женщина на вид старше пятидесяти лет.
– Проходите, присаживайтесь, – показала она на второе кресло у столика.
– Разрешите представиться: Марта Леонидовна Снежина, майор юстиции.
– Угарова-Штольц Берта Альбертовна, тёща Логинова Владимира Петровича. А это моя дочь, – она кивнула в сторону сидевшей на роскошном диване молодой женщины.
– Ирма Васильевна, – сказала она, вытирая слёзы носовым платком.
– Владимир Петрович в командировке, но он звонил и просил передать вам по возможности не афишировать всё, что произошло в нашем доме. Вы должны понять, скоро выборы, и возможно, то, что произошло, это чьи-то происки. Знаете, я даже представить не могу, кто и за что мог убить моего мужа, – Берта Альбертовна говорила ровно, казалось, без интонации и сожаления. Казалось, она говорила не о своём муже, а каком-то знакомом. Говорила, потому что должна была что-то говорить.
– Берта Альбертовна, я понимаю ваше состояние, но всё-таки я должна опросить вас. Вы подумайте, что могло произойти сегодня ночью? – спросила Марта, списав официальный тон жены убитого на шок.
– У-би-ли, – Ирма, почти ровесница Марты, закрыла лицо руками и разрыдалась.
– Вы успокойтесь. Не плачьте. Скажите, а почему вы думаете, что его кто-то убил? Вы так предполагаете, у кого-то был повод убить его? Может он сам упал. Знаете, бывает, что падая с высоты своего роста, человек может неловко приземлится, да так неловко, что это падение приводит его к смерти.
– Да? Вы думаете, он просто упал? И сам себя убил, – оживилась Ирма.
– Это был бы прекрасный исход нашего дела, – так же безучастно произнесла Берта, поймав удивлённый взгляд Марты.
– А кто ещё живёт с вами в особняке? – поинтересовалась Таня, делая записи в протоколе.
– Кроме нас с дочерью и Владом, здесь проживает отец моего мужа. Он инвалид, а Зина его сиделка, у которой обязанность ухаживать за ним. Остальная прислуга живёт в отдельном доме на территории усадьбы. Это водитель Влада, наш водитель и помощник по хозяйству, садовник, две горничные, повар и кухарка и два охранника, – отчеканила Берта.
– А ваша свекровь, – спросила её Таня.
– Она давно умерла, – ответила за мать Ирма, – и не умерла, а погибла. Кстати, тоже при загадочных обстоятельствах, – выпалила она, но осеклась при укоряющем взгляде матери.
– Это к делу не относится. Давно это было, – подозрительно строго посмотрев на дочь, сказала Берта.
– Так она погибла? – удивлённо спросила Таня.
– Мы так толком ничего не знаем. Это были девяностые, сами понимаете. Нашли тело без видимых следов насилия, – спешно ответила Берта.
– Так с вами живёт ваш свёкор, я так понимаю? Отец вашего супруга.
– Да, вы так понимаете. Он инвалид, герой, участник Великой Отечественной войны. Самостоятельно он передвигаться не может. Поэтому ноги и руки для него это наша Зиночка. Он ещё не знает, что произошло. Даже не знаю, как ему сообщить об этом.
– И сколько ему лет? – спросила Марта.
– Вот готовились отметить его юбилей восемьдесят пять лет.
– А вашему мужу было шестьдесят семь? – удивилась Таня.
– Он его отчим. Но он усыновил моего мужа. А свекровь была немного старше Николая Васильевича, – ответила Берта.
– Да дед у нас только ходить не может, а так бодрый старичок, выступает на различных мероприятиях, посвящённых войне. Встречается с ветеранами и молодёжью. Имеет множество государственных наград.
– Будьте добры его точные данные, – попросила Таня, внося всё в протокол.
– Да, да. Угаров Николай Васильевич, тысяча девятьсот двадцать шестого года рождения.
– А Зина? Она свою семью не имеет? Почему у вас живёт? – спросила Марта.
– С мужем она давно развелась, детей у неё не было. А у нас как-то прижилась. Да и Николай Васильевич к ней привык за столько лет. Но квартира у неё имеется.
– А что ваш муж мог так рано делать в вашем саду? – задала вопрос Марта.
– Рано? Это я виновата. Он зашёл в мою спальню в совершенно невменяемом состоянии. Я его выгнала. Знаете, когда он пьяный, он становится просто невыносимым, – Берта посмотрела на Марту, – а я не выношу запах перегара .
– Я вас понимаю. Муж часто пил?
– Ну, не знаю, что назвать часто. Не каждый день, но в последнее время чаще, чем обычно. Может, он хотел покурить, вот и вышел? Мы с ним занимаем разные комнаты.
– Мама, отец не курит, не курил, – Ирма прикрыла глаза платочком и заплакала.
Марта отметила злой взгляд Берты, брошенный на дочь.
– Простите, это нервы, не могу ничего точно сказать по этому поводу.
– А переговорить с Зиной можно?
Марте показалось, что Зина чем-то напоминает свою хозяйку. Немного моложе её, с таким же, как у Берты, ненавязчивым макияжем. Даже платье на ней было в стиле её одеяния. И вела она себя сдержанно, выверяя каждое слово, как и хозяйка дома.
Зина ничего нового не добавила. Сказала, что её комната находится рядом с комнатой старика. Её окна выходят в сад, но никакого шума она не слышала. Марте показалось, что отношение между ними натянутое.
Переписав данные о служащих усадьбы, и опросив всех, Марта с Таней и Тимом, сопровождаемые Зинаидой, пошли к своей машине.
Наблюдая в большое панорамное окно, как чужаки покидают усадьбу, Берта нервно вставила сигарету в длинный янтарный мундштук, который взяла из красивого специального футляра. Обратив внимание, что в футляре нет зажигалки, тоже сделанной из янтаря, у неё заметно затряслись руки.
– Ирма, ты не видела мою зажигалку?
– Нет? Может, она в твоей комнате? Тебе плохо? Ты так переживаешь за отца или за свою зажигалку?
– Не юродствуй, – гневно ответила дочери Берта, – ты прекрасно знаешь, что я никогда и ничего не теряю. И вообще, я почти неделю не брала её.
Она подошла к камину и нажала на большую, больше похожую на статуэтку, чем на зажигалку, статую сфинкса, из пасти которого вырвался огонь. Нервно затянувшись несколько раз, вдруг вспомнила, что на днях от сильного нервного перенапряжения она машинально положила зажигалку в сумочку, когда срочно уезжала по неотложному делу.
Берта прошла в свою комнату. Ни в сумочке, ни на туалетном столике, ни в многочисленных ящичках с её украшениями и безделушками зажигалки не было. С раздражением она захлопнула свою дверь и спустилась в гостиную, в которой уже находился её тесть.
Николай Васильевич Угаров, несмотря на свои достойные годы, выглядел моложаво. Седая копна волос с хорошей модельной стрижкой, ногти, подвергающиеся маникюру, его прямая спина, которая, казалось, не поддаётся старости, требовательный командирский баритон и взгляд, которым он обжигал женщин, не оставляли им шанса не влюбиться в него.
– Где Зина? Я кричу, но мен никто не слышит! Вы что, все вымерли сегодня? – раздражённо спросил он, нажав на кнопку движения инвалидного кресла, на котором вырулил к панорамному окну.
– Кто всё утро в саду крутился? Кто эти чужие люди? Где Зина, я вас спрашиваю! Или я так и буду по дому разъезжать в пижаме?
– Господи, что вы всё время орёте? Сидите у себя в комнате и ждите, когда к вам придут, – так же раздражённо сказала Берта и, потушив сигарету, обратилась к вошедшей Зинаиде, – Зина, вы не видели мою зажигалку из набора?
