– Ты хорошая моя, – погладила собачку. – Как же тебя назвать?

Дверца хлопнула, карета немного просела на осях под весом Лема.

– У тебя красивая улыбка, – сказал мужчина, пока я чесала спинку девочке.

Я перестала улыбаться и перевела взгляд на него: на его лице сияла лучезарная улыбка, возле каре-золотистых глаз стали видны морщинки, которые так и захотелось разгладить. Только я еще совсем немного на него обижена. Я боюсь, что он бросит меня где-то по дороге, как это чуть ли не сделали с малышкой.

– Как назовешь ее? – продолжил Лем.

– Не знаю, может, Мирой? – спросила я с намеком, что между нами должен быть именно мир.

– Мира? – он прорычал это имя.

На миг показалось, что в карете все померкло. Стало так неуютно и страшно, особенно его взгляд, затянутый яростной поволокой.

Я вжалась в спинку кресла, а собачка заскулила, прижимая ушки к голове. Он еще и подался немного вперед.

– Почему? Мне нравится, – я с округленными глазами глядела на него и гладила девочку по голове, которую она положила мне на колени. – Да, девочка моя, Мирочка?

Перевела взгляд на собачку. Она посмотрела на меня своими глазками, и я поняла, что ей это имя не совсем подходит.

– Может, другое? – сказал Лем.

Почему ему это не понравилось? Еще и среагировал так. Я же мирное имя предложила, но мне стало так не по себе, будто там что-то глубже. А вдруг у него маму так зовут?

– Ей поводок нужен будет. Не надо было ее брать с собой. Ее держать негде, – спокойно уже сказал Лем.

– Ага, лучше в лесу оставить, – я вновь погладила ее, не глядя на мужчину. – Бусинка?

Щенок лизнула мою руку.

– Значит Бусинкой будет, – я вновь улыбнулась.

С ним поседеть можно, так нервничать заставляет.

Карета медленно въезжала в город. За окном солнце уже ярко светило на небосводе.

Мы резко остановились, а я на этот раз удержала Бусю, которая чуть не уехала на пол.

– А ну пошел! – раздался голос кучера.

Лем отодвинул шторку. За окном были люди в лохмотьях, которые тут же отпрянули, когда увидели мужчину.

Мы вновь двинулись по брусчатой дороге. Колеса тарахтели, а сам транспорт дергался из стороны в сторону.

– Бедный район, – поморщился Лем. – Сюда стекаются все из других городов и поселков. Кому везет, тот не остается здесь, а кому нет, те вынуждены каждый день просить милостыню или торговать своим телом, чтобы выжить. Тут даже домашние животные не приживаются. Не завидую тем, кто сюда попадет.

Он посмотрел на меня пронзительным взглядом, а я прижала Бусю к себе. Неужели он нас сейчас высадит прямо здесь? Пусть дверца и была закрыта, но я почувствовала не самые приятные запахи.

Я уже и так поняла, что без Лема никуда лучше не соваться.

Просто в моем воспитании и жизненной установке есть правило – неправильно кого-то держать силой или воровать. Все-таки общество современное, и мужчине не нужно бить женщину по голове и тащить ее в пещеру. Поэтому я внутренне сопротивляюсь Лему, понимая – все, что происходит, неправильно. Он может быть прекрасным человеком, но оттого, что он меня украл – мне тяжело. Вот в этом вся и проблема.

И теперь вместо нормального сосуществования я проверяю границы терпения мужчины. Как далеко я смогу зайти, дергая его? Ладно, терпелка у него есть, а вот выдержка шатается.

Ну, не будет у меня ребенка, зато будет собака. Им тоже любовь нужна.

Я почесала Бусинку за ушком, когда та взволнованно поднялась на лапки. Она уже изрядно нервничала и негромко пищала, а затем и вовсе начала ходить по сидушке.

Вскоре карета остановилась.

– Ты всегда будешь такой упрямой? – задумчиво спросил Лем.

– Какой родилась, такой и буду, – я пожала плечами.

Лем поднялся и посмотрел на щенка. Затем подхватил ее, будто та весила как перышко. У нее так смешно свисали лапки и ушки, когда она очутилась у него под мышкой, как какая-то карманная собачка. Да, огромный сильный мужчина, носящий на руках Бусинку.

Я так залюбовалась этой картиной, что чуть не забыла выйти.

– Я думаю, она погулять хочет, – сказала я, аккуратно выходя из кареты.

Мы остановились возле огромного серого здания, рядом с входом стояли в ряд несколько круглых колонн. У него была треугольная крыша, под которой виднелась надпись – “Городской суд”.

– Если я ее сейчас отпущу, то больше мы ее не увидим, – ответил Лем.

– Почему? Мы же далеко от района бедняков, – вспомнила я про то безумие, которое творится от голода и безденежья.

– Потому что порода такая. Идем, и так немного опоздали.

Я устремилась за ним, едва поспевая за широким шагом Лема. Бусинка в его руках и вовсе безвольно болталась.

Народу внутри здания было довольно много, люди сновали, как муравьи в муравейнике, но расступались перед Лемом, кивая и чуть ли не кланяясь.

Мы подошли по мраморному полу к огромной лестнице, раздваивающейся направо и налево от пролета. Мы поднялись по ней и свернули в темный коридор, который тут же ярко осветился.

Лем завел меня в приемную. За столом у стены сидел молодой парень со светлыми волосами. На вид ему было лет двадцать, может, чуть больше. Сложен он был уже достаточно хорошо, хоть и немного худощав.

Можно было бы сказать, что это самая обычная приемная в каком-нибудь государственном здании в любом городе, вот только тут чувствовался некий лоск. Не было ничего лишнего. Да тут даже компьютера не было, а парень, видимо, все записывал при помощи пера и чернил в огромную книгу с пожелтевшими листами. Рядом лежала еще одна маленькая тетрадочка, расписанная по времени.

– Доброе утро, господин Вернхин, – парень поднялся, с обожанием глядя на Лема.

Я впервые в жизни увидела, что можно чуть ли не в рот человеку смотреть.

– Доброе утро, Джеймс.

– У вас назначен прием у господина Вернхина? – парень повернулся ко мне и осмотрел меня с ног до головы.

– Она со мной. И еще: мне нужен ошейник и поводок, – Лем показал на щенка в его руках.

Буся уже начала тихо поскуливать и пыталась вырваться из его хватки.

– Да, конечно. Я положил почту вам на стол. Может, желаете чаю или еще чего-нибудь? У вас через полчаса встреча с хозяином приюта – господином Стивлем.

Я нервно сглотнула из-за упоминания приюта. Еще не хватало, чтоб он туда меня отправил.

– Два чая и миску воды. Посмотри у счетоводов, я видел, у них что-то похожее было.

– Это горшки для цветов, – парень улыбнулся, а на его щеках появились милые ямочки.

– Тем более возьми один, – Лем махнул рукой и направился к двери в конце приемной.

Вот если приемная была чистенькая и аккуратная, то в кабинете творился бардак. Особенно на столе, заваленном хаотично лежащими бумажками. У меня тут же появилось желание навести на нем порядок, сложив все по стопочкам.

– Садись, – послышался шелест сбоку – Лем сгреб бумажки с дивана, освобождая мне место. Рядом с диваном стояли огромные стеллажи с книгами.

Бусю он отпустил, и она блуждала по кабинету, нюхая все подряд.

– Буся, иди ко мне, – я позвала собаку, никак не отреагировавшую на меня.

Я села на диван и похлопала по бедру. Ноль эмоций от собаки. Ей интересней с Лемом, который уселся за рабочий стол.

Он же всего лишь пару минут пронес ее на руках, а она к нему уже потянулась.

– Кстати, а зачем ты меня вытащил на работу к себе? – спросила я.

Глаза защипало. Мне не хотелось слышать, что он решил оставить меня в городе одну. Он ведь так не поступит? Не после всего, что с нами было. Но если он так поступит, я не буду умолять его оставить меня в его замке. Не дождется.

– Я… – начал он, но в дверь постучались.

– Заходите, – позвал Лем.

На пороге появился Джеймс. В его руках был поднос с двумя чашками, а в руке он держал огромный горшок, наверное, с саму Бусю.

Буся тут же подбежала к нему и обнюхала его ноги. Он поставил на пол горшок, куда тут же влезла собачья морда и принялась лакать водичку.