Мел поёжился. Уж больно жутко всё это звучало, и он от всей души надеялся, что отец и Эллекен смогут договориться и им не придётся использовать это оружие.

– И ещё… Отец, главное, сам успей переместиться, как только этот шарик даст трещину.

Вольфзунд ухмыльнулся и погладил карман камзола.

– Считаю до трёх, Мелдиан. У тебя есть последняя возможность показать своё благоразумие и убраться отсюда. Не вынуждай меня хватать тебя в охапку и насильно переносить в Птичьи Земли. Ты ведь взрослый мальчик.

– Эллекен. Взгляну хоть одним глазком на этого… На того, по чьей воле мы не можем даже войти к себе домой.

Вольфзунд послал ему уничтожающий взгляд.

У Мела от волнения сосало под ложечкой, и если бы не присутствие отца, он давно бы стал заламывать руки и нервно ходить по крыше взад-вперёд, потряхивая крыльями, а то и вовсе выдирая из них мелкие пушистые пёрышки.

Что-то шевельнулось сбоку, и Мел резко развернулся. На замковой крыше возник черноволосый смуглый юноша, его лицо показалось Мелу смутно знакомым. С виду ему нельзя было дать больше человеческих восемнадцати-девятнадцати, но Мел сразу ощутил, как вокруг того сгущается и потрескивает от чар воздух. Отвратительно запахло тёмной магией. Мел оскалился и прижал уши, не сводя глаз с пришельца. Тот белозубо улыбнулся, но вовсе не радостно, а как-то неприятно.

– Кого я вижу! Мои милые мальчики.

Вольфзунд оттолкнулся спиной от стены и медленно сделал шаг навстречу Эллекену. Мел крутил головой, стараясь ничего не упустить.

– Что за тело, отец? – протянул Вольфзунд. – Мне кажется, или я где-то его видел?

– Милое приветствие. Может, и видел – ты столько возишься со смертными, что непросто упомнить каждого в лицо.

Эллекен с насмешливой медлительностью изучил облик Вольфзунда и перевёл взгляд на Мелдиана, чуть улыбнувшись уголком рта. Мел оскалился.

– Нравится ловить крыльями ветер? Так поблагодари же меня, своего благодетеля, Мелдиан.

– Ни за что, – рыкнул Мел.

Эллекен пожал плечами и снова обратился к Вольфзунду. Мел заметил, что отец скользнул ладонью в карман.

– Выглядишь неважно, сынок. Как твоя рука? Слышал, с ней что-то стряслось. – Эллекен сверкнул зубами и почти сочувствующе склонил голову. – Ты в тупике, я же вижу. И ты сам себя в него загнал. Но всё ещё можно исправить, мой мальчик. Ты довольно силён, не скрою. Мне нужны такие помощники. Мы могли бы забыть прошлые разногласия и объединить усилия. Я не хочу тебя убивать, Вольфзунд. Мне будет жаль потерять такого пособника. Зато вместе мы могли бы привести альюдов к небывалому величию. Что скажешь, сынок?

Эллекен протянул руку Вольфзунду, но тот даже не пошевелился.

– Ты говоришь, что не хочешь меня убивать. Но боюсь, что я не могу сказать тебе того же самого.

– Конечно-конечно. – Эллекен сделал шаг назад, будто уступая нежеланию Вольфзунда налаживать отношения. – Ты ведь однажды уже пытался убить собственного отца. Как по мне, это страшнейшее желание, какое только может возникнуть у любого живого существа.

– О нет, – покачал головой Вольфзунд. – Поверь мне, ты не прав. Есть вещи гораздо более страшные… Предательство, например. Я не знаю, какое зло должно источить сердце, чтобы предать собственного ребёнка. Убить не тело – убить доверие, вот что страшно. Страшно и больно, отец.

– Ты давно не мальчик, – возразил Эллекен. – И пора бы тебе забыть юношеские обиды, если ты хочешь зваться Владыкой.

Мел не выдержал и громко фыркнул. Казалось, ещё чуть-чуть, и его раздражение породит настоящие искры. Вольфзунд бросил на сына предостерегающий взгляд и снова обратился к Эллекену.

– Память можно стереть заговорами и зельями. Но что делать с этим?

Вольфзунд снял перчатку с правой руки, обнажив бестелесную наколдованную кисть, и медленно закатал рукав камзола. На белой коже предплечья чернели уродливые, неровные символы, как стая ворон, беспорядочно рассевшаяся на снегу. Знаки безобразно портили красивую руку, казались чем-то настолько чуждым и неестественным, что Мел отвёл взгляд. Он знал, что отец стыдится этой метки и старается, чтобы никто о ней не знал. Символы уродовали его кожу так же, как грубый шов уродует тонкий шёлк, как рваный порез уродует художественное полотно, а неровный скол – статую. Сколько времени прошло, а они даже не потускнели.

– Если ты захочешь, я сотру и это, – небрежно бросил Эллекен.

Вольфзунд на мгновение поднял взгляд и посмотрел Эллекену прямо в лицо.

– Раньше хотел. Страстно хотел, отец. Но сейчас – нет. Я не хочу забывать, каким жестоким ты был со мной и матерью. Если у меня не останется этого, то кем буду я сам? Я стал тем, кто я есть, во многом благодаря тебе. Благодаря желанию не быть похожим на тебя. Так что оставь мне мои шрамы.

– Как хочешь. Мне, в общем-то, всё равно. Так что скажешь, Вольфзунд? Ты ведь позвал меня не для того, чтобы поговорить о старых ранах? Повторюсь: я буду рад, если ты забудешь о юношеских обидах и присоединишься ко мне. Я прощу тебе даже твою любовь к смертным. Отчасти я разделяю её: эти покладистые существа слабы, но очень полезны. Я вовсе не собираюсь убивать их всех. Я просто отдал их столицу на растерзание нежити – как урок на будущее. Надеюсь, другие города не станут мне противиться, и даже старые Магистры не учинят мне неприятностей. Кстати, как они? Не жалуются на здоровье?

– Они собрали неплохие запасы магии, – ухмыльнулся Вольфзунд. – Которые ты прозевал из-за того, что на Библиотеке стояла защита. Отчего-то даже твои верные помощники не сообщили тебе об этом. Не хотели, чтобы ты стал сильнее? Не знаю. Да теперь и неважно. Твою нежить уже почти уничтожили. Как и твою Стаю. Это сделал я.

Лицо Эллекена вытянулось, глаза из насмешливых сделались разъярёнными. Он сделал шаг вперёд, но Вольфзунд повелительно вскинул руку, останавливая отца.

– Тебя ждут дома. Незамедлительно.

Голос Вольфзунда стал звучать неестественно, слишком напряжённо, и только по мимолётному взгляду, брошенному в его сторону, Мел наконец понял, что эти слова адресованы ему. Могильный холод расползся от груди к кончикам пальцев…

– Отец!

Вольфзунд стремительно вытащил из кармана шарик со Священным Всполохом и швырнул его под ноги Эллекену.

– Мелдиан! Сейчас!

Меньше чем через мгновение раздался оглушительный рёв стихии и багряный, как кровь, огонь заполнил своим жаром всё вокруг.

Мел успел крутануться на месте: пламя опалило ему крылья, но не добралось до его тела…

Симониса перенеслась на крышу здания вокзала. Теперь гвардия была снабжена противоядием, и после того, как «Слёзы Тумана» отравят моуров, люди Авенума будут спасены.

Вскоре рядом с ней появился Хьёльд.

– Магрет с Эллекеном! – задыхаясь, прокричал он. За грохотом и гулом его голос терялся, и Симониса не сразу разобрала все слова. – Я должен забрать её!

– Они у замка?

Хьёльд закивал.

– Я был там. Вольфзунд не велел приближаться, но я отдал значительную часть своих сил камню и незаметно заложил его у основания замка. Вольфзунд был бы против, но пусть хоть чем-то помогу… Магрет, Сим! Она с этой тварью, Кристедом. И не знает, чем для них может закончиться этот день. Я должен вернуть её!

– Так отчего не забрал сразу? Ты только что оттуда, – разозлилась Симониса. – Разве Магрет не сделала свой выбор, Хьёльд? Почему ты очнулся только сейчас?

– До последнего не верил, – бросил он, и его голос потонул в грохоте. Целый городской квартал ухнул в болото, разверзающееся вместо мостовых. – Не думал, что она решит навсегда переметнуться… Это же Магрет! Если бы не Вольфзунд, её бы не было в живых!

Симониса не ответила. Вольфзунд уговорил большинство альюдов не вмешиваться: сил продажников и гвардии должно быть достаточно, чтобы не ставить альюдов под удар. Некоторых трудно было уговорить взять семьи и укрыться в Птичьих Землях, но всё же они согласились, когда Вольфзунд уверил их, что они могут помочь, частично передав ему силы. Эллекен не сделал ничего подобного – не дорожил своими приспешниками или так был уверен в том, что с ними ничего не случится?..