Лисса не видела снов, только бескрайняя тьма кружила перед глазами, взбухала грозовыми тучами и обволакивала сознание зловещей тишиной. Колдовство, сотворённое ею во время пожара, отняло последние силы, затащило её на самое дно безмолвного, беспросветного омута.

Ничего не хотелось. Ни о чём не думалось. Её тело ничего не ощущало, только грудь чуть приподнималась, дыша.

Лисса не чувствовала, как её губ коснулся прохладный бокал, как жгучее зелье наполнило рот и скользнуло в горло. Она не видела, с каким жадным вниманием следит за ней Мел, не слышала, как громко стучит его нечеловеческое сердце.

Тьма – её единственная спутница – куда-то исчезла, и не осталось больше ничего. Даже лёгкие перестали втягивать воздух. Кровь застыла в жилах, и мягкие крылья смерти коснулись лица.

Дыхание вернулось вместе с болью. Скользнуло в лёгкие, колючее, как утренний ноябрьский иней на жухлой траве. Кровь лениво потекла по венам, постепенно разгоняясь, обжигая и пронзая иголками все члены. Под закрытыми веками вместо темноты взрывались жёлтые пожары, страшные и слепящие, и некуда было спрятаться от них.

Лисса не могла шевельнуть даже пальцами, не могла моргнуть или вздохнуть поглубже, не могла выдавить из себя ни звука, и единственное, что ей оставалось, это лежать и ждать, когда колющая боль перестанет терзать её тело.

Ей казалось, что все её органы объяты огнём, кипят и плавятся, меняя форму, превращаясь во что-то иное, и сама она тоже становится кем-то совсем другим, как гусеница, запертая в коконе собственных метаморфоз. Время тянулось мучительно, как густая смола, секунды сливались в сплошной поток, и нельзя было понять, где день сменяется ночью и сколько времени прошло: сутки или целое столетие.

Боль ушла так же внезапно, как и пришла. Лисса глубоко вздохнула, наслаждаясь тем, как свободно и сладко воздух наполняет её лёгкие. Каждая мышца звенела от приятного напряжения, словно она не лежала без сил несколько недель, а бегала по утренней росе в родных Птичьих Землях. В груди росло ощущение уверенности, силы, свободы – такое прекрасное и желанное, полузабытое, окрыляющее.

Лисса открыла глаза. Стояла ночь или поздний вечер, и лунный свет заливал комнату, окрашивая стены серебристо-синим. Около её кровати в неглубоком кресле сидел Мел, сгорбившись и повесив голову. Луна чётко обрисовывала его точёный острый профиль, красивые отблески рассыпались по изогнутым рогам. В развороте его плеч и поникших крыльях читалась такая усталость и печаль, грусть и безнадёжность, что сердце Лиссы сжалось. Она незаметно повернула голову, молча разглядывая его.

Когда-то давно – настолько давно, что казалось, будто это было в прошлой жизни – Лисса побаивалась Мела, особенно когда вернулась магия. И замок, и альюды внушали ей страх своей необъяснимой силой. Теперь Мел вдруг показался ей таким близким, таким родным, что в глазах защипало. Как она могла сомневаться в нём? Как могла думать о том, чтобы отменить свадьбу? Перед ней сидел самый понятный, самый красивый, самый желанный из мужчин. Он не бросил её – отыскал и излечил, сидел рядом, в полной темноте, пока она лежала в беспамятстве.

– Мел, – позвала Лисса. Рот пересох, язык слушался плохо, но её голос прозвучал чисто и уверенно, отзываясь на ту силу, которая нарастала в груди.

Мел дёрнулся, будто от удара, и ошарашенно уставился на Лиссу, словно не понимая, что ему не померещилось и она действительно окликнула его.

– Лисса? Лисса… – Мел соскользнул с кресла и в одно движение пересел на край кровати, всматриваясь в полутьму удивлёнными блестящими глазами.

Лисса улыбнулась и протянула ему навстречу обе руки. Движения давались легко и свободно, с каждым мгновением силы нарастали, накатывали тёплыми волнами радости, и это новое чувство было таким восхитительным, что Лисса едва не рассмеялась.

Мел обхватил её правую руку прохладными ладонями и неуверенно улыбнулся, будто не верил своим глазам.

– Как ты себя чувствуешь? Ты очнулась! Поверить не могу… – Он встряхнул головой, и тёмные волосы рассыпались по бледному лбу. Растерянный и взбудораженный, бледный от волнения, с лихорадочно горящими глазами – для Лиссы он был красивей всех на свете. Её неудержимо тянуло к нему, хотелось обнять, прижать к себе, почувствовать вкус его губ, погладить рога и мягкие перья…

– Утром поговорим, – произнесла Лисса. – Сейчас просто иди ко мне.

Она приподнялась, обвила Мела за шею руками, вдыхая его тёплый и терпкий запах, и притянула к себе. Мел удивлённо ахнул, потом рассмеялся и рухнул к ней на кровать.

– Сегодня на ферме дежурит Лорио. Он хоть и не очень опытный, но вроде неплохо ладит со зверьём.

Кастер вёл Алиду и Ричмольда к Липучке. Мурмяуз в этот раз тоже был с ними: Алида решила взять кота, потому что допускала, что сразу после визита к старым знакомым они отправятся на поиски книгохранилища.

– А разве Дрей не проводит там каждый день? – спросила она, срывая на ходу бордовую рудбекию и вплетая цветок в волосы.

– Дрей-то? – удивился Кастер. – Не-е, чего ему там делать? Придёт, Липучку своего погладит, и всё. Он пристроился помогать старой Биале по хозяйству, вот, прижился, думает со временем дом свой строить. Глядишь, скоро женится на ком-нибудь. Наши девчонки на него поглядывают: как же, чужеземец. Но как по мне, он им не ровня. Ростом не вышел, да и это… – Кастер ухмыльнулся и похлопал себя по щекам, изображая неровную кожу Дрея.

– А что сирины? – спросила Алида. – Они разрешили чужаку жить в Землях? К нам и то пристали.

– Он и к хозяйкам сумел найти подход. Разрешили – то ли понравилось, как он насвистывает мелодии, то ли Дрей показался им забавным.

День стоял на удивление погожий, нахальные дятлы сновали по древесным стволам, совсем не боясь троих друзей и редких прохожих. Небо раскинулось над головами пронзительно-голубым куполом, таким ярким и звонким, что глаза начинали болеть, если долго смотреть на него.

Кастер свернул в проулок между домами, и уже скоро Алида разглядела низкие сарайчики и заборы, окружённые зарослями волжанки и таволги. Лорио, светловолосый друг Кастера, стоял в загоне, окружённый альпаками, и раздавал им капустные листья.

– Это и есть твой Липучка? – недоверчиво спросил Рич, когда они подошли ближе к загону.

– Кто-то из них… – Алида закусила губу, рассматривая несколько десятков разномастных потешных альпак, выпрашивающих капусту. – Кастер, а это единственная ферма? Когда я была здесь в первый раз, то встретила альпак в каком-то дворе. Точно не тут.

– Единственная. – Кастер пожал плечами. – Но некоторые держат несколько пар в собственных дворах. А это стадо – общее. Привет, Лорио! Можно посмотреть?

Кастер приветственно вскинул руку. Лорио отвлёкся от животных и помахал другу в ответ. Альпаки тут же окружили Лорио более плотным кольцом, вытягивая шеи и требовательно причмокивая губами.

– Привет! – откликнулся Лорио. – Привёл гостей поглазеть? Ай, Колючка, не кусайся!

– Алида хочет повидать друга. – Кастер приоткрыл калитку и вошёл в загон. Альпаки повернули к нему головы с маленькими заострёнными ушами, но, поняв, что у него нет ничего съестного, снова обратили всё внимание на Лорио и капусту.

– А-а, новенького? – усмехнулся Лорио. – Пусть заходит, если не боится.

Он нагловато посмотрел на Алиду. Светлые волосы искрились золотом на солнце, глаза лучились небесной голубизной – Лорио, пожалуй, был ещё красивее Кастера, как принц с картинки из старой книги сказок. Алида нахмурилась в ответ на его взгляд.

– Чего тут бояться? Альпак? – фыркнула она. – Даже Мурмяуз страшнее.

Алида открыла калитку и отважно шагнула в загон. Мурмяуз выгнул спину дугой и воинственно замахал хвостом, недоверчиво глядя на альпак. За хозяйкой он не пошёл, решив остаться в безопасности под кустом дудника. Кастер стоял в стороне, скрестив руки на груди и чуть насмешливо глядя на Лорио с альпаками и Алиду.