– Тише! Придурок! Хозяев разбудишь!

– Как утро? Почему? Мы спали, что ли? Но как? – вопросы сыпались изо рта Михаила, как из рога изобилия.

– Откуда я знаю! Ох, блин! Почти шесть. Сейчас хозяйка проснется.

Секьюрити переглянулись и, не сговариваясь, уставились на экраны. Вздох облегчения вырвался синхронно: все было спокойно, только возле стены дома под кустом сирени лежал человек в серебристом в тонкую полоску костюме.

– Миш, кто это?

Леха быстро увеличил экран, его пальцы, лежащие на мышке, подрагивали. По виску струился пот. Высокий Михаил навис всей массой тела над напарником, разглядывая перспективу.

– Кажись, Лилька лежит.

– Вот черт! А собаки? Вдруг ее покусали?

– Голову включи! Нас самих уже покусали бы! Мы собак не выпустили.

– Ой! Не шевелится. Живая хоть?

Мишка бросился к выходу, но Алексей успел перехватить его за штанину:

– Куда? Язык прикуси! Что ей сделается? Вон ногу выпрямила.

Охранники опять переглянулись и вместе выбежали из комнаты. Сначала проверили вольер. Голодные псы метались в клетке. Михаил насыпал корм, а Леха рванул за водой. Работали слаженно от страха за то, что вместо дежурства спали как убитые. Скоро придет смена. Собаки, мечущиеся по вольеру, сразу вызовут ненужные вопросы.

Накормив сторожевых зверюг, выдохнули. Теперь можно не торопясь сделать утренний обход территории. Через пятнадцать минут хозяйка выйдет на пробежку. А у нее глаз-алмаз, ничего не упустит, особенно нервозность своей охраны. Сразу поймет, что что-то случилось.

– С Лилькой что делать будем? – спросил Мишка.

– Не трогай. Проспится и сама встанет.

– Все равно проверить надо.

***

Охранники обошли задание по периметру и приблизились к лежащей на земле девушке. Она уже проснулась от утреннего холода, но, услышав шаги, замерла, плотно зажмурив веки.

– Миш, давай разбудим?

– На фиг надо! Пусть сами разбираются.

– Замерзла девчонка. Видишь, трясется.

– Надо Марте Эриковне сообщить.

– Ага! И что мы скажем? – язвительно спросил Леха. – Так, мол, и так. Нашли на земле вашу дочь. Она сразу спросит, куда мы смотрели? Оставь, хозяйка закатит скандал. Еще работы лишимся.

Охранники, стараясь не шуметь, тихо направились к углу дома.

Лиля слушала их разговор и старательно сжимала веки, делая вид, что спит. «Вот, значит, как обо мне думает обслуга?» – появилась неприятная мысль. – Какое их собачье дело, где и как я провожу свое время!»

Она села, потом встала, посмотрела на часы и похолодела: шесть утра. Скоро проснется мама. Она вставала строго в шесть пятнадцать, но перед тем, как выйти на пробежку, всегда проверяла, на месте ли дочь. Если увидит пустую комнату, точно устроит скандал.

Лиля встряхнула руки и ноги, сделала несколько приседаний, желая размять застывшие мышцы, и подошла к стене. У нее давно был продуман маршрут подъема и спуска, не зря она занималась скалолазанием и часть свободного времени проводила на ближайшем скалодроме.

Каждый выступ на стене был ей знаком. Не раз она таким путем выбиралась из дома, когда хотела сделать это тайком. Правда, мать тоже не лыком шита, как правило, все ее хитрости разгадывала.

Лиля осмотрела дом. Угол фасада был отделан рустами – специальными углублениями в штукатурке, которые создают красивую внешнюю облицовку. Но девушку интересовала только функциональность этих квадратиков. За русты она бралась пальцами и на них же ставила ноги. Так можно было дотянуться до второго этажа.

Лиля потерла ладони, подпрыгнула и ухватилась пальцами за край первого кирпичика. Быстро уперлась ногами и перехватила выше. Как человек-паук, распластавшись на стене, она добралась до фасадного молдинга, а по нему, перебирая руками и ногами, доползла до своего балкона. Немного отдохнула, качнулась и ухватилась одной ладонью за перила. Туда же перенесла правую ступню. Рывок – и вот она уже на балконе. Никаких проблем, только умение и сноровка.

Довольная собой, Лиля отодвинула плотную органзу и… застыла на одной ноге: в ее спальне сидела мама. Улыбка девушки бабочкой выпорхнула в окно.

– Лиля, нам надо серьезно поговорить.

Слова Марты Эриковны прозвучали как приговор судьи. Девушка вздохнула и обреченно вошла в комнату.

Лицо мамы не предвещало ничего хорошего. Она сидела на стуле, строго выпрямив спину, и постукивала ногой – верный признак того, что злится. В руках держала хлыст и была одета для верховой прогулки.

«Она давно проснулась? О боже! Она поняла, что я напоила снотворным этих придурков охранников! Нет, нет! Не то! Парни минуту назад стояли рядом, и не было признаков того, что они проспали. И в чем причина маминого визита? Как она поняла, что меня нет в комнате?» – Эти мысли молнией проносились в голове, пока мать держала паузу, сверля дочь глазами.

Лиля сделала два шага в комнату и остановилась поодаль. Нет, Марта Эриковна никогда не занималась рукоприкладством, но на всякий случай девушка предпочла держаться подальше. Иногда строгой прической, сжатыми губами и колючим взглядом мама напоминала Лиле эсэсовку, осталось только надеть черную форму, и образ готов.

– Как прошла ночь? – тихо спросила родительница, но в этом спокойном тоне было столько скрытой ярости, что мурашки побежали по спине девушки.

– Х-хорошо, – ответила она, на всякий случай делая шаг к окну: там безопаснее. – Вот, вышла с утра прогуляться. Вчера легла рано и выспалась.

– Странный способ для прогулки, – мама кивнула на балкон.

– Мне иногда хочется размяться, – ответила Лиля, пожав плечами.

– Вот и прекрасно. Я тебе предоставлю больше возможностей для тренировки. Твои вещи утром перевезут в мансарду.

– Мама! Мне нравится моя комната! – возмущенно воскликнула девушка, она кожей чувствовала, что надвигается опасность.

Мансарда находилась на уровне третьего этажа, тоже имела балкон, но в центре гладкой стены. Выбраться из нее можно было только по веревке, которую, естественно, Лиле не дадут. Она живо представила, как связывает простыни, чтобы сбежать из дома, и содрогнулась: свобода свободой, но рисковать молодой жизнью она была пока не готова.

– Это не обсуждается! – повысила тон мать и послей секундной паузы (Лиля успела вдохнуть и выдохнуть) продолжила: – Не хочешь посмотреть на это?

Мама взяла со столика планшет и протянула Лиле. Девушка осторожно приблизилась, но в руки айпад не взяла. Она пока не понимала, что происходит, поэтому держалась настороженно. Если мама не разгадала ее уловку с побегом, то что еще могло случиться за ночь?

– А что там?

– Там свидетельство того, как обманывает меня моя дочь.

– О чем ты, мама?

– Посмотри!

Мама буквально втиснула планшет в руки Лили. Девушка взяла его, как змею, боясь внезапного укуса, открыла и… замерла: на первой же фотографии была она. Она танцевала, размахивая бокалом с шампанским, как саблей. Дальше было еще хуже: Лиля с пьяными глазами, Лиля на коленях у парня, Лиля в коридоре пытается поцеловать Димку и – вишенка на торте – Лиля запускает банку с пивом.

Неизвестный фотограф заснял ее в момент замаха. Лицо искажено злостью, под глазами потеки туши, пальцы левой руки сжаты в кулак.

– Ма-ма… – тихо прошептала девушка.

«Какая сволочь это сняла? И почему я не видела, как меня фотографируют? И кто выложил так быстро? Да еще сообщил маме», – в ужасе перебирала версии Лиля.

– Ты хочешь сказать, что это твой двойник?

– Н-нет. Но…

– И какое теперь оправдание?

Лиля промолчала, давая матери возможность высказаться. Оправданий у нее не было, но и рассказывать, что сбежала на вечеринку из-за Димки Рокотова, она не собиралась. Она знала, как мама предприимчива в делах отсекания ненужных особей от своей драгоценной дочери.

– Я очень в тебе разочарована, – продолжала мама, постукивая хлыстом по ноге. Лиля не отрывала от ее движений взгляда, как кролик, который следит за покачиванием головы кобры.