Чертов, случайно оставленный дома включенный ноутбук, браузер, в котором сохранилась переписка, поставил крест на отношениях молодого парня с семьей. Тогда, полтора года назад, только с целью избежать скандала в церкви, он не был сразу вышвырнут из дома, ему позволили доучиться и закончить школу, но на большее он мог не рассчитывать. Ему сразу сказали, что он не может остаться в их доме, со всей этой грязной мерзостью, а также и в их городе. О деньгах, естественно, речи не шло.
Папа сказал тогда Макси: – Иди, зарабатывай своей жопой себе на пропитание, жалкий пидор, и не позорь мое имя своей паскудной сущностью. Заруби себе на носу: у нас больше нет сына, ты – не наш ребенок. Мой сын умер. – А, мама, присутствующая при этих словах, молча кивала, сжав свои тонкие губы.
Самым обидным в этой истории было то, что от Макси отказались его младшие брат и сестра, которых он горячо любил. Они искренне поверили родителям, что за одну секунду перед ними стоит уже не тот человек, который стоял миг назад, что это дьявол воплоти, который и не является уже их родным братом. Они резко забыли, как он их любил, что в их жилах течет одна и та же кровь. Все это было намного больнее того презрения, которым его окатили мама и папа. На эту боль наложилась еще одна, его парень, его первая любовь, с которым и была переписка в браузере, открестился от него под давлением своих родителей. Их отцы перетерли вместе, что не будут выносить сора из избы двух семей, но вот в отличие от Макси, его парень отказался от него, тем самым заслужил «прощение» семьи. Ведь Бог прощает, он милостив, да, он грозен, но он прощает всех, кто обратиться к нему с покаянием. Если ты шлюха, или убийца, или вор, тебе нужно только покаяться, обещать не жить прежней жизнью, встать на путь исправления, не делать греховных поступков и вот ты, ву а ля, прощен, безгрешен, а после смерти попадешь в царствие небесное.
Макси не стал отказываться от своего парня и от себя. Он понимал, что покаяться то можно, однако нельзя отказаться от себя и от своей сущности. Зачем Бог создал его таким, а сейчас отрекся от него и просит стать совсем другим человеком? Быть вором, шлюхой, или же убийцей – выбор. Можно не делать этого, или же сделать, под давлением обстоятельств, жизненных причин. Но быть геем – не выбор. Это – сущность, природа человека, от которой нельзя просто так отказаться. Нельзя перестроиться, откреститься, исправиться от этого. Это просто невозможно, как бы не хотелось. Но, Максимильян не хотел, он влюбился в своего парня и не мог его придать. Какого же было его удивление, когда тот, в присутствии своей и его семьи, фактически публично, назвал его ошибкой, признал, что то, что было между ними – это большая ошибка и происки дьявола. Он даже зашел дальше, и обвинил Макси в том, что это он его втянул во все это.
Публичное унижение, горе, отказ семьи от него, одиночество – все это практически убило Макси. Он несколько раз думал о том, что его жизнь ничего не стоит и ее можно прекратить. Поскольку его никто не трогал, и никто с ним не разговаривал, он первые несколько недель просидел у себя в комнате, точнее провалялся. Его эмоции сменялись спектром: сначала горе, потом злоба, потом ненависть, потом принятие, потом спокойствие, а после в голове родился план. Погуглив в интернете, парень понял, что имеет реальный шанс уехать подальше от этого богом забытого места, к морю и солнцу и к новой жизни. И для этого нужно просто закончить школу и получить диплом, а также не бросать тренировки по велокроссу.
Когда в середине лета ему пришли документы о зачислении в Университет, он немедленно собрал вещи, купил билет на автобус, и отправился в долгий путь на побережье. Его никто не вышел проводить и, никто не попрощался с ним, однако горе уже было пережито, нет, не забыто, а, запрятано глубоко в себя, внутри своей души, как личное дело, которое хранится в углу пыльной полки архива.
Было больно, слегка обидно, но, молодой организм и психика спортсмена, настроенная на победу любой ценой, позволила ему найти силу на эту дорогу. Раннее заселение в общежитие допускалось, и, пожалуй, было реальной возможностью спастись от своего прошлого.
Через месяц, когда стали приезжать другие студенты, в комнату к Макси вошел он. Это был высокий, черненький парень, с добрым лицом и светлыми, медовыми глазами. Макси утонул в этих глазах сразу.
– Я, Майки! – Парень пожал ему руку, а от этого прикосновения кожу пробрало какими – то колючими молниями. Но Макси помнил предыдущие отношения, предательства, а потому не был готов к новым отношениям. Он вообще решил не высовываться и быть предельно осторожным в новом месте, чтобы не заработать себе очередную историю.
Однако в университете представителей ЛГБТК2+ сообщества было много, и на этом фоне Макси не был белой вороной. Он был белой вороной в другом – в том, что он, как и один процент его сокурсников, был стипендиатом. Не сказать, что богатые ребята из другого мира, учившиеся тут, и входившие в счастливое большинство, относились к стипендиатам как – то плохо, их просто не замечали. Скорее это были тени, на которые никто не обращал внимания.
Майки влюбился в Макси и стал планомерно его добиваться: он не давил, не был грубым, но его настойчивость и методичность взяла свое: уже к марту парни целовались во всю, а через месяц ни одна ночь не проходила во сне. Обоих парней захлестнули эмоции и чувства. Любовь текла рекой, унося их тела, сцепившиеся вместе. Все было просто прекрасно: учеба у парней шла отлично, их никто не трогал, они вместе занимались шоссейным вело спортом и вошли в сборную университета. Им выдали фирменную одежду и новые, легкие велосипеды.
Дни пролетали незаметно, а ночи тянулись медленно, поскольку время останавливалось. В объятиях друг друга они тонули. Эта любовь не должна была закончиться никогда. Даже ребята из команды, большая часть которых была натуралами, смотрели на них с умилением и завидовали тому счастью, которое было на их лицах.
Такое чувство, что за все в жизни надо платить. Оно иногда появляется у нас, и не всегда в минуты горя, когда мы уже столкнулись с тем, что судьба выставила счет. Нет, иногда в минуты полного счастья человек вдруг резко останавливается и содрогается, застывает, и в его голове проносится мысль: «что, если за такое счастье придётся дорого заплатить?». Конечно, эта мысль долго не держится в голове счастливца и ускользает скоро от него, а потом забывается, до поры до времени.
Такая пора наступила у Макси теплым летним днем, в самом начале лета. Парни, как обычно, отправились на тренировку по шоссейному кроссу. Предстояло проехать несколько километров вдоль линии побережья, по шоссе. Настроение было отменное, и Макси чувствовал состояние полнейшего счастья. Он поехал сзади и наслаждался видом Майки, точнее пятой точки Майки, такой хорошо накаченной и знакомой. Он любил держать руки на его попе, когда тот входил в него сладкими и длинными ночами. Улыбка не сползала с его лица. День стоял погожий, ничего не предвещало беды, пока сумасшедшая иномарка, ехавшая по дороге, рядом с парнями, не пошла на обгон огромного грузовика – лесовоза, резко подрезав его по окончании маневра. Пьяный водитель иномарки не рассчитал полностью маневр и задел грузовик, который отбросил иномарку прямо на обочину.
Вот, перед Макси едет его любимый парень, вот, моргнув, его уже нет. Макси моргнул еще раз, велосипед Майки валялся у обочины. Моргнул еще – шлем Майки летел по воздуху, еще один взмах ресниц – все было кончено. Макси резко затормозил так, что велосипед встал на дыбы на переднее колесо и он сам чуть не перелетел через раму. Понадобилось два прыжка, чтобы взять в руки умирающего Майки. Макси снял свой шлем, его белокурые волосы растрепались, в глазах застыл ужас. Он сидел на коленях и держал в руках голову Майки, которая была вся в крови. Тело парня было изломанно и лежало в неестественной позе: руки и ноги были странно выгнуты под невозможным углом.
Майки не мог говорить, изо рта шла кровь. Он пытался что-то сказать Макси, но слова захлебывались в крови, которая шла у него из горла. Парень давился кровью, кашлял, а в его глазах застыл ужас. Эти светлые, медовые глаза смотрели на Майки и просили помощи, но что он мог сделать сейчас? Почему-то Майки понял, что это конец, он не стал тратить время на слезы, крики и просьбы о помощи: и так было понятно по сирене, гудящей в далеке, что помощь уже едет, но она не успеет. Уже слишком поздно. Да, вот так вот, уже слишком поздно для всего: уже не скажешь последние слова, не извинишься, не посмеёшься вместе. Эти горячие тела не приплетутся вместе уже никогда. Один станет холодным, умрет через несколько минут, другой останется жить, но часть его сердца умрет в этот день, а душа уже не потеплеет.
