После, капитан Котляров поправил черные перчатки и отошел от солдат, широкими шагами подошел к своему оставленному плащу, стряхнул с него оставшиеся капли. Затем своими крупными пальцами он вытащил из серого кармана униформы рацию. Включил ее. Кроме шума помех и периодической тишины, рация ничего не передавала. С большим огорчением, он бросил бесполезную связь и злобно проговорил про себя несколько ругательных слов. Посмотрел на рядовых солдат, огорчая себя неполным отрядом закрепленных к нему бойцов.

О рядовом Зуйко будто совсем забыли. А он уже соорудил между ступеньками над обрывом мостик из деревянных остатков и проводов, и поднялся на второй этаж. Солдат взял пистолет в руки и медленно шел по коридору второго этажа, ступая на захламленный пол. Под подошвами, словно крошки, хрустели трески от разорванных дверей. Коридор, где слева только оконные проемы, а справа кабинеты, был жуткий. Черные пятна от взрывов и редкие следы от пуль рисовались на стенах. Зуйко непоколебимо выполнял задачу: бдительно шел вперед, с осторожностью, поочередно заглядывал в каждое помещение, размахивал оружием. Летала мертвая тишина. Множество убитых гражданских тел лежали, как кучами, так и поодиночке, как разбросанные куклы. Небольшие глаза молодого солдата не пугались мертвецов, Зуйко был лишь поражен ужасной кровавой расправой над ни в чем неповинными людьми.

На первом этаже все насторожились, когда спустя какое-то время со второго этажа послышался грохот, будто что-то упало, разбилось на куски. Это была единственная ваза, которая чудом смогла уцелеть в сражениях и после бомбардировок. Но, рядовой Зуйко, который спешно возвращался назад к командиру, зацепил ее своей тяжелой черной обувью. Он быстро перебирал ноги, спускался по лестнице.

– Командир! – чувствуя холод, сказал он. – Человек…там…человек! – чуть заикаясь, торопливо сообщил молодой солдат.

Огурцов и Мельник тотчас повернулись на голос, отбросив приказ следить за скучным архитектурным пейзажам. Тогда командир резко повернул голову и взглянул сердитыми глазами в их сторону, заставил солдат вернуться к своим обязанностям. И тут же повернул голову на обеспокоенного солдата Зуйко.

– Враг? – подхвативши автомат и свесив брови, спросил Котляров.

– Гражданский.

Командир удивился, затем вновь отвел свой взгляд от похудевшего лица рядового Зуйко и ослабло обратился к остальным:

– Вы, двое, оставайтесь здесь. Смотрите в оба.

А после, не теряя времени, спешно пошагал к лестнице.

– Зуйко?! За мной! – злобно, будто ощущая какое-то предательство, произнес Котляров.

Они вместе аккуратно поднялись по полуразрушенной лестнице на второй этаж. Оставив Огурцова и Мельника на первом.

Тем временем, за стенами картинной галереи, мрачная погода утихла. Уже не было видно холодных капель дождя. Стояла тишина и четко просматривалась разбитая архитектура города. Иван Огурцов, чуть спрятавшись, стоял у входа. Он ощущал всю ту же ленивость и трепет, не желая связываться с противником. Его костлявое тело не дрожало от страха и холода, расслаблено опиралось о стену. Теперь Иван томно глядел на серые развалины и думал о доме. Свежий после дождя утренний воздух, которым дышал Иван, напоминал о свободе.

А тихий и спокойный человек Мельник, все так же маячил у оконных проемов. Он хорошо осматривал все подходы к зданию, следил, нет ли рядом вражеских солдат. В тот момент мужчина представлял себе, как благополучно завершит это последнее военное задание, которое покончит с войной, и он вернется домой. Вернутся живыми его сыновья и вся семья соберется за одним столом. Леониду очень хотелось дождаться мира. И сейчас, смотря на все последствия войны из-за стен, ему хотелось взять сигарету и неторопливо выпустить дым.

Со второго этажа ни звука…

Этим светлым утром по широкой дороге к зданию с большой осторожностью шли два солдата. Они то прятались за руинами, то шустро двигались вперед по мокрому уцелевшему асфальту, то тяжело шли по грязи. Первым их заметил Огурцов.

– Наши! – закричал он.

В это время Мельник находился на дистанции от юного солдата и от неожиданного крика на секунду остановил дыхание. А затем быстро подбежал к Огурцову.

– Тише ты. Тише… – шепотом грозно произнес Леонид и отвел свой стальной взгляд в сторону руин. – Ага, вижу.

Там, вдали, по серому пейзажу маячили черные плащи. Солдаты в здании следили за тем, как пара неизвестных приближалась к ним, перебегала из одной толщи куч бетонных ограждений к другой. Именно из-за черных плащей Огурцов с ходу предположил, что к нему бежали не враги. Так как такую темную расцветку плащей имел и он сам.

Молчит Мельник, молчит Огурцов. Тихо наблюдают за таинственными людьми. А когда те, чужие, подошли поближе, Мельник тихо обратился к Ивану.

– Молча, склонив голову, шустро беги к тому окну. Как мышь. А я останусь здесь, встречу «наших»… – сказал он.

– Хорошо. – глухо, охотно согласился Огурцов.

Иван волнительно поправил серую каску, которая была для него слегка великовата, а после этого, не выпрямляя спину, поспешил отойти от Мельника.

Тогда мужчина, с тревожным биением в сердце, ближе подошел к дверному проему. Притаился, прижался к холодной опоре. Он ждал, когда же в здание войдут вооруженные солдаты.

В это время по лестнице, которая находилась справа от главного входа в здание, медленно спускался солдат Зуйко. Пройдя по аварийным ступенькам, рядовой крепко ступил на пол первого этажа. Перенеся свой загадочный взгляд от ступеней, он, первым делом, заметил Мельника, который движением ладони и пальцев, жестами, неумело показывал на нежданный подход гостей. Зуйко насторожился. И, не понимая знаков Леонида, он все же остался стоять на месте. А после посмотрел на испуганного Огурцова. Юный рядовой сжал свои худые плечи, сидел под окном, бдительно смотрел на Мельника. Зуйко заметил, что что-то не так и быстро взялся за винтовку. Затем повернул свои встревоженные глаза обратно на Мельника. Леонид продолжал рисовать жесты, указывал парню подниматься обратно на второй этаж или же спрятаться здесь. Зуйко с этим разобрался и затаился в углу, около лестницы. Снял с предохранителя снайперскую винтовку и готовился, в случае чего, стрелять.

Как только в здание вошли незнакомцы, спрятавшие свои лица под большими черными капюшонами, Мельник тут же перезарядил автомат и направил его на них. Встал у них за спиной. Огурцов и Зуйко быстро показались гостям, навели на них свое оружие. Все трое показали свое численное превосходство.

– Стоять! Никаких резких движений. Бросьте оружие! – сердито проговорил Мельник.

– Это ты что ли? Леонид? – послышался звонкий молодой голос из-под черного капюшона. – Погади ты. Это же я…Седов! И рядовой Травник со мной.

– Медленно отбросили свои капюшоны и также медленно повернулись ко мне.

– Хорошо…

Двое солдат выполнили все, о чем просил Мельник. Повернулись к нему.

– Вот это да! – с улыбкой, радостно воскликнул Леонид. – Живой, мальчишка.

Перед Мельником стоял темноволосый тридцатилетний лейтенант Седов. Человек с бледно-белой кожей, бездонными голубыми глазами и маленьким носом. Парень был среднего роста, он широкой улыбкой растянул свои тонкие губы, над которыми повисли редкие темно-русые усы. Он подошел к другу Мельнику. Они обнялись. Казалось, что они не виделись долгое время, а здесь, наконец-то, встретились. Но эта радость встречи была понятна только им двоим. Никто из окружающих солдат не знал точно, что их так объединяет. Эти двое воевали вместе с начала войны и до сегодняшнего дня. Они спасали друг другу жизни, у них было много совместных боевых историй в голове. От этого была крепка их дружба.

– Ты же знаешь, я раньше тебя точно не умру, старик. – восторженно, с легким смехом, произнес Седов Мельнику.

– Мы еще посмотрим. Я видел, как твои коленки затряслись, когда я навел на тебя автомат. – ответил ему Леонид.

– Ну нет…твой дрожащий голос и дрожание дряхлых рук я сразу распознал…слух у меня, как у молодого волка. – продолжал шутить лейтенант Седов.