Бледный растерзанный горем Александр держал его, и подняв к верху глаза, сам рыдал, отчаянно понимая, что ничем не может ему помочь, кроме, как быть сейчас рядом.

— Что же мне сделать, чтобы хоть немного заглушить эту невыносимую боль? Все эти шрамы, всё, что они делали со мной, — Нил со злостью провёл по своей щеке ладонью, — Не сравнится с этой болью… Однажды Эндрю пообещал себе, что больше не позволит никогда и никому причинить мне боль. И он не позволил никому и никогда. А теперь он ушёл, а я умираю от боли.

Нил сжал на своей груди рубашку и прокричал:

— Я не понимаю, как ты всё ещё можешь биться? — он с силой ударил себя в область сердца, — Почему ты всё ещё продолжаешь биться? Глупое, на что ты ещё надеешься и чего ждёшь? Ты должно было остановиться сегодня в десять двадцать семь. Зачем ты всё ещё позволяешь мне дышать и медленно умирать от адской боли? Пожалей меня, пожалей… я больше не могу… у меня больше нет сил терпеть… Больно… Господи, как же мне больно… как невыносимо больно… Эндрю, помоги мне, мой Эндрю, я молю сделай что-нибудь… помоги…

Нил стонал и рыдал, звал своего Эндрю, мечась и медленно умирая от боли.

— Не надо, Нил, не надо. Я прошу тебя, не надо, — всё, что мог выдавить из себя Александр, по-прежнему сжимая Нила в объятиях.

Никогда раньше Александр не сталкивался с такими болью, горем и отчаянием. Он не знал, что ему делать, как помочь Нилу. Но чувствуя, что тот так долго не выдержит, и его сердце и правда может остановиться, сделал единственное, что пришло ему в голову. Оставив Нила, он быстро метнулся к бару и взяв там бутылку водки, вернулся назад. Открутил крышку и приложив бутылку к губам Нила, заставил его сделать пару глотков. Джостен задохнулся, а потом схватившись за бутылку рукой, сам сделал несколько глотков. У него перехватило дыхание, но немного отдышавшись, он снова приложил бутылку к губам. Остатки измученного сознания заставляли его, давясь, глотать обжигающую жидкость в надежде, что она позволит хотя бы немного притупить невыносимую боль. Он пил водку, пока Алекс не отнял у него бутылку, отставив в сторону.

Нил ошалело смотрел на него уже осоловелыми глазами, а потом уткнулся лбом в грудь Алекса и закрыл глаза, всхлипывая и вздрагивая всем телом. Александр молча положил одну ладонь ему на затылок, а другой гладил по спине, успокаивая. Он столько раз видел, как это делал Эндрю. Никто из них, конечно, никогда не заменит его. Но им всем вместе придётся собирать разорванного на куски и истерзанного Нила и надеяться, что у них получится.

Алкоголь на голодный желудок и дикая усталость быстро сделали своё дело и Александр почувствовал, что Нил отключается. Он осторожно отстранился от него и быстро достал и расстелил два пледа, как ещё вчера делал Эндрю. Осторожно снял с Нила пиджак и ботинки и уложил его. Посидел ещё немного, убедившись, что тот заснул, а потом захватив бутылку, шатающейся походкой пошёл в дом. Там внизу был ещё один человек, который тоже сейчас отчаянно нуждался в нём. Просидевший один целый день запертым в доме Микаэль сейчас тоже сходил с ума от боли и горя.

Алекс спустился в гостиную, но Микаэля там не оказалось, как не было его и на кухне. В груди как-то нехорошо заныло, и он метнулся к входной двери, но подбежав к ней, остановился, решив, что сначала нужно посмотреть в его спальне. Александр развернулся, но уже проходя мимо кухни, услышал тихий всхлип. Алекс свернул на кухню и обогнув барную стойку, увидел сидящего на полу Микаэля. Он сидел, уткнувшись в колени и обхватив голову руками и заткнув уши, плакал. Алекс сразу понял, что он всё слышал, слышал, как кричал и метался на крыше Нил. Александр тяжело вздохнул и сев на пол рядом с сыном, притянул его к себе, обнимая. Парень дёрнулся от неожиданности, но поняв, кто его обнял, уткнулся отцу в шею и снова беспомощно разрыдался. Александр гладил его по голове, а потом взяв оставленную рядом бутылку водки, протянул её Микаэлю.

— Сделай несколько глотков.

Парень поднял на него глаза.

— Пару глотков, — он поднёс бутылку к его губам.

Не отрывая от отца распахнутых глаз, Микаэль сделал несколько глотков и подавившись, закашлялся. Александр вытер тыльной стороной ладони его губы и снова притянул к себе, целуя в макушку.

— Прости, что бросил одного, но я не мог оставить его.

— Нет, — остановил его Микаэль, — я всё понимаю и со мной всё в порядке, просто… просто я не мог больше слушать, как он кричал и звал его.

Александр быстрым движением вытер выступившие слёзы, а другой ещё крепче обнял сына.

— Ему невыносимо больно.

— Я знаю, — прошептал Микаэль, — Я знаю, — а потом уткнувшись отцу в шею, еле слышно спросил, — А Эндрю? Он сейчас…?

Александр приложил к его губам ладонь, заставляя замолчать.

— Завтра. Всё завтра. Давай я провожу тебя в спальню? Я посижу, пока ты не уснёшь и…

— А Нил?

— Я не знал, как помочь, поэтому просто напоил его, и он отключился, — устало ответил Алекс.

Микаэль горько усмехнулся, а потом робко спросил:

— А можно мне с вами? Я не потревожу его, я тихо.

Александр тяжело поднялся на ноги и протянул руку Микаэлю. А потом Александр сидел на крыше, прислонившись спиной к стене, глотая слёзы и глядя остановившимся взглядом на вздрагивающего и всхлипывающего во сне Нила, гладил по голове уснувшего на его коленях Микаэля и пил водку, пока наконец также сидя, не отключился сам, впервые в жизни чувствуя себя главой их маленькой, истерзанной горем семьи.

Это же новое для него, но уже основательно поселившееся в его груди чувство, заставило его проснуться ещё до рассвета, и оставив спящих Нила и Микаэля, спуститься вниз. Он чувствовал себя разбитым и смертельно уставшим, но впереди был новый тяжёлый день. Первым порывом Александра было убрать с глаз всё, что напоминало об Эндрю, но быстро поняв, что воспоминаниями об Эндрю пропитан буквально весь дом и почувствовав тяжёлый камень на душе от того, что эта мысль вообще пришла ему в голову, он оставил всё как есть.

Александр сделал себе чашку кофе и только сел за барную стойку, как почувствовал на своём плече чью-то ладонь и вздрогнул. Обернулся и увидел опухшего от вчерашних слёз и сна Микаэля.

— Ты чего встал? Ещё не рассвело.

— А ты?

— Дел много.

Микаэль доплёлся до кофемашины и тоже сделал себе чашку кофе. Поставил её на стол и сел рядом с отцом.

— Я вчера не смог тебе сказать. Звонила Дэн, но я плакал и толком ничего не смог ей рассказать, ответил только, что мне запретили выходить из дома. А потом по очереди звонили все «лисы», но я тоже не смог им ничего ответить. И они просто начали сбрасывать мне сообщения, где указывали только время. Я сначала не понял, а потом догадался — это было время их прилёта. А незадолго до того, как вы вернулись, снова звонил Аарон и сказал, что он уже встретил всех, кроме Рене. И попросил передать тебе, что он сам займётся организацией… — Микаэль поднял глаза вверх, пытаясь сдержать набежавшие слёзы, и тихо выдохнул, — похорон. Сказал, что все пока останутся у него. А ещё… ещё он спросил, хочу ли я, чтобы он приехал или он может забрать меня к себе. Но я отказался и сказал, что буду ждать вас.

Микаэль изо всех сил сдерживал слёзы. Алекс протянул руку и погладил его запястье, успокаивая.

— А ещё звонил Кевин. Он плакал и просил прощение. Мне показалось, что он был сильно пьян и, похоже, я был единственным, кому он смог дозвониться. Я не знал, что мне делать.

— Ты молодец. Прости, что я так поздно понял, что ты уже вырос.

Александр достал телефон, посмотрел на время, а потом набрал номер Аарона. Тот тут же ответил.

— Как ты?

— Дышу.

— А он?

— Честно, не знаю. Вчера он умирал. Сегодня ещё не знаю. А как ты? Остальные?

— Дышу, — устало ответил Аарон, — Дэн и Эллисон всё время плачут. Бойд сходит с ума, всё порываясь кому-то мстить. Да, чтобы ты знал, Николас тоже здесь. Эрик не смог от него скрыть.

— Ники? Как он?