— Девид, мне нужна твоя помощь.

— Даже не могу представить, что заставило тебя прийти ко мне, — спокойно ответил губернатор.

— Ещё пару часов назад я и сама не предполагала, что придётся, — она нервно усмехнулась, — Если честно, то я уже лет двадцать никого ни о чём не просила.

— А ты совсем не изменилась, Биатрис.

— Это вряд ли… — она опустила глаза.

— Как ты? Как ты живёшь? — неожиданно перебил он.

— Ну, если коротко и одним словом, то без изменений, — грустно улыбнулась Бетси.

— Я знаю. Я всё знаю о тебе, — неожиданно вырвалось у него.

Бетси удивлённо подняла на него глаза, не зная, что ответить. Повисла тишина, и чтобы сгладить неловкость момента, он спросил:

— Так что ты хотела?

— Не буду утомлять тебя долгим рассказом. Дочь моей племянницы серьёзно заболела, и чтобы её спасти её супруг продал чужие часы, чтобы купить лекарство. Сам сдался властям, а теперь, как итог дожидается своей пожизненной каторги в тюрьме.

— Украл?

— Ну по факту, да. Продал часы, которые ему передали в починку…

— Ах вот даже как? Уэлби, часовых дел мастер, твой зять?

Бетси удивлённо распахнула глаза.

— Ты что правда знаешь всё, что происходит в городе? Я всегда думала, что это городские сказки.

— Ну, почти всё, — впервые сухо улыбнулся губернатор, — Барон Стаффорд так громко возмущался, что его лишили фамильных часов и требовал их вернуть и наказать виновных, что не заметить его было просто невозможно.

— Так это были часы Стаффорда? — теперь пришла очередь Бетси удивляться, — Да какая фамильная реликвия? Этот старый развратник уже давно ни в грош не ставит ни семью, ни фамилию, — она тут же осеклась.

— Биатрис, даже не начинай. Как там у нас в своде законов «Суду должно учитывать, как причину преступных помыслов, так и натуру преступника и претерпевшего»? Так это суду, а я не суд, — и не давая ей ответить, — Странно, этот Уэлби казался мне разумным парнем. А что же ты родственникам не помогла?

— Кто бы меня слушал. Молодость, кровь горячая, когда ещё глупости делать? — выкрутилась Бетси и подняла на него глаза, — А парень правда хороший.

Девид молча смотрел на неё, о чём-то сосредоточенно размышляя. Расценив это молчание по-своему, Бетси подалась вперёд.

— Послушай, я понимаю, о чём прошу. И что твои принципы, ты им всегда… и со всеми твоими доводами я согласна, но сейчас я хочу им помочь, вопреки всем доводам и правилам.

Девид по-прежнему молчал. Не выдержав, Бетси стукнула кулаком по столу. Как бы она не старалась, но проклятый характер брал верх.

— Ну не убил же он никого, в конце концов. Знаю, что аргумент никакой, но компенсируем мы этому пропойцу все его муки совести перед прадедами. Он столько раз уходил от меня «на рогах», хорошо, что в штанах, — в запале у неё вырвалось то, что не должно было, и она густо покраснела, а потом быстро заговорила, — Ну дурак, молодой, горячий болван. Всё понимаю, что сам сделал выбор, что за свои поступки нужно отвечать, но прошу, помоги им. Я уверена, что больше никогда… Эбби ждёт от него ребёнка, но даже не это главное, — она устало выдохнула, — Девид, так хочется помочь им, чтобы поверить, что это не их судьба, а всего лишь стечение обстоятельств, и что тогда, много лет назад, это тоже была не наша судьба, и что усмири тогда мы наши гордыню и упрямство, то всё могло бы сложиться по-другому. И что это мы сами, только мы решили тогда свою судьбу и больше никто не виноват, никто. Я прошу, давай закроем на всё глаза, и просто поможем им,— Бетси, которая всё это время смотрела в стол перед собой, вздрогнула от резкого звука отодвигаемого тяжёлого кресла.

Губернатор встал и так и не произнеся ни слова, вышел из кабинета.

«Ну вот, Биатрис, ты и дожила. В лучшем случае, спустят сейчас с лестницы, а в худшем сяду в соседнюю камеру с новоиспечённым зятем», — она устало выдохнула, а потом получив неожиданную возможность, огляделась.

Скромный кабинет, минимум излишеств, только необходимое для работы. Губы тронула еле заметная грустная улыбка. «Как всегда строгий и требовательный к другим, строгий и требовательный к себе. Только обладая внутренней силой, можно все эти годы следовать своим убеждениям, не давая себе слабину». Она как никто другой знала, о чём пришла просить его сейчас.

Погружённая в свои мысли, она не заметила, как он вернулся, и аж подпрыгнула, когда перед ней положили золотые часы. Пытаясь восстановить сбившееся от испуга дыхание, она подняла удивлённые глаза.

— Не знаю, кто там из вас молится за вашего «героя», но на этой неделе полиция устраивала облаву в вашем районе, — он замялся на мгновение, — и насобирали там как всегда кучу ворованного барахла. Вот я и решил проверить на всякий случай. А там эта вещица приметная лежит, дожидается. Они?

Бетси пожала плечами.

— А откуда мне знать, не я же их продала. Я их и не видела никогда.

— Чудеса, да и только. Это невероятно, что по дороге сюда их никто не стащил. Целое состояние валяется себе бесхозное, — Девид поднял часы на цепочке и держа их на вытянутой руке, серьезно добавил, — Я всегда удивлялся, как какое-то барахло, пусть и из золота, может стоить дороже человеческой жизни или судьбы? — он подтянул часы за цепочку и зажал их в ладони, — Возьмёшь у секретаря бумагу. Будем считать, что на вашего часового мастера напали по дороге и ограбили, а теперь разбойники с нашей помощью раскаялись и вернули часы. Компенсируете барону душевные страдания, а пообещаешь ему год бесплатных посещений своего борделя, и он умрёт от счастья.

Бетси сжалась всем телом и встала.

«Зачем он так со мной? Я и сама всё знаю про себя. Зачем?»

Пытаясь скрыть набежавшие слёзы, она медленно развернулась к выходу, повернувшись к нему спиной. «Надо взять себя в руки и успокоиться, успокоится и поблагодарить его».

И тут она почувствовала, как сильные руки обняли её за талию и притянули к себе.

— Прости, прости меня, Биатрис, — зашептал он ей у самого уха, — Я правда не знаю, зачем сейчас это сказал.

Бетси окаменела в его руках, не в силах пошевелиться.

— Постой. Дай мне несколько минут, всего несколько минут, чтобы вспомнить, как это держать тебя в своих объятиях, дай почувствовать и вспомнить твоё тепло, — почти простонал он.

— Зачем? Это уже ничего не изменит. Будет только больнее, потом… — еле слышно выдохнула Биатрис.

Не обращая внимания на её слова, он ещё крепче прижал её к себе и уткнулся в её макушку.

— Как ты жила всё это время?

— Я выживала.

— Прости меня за то, что тогда поставил свои принципы выше тебя. Если бы ты знала, как я жалею об этом, как я жалел об этом все эти годы.

— Почему же ты тогда не пришёл ко мне?

— Я не мог. Я думал, что не имею права на это. Первые десять лет я ждал тебя, а потом сдался. Я не мог позволить, чтобы мой род прервался.

— Ты любишь её?

— Нет. Но я очень благодарен ей за наших детей.

— Я не сомневаюсь, что ты замечательный отец.

— А ты? Почему ты одна? Все эти годы одна?

— Наверное, я однолюб.

— Прости, что сломал тебе жизнь.

— Жизнь себе я сломала сама.

— А почему ты так и не пришла ко мне? Хотя нет, не отвечай. Я знаю, слишком гордая, слишком упрямая…

— Слишком дура, — всхлипнула Биатрис.

— Мы с тобой оба дураки, потратившие свою жизнь неизвестно на что.

Она слышала, как дрожит его голос и чувствовала, как дрожат руки.

— Это точно, — сквозь слёзы усмехнулась она, а потом медленно развернулась в его руках, подняла полные слёз глаза и прошептала:

— Спасибо. И прости, что сегодня я всё-таки заставила тебя отступить от своих принципов.

— Не льсти себе, — грустно усмехнулся Девид, — Я уже давным-давно отступил от них. Только никому не рассказывай, особенно моим подчинённым. Я прожил достаточно долгую жизнь, и она научила меня, что глупо делить всё на чёрное и белое. И этот урок я усвоил, заплатив слишком дорогую цену.