Казалось бы, на следующем собрании четвёрки избитый мальчик должен бы был поджав хвост спрятаться за своим отцом, но нет, толи из глупости, толи из гордости, но бросил избившей его ламии новый вызов и вновь был побит, так же как и в следующий раз и в позаследующий, а затем он сбежал из дома.

Не в том понимании что ушёл от родителей, а просто сбежал, пропустил все занятия и тренировки, которые ему и до этого были не особо интересны, и просто исчез. Впрочем не на долго, спустя всего несколько часов его притащили стражники наги, сообщив, что поймали его за попыткой пробраться в поместье своей госпожи.

Когда он сбежал в следующий раз стражи его не поймали, это сделала сама Салидус, избив и принеся ### свой трофей, однако похвалы не последовало, лишь наказание, когда девочка принесла ей вторженца во второй и третий раз тоже. На четвёртый раз она не стала драться и молча продолжила выполнять указания своей матери, пока странный парень из львиной расы что-то ей говорил.

На пятый визит он отобрал её вещи, однако так как драться она не посмела пришлось сказать матери, что она их потеряла, за что последовало наказание. В шестой раз мальчик вновь забрал её вещи и она опять была наказана, на седьмой она впервые прислушалась к тому что он ей говорил, оказалось, что он звал её погулять.

“Что за вздор?” Подумала она. “Зачем мне уходить на улицу, там плохо и меня накажут.”

Впрочем, её наказали всё равно.

Спустя ещё несколько визитов Тумилтас начал замечать на теле Су побои и поинтересовался, кто оказался таким сильным, что смог её победить? Девочка разумеется не ответила, ведь мама научила её, что говорить с теми, кто ниже тебя не стоит, а Тумилтас без сомнений был ниже её, любой был ниже её, потому что она послание самих древних змеев, а все вокруг лишь слуги и враги.

Спустя несколько месяцев Тумилтас почти перестал появляться дома, он буквально начал жить у Су, прятался у неё в комнате, когда кто-то заходил, ночью спал на крышах соседних домов или охранял её сон, надеясь узнать личность мистического врага способного победить эту маленькую бестию, ведь когда если не ночью он должен был бы напасть на неё?

Однако врага всё не было, а побоев на теле Салидус становилось всё больше, Тумилтас начал спасть всё хуже и всё чаще проводил время в комнате ламии, он даже всерьёз взялся за столь не взлюбившимися ему тренировками, спустя ещё несколько недель он уже нервно рычал на каждый шорох и выпускал когти, он больше не прятался, когда кто-то заходил в комнату к Су, молодой парень научился лазать по стенам чтобы прятаться под потолком, готовясь напасть на любого, кто попытается причинить вред странной молчаливой девочке.

Кто-то мог бы назвать это любовь, но это была не она, по крайней мере Тумилтас не считал это любовью или не хотел считать, для него это была борьба, борьба с неведомым врагом, что способен был атаковать того, кто находился под его присмотром почти двадцать четыре часа в сутки и при этом оставаться незамеченным, ни оставляя за собой ни запаха, ни признаков борьбы. Молодой лев не понимал этого, он был в смятении, в какой-то момент он начал чувствовать злость, он видел в себе того слабака которого видел в Су, он видел в себе того кто не может выполнить такое простое поручение как охрана!

Как это возможно? Он, великий Тумилтас, пятый сын Ракута! По непонятной причине злость сменилась виной, чувством доселе неведомым юному парню, оно оказалось таким странным, вязким, мерзким и невыносимым, что он осмелился сделать вылазку в город где его уже много дней искали люди отца и, украв из одного из магазинов какую-то сладость, притащить к Су. Он не понимал смысла своих действий, его злило то, что ему пришлось опуститься до кражи, но по какой-то причине он просто не мог поступить иначе.

Но юная Салидус само собой ничего не взяла, что нисколько не помешало Туми приносить ей всё новые и новые сладости, мясо, игрушки и прочие подарки, а когда слуги докладывали главе семьи о находках в комнате её дочери она её наказывала. Вид же свежих ран заставлял Туми злиться на себя ещё больше и приносить в несколько раз более ценные подарки. Почему-то сама Су никому даже не пыталась рассказать о её странном посетители и почти что сожителе, скорее всего её воспалённый мозг считал, что её накажут за сам факт его присутствия, но так, как и выгнать его силой она не могла по причине того же наказания она терпела.

Терпела и старалась придумать хоть какой-то выход из ситуации, где любой поступок карался наказанием. Как действие, так и бездействие, она не могла заговорить с вторгшимся в её жизнь парнем, ведь за это накажет мать и это противоречит тому чему её учили, и она не могла молчать, ведь тогда он не уйдёт и её накажут, не могла она и выгнать его. Она могла только терпеть побои и пытаться заниматься привычными ей делами, но в какой-то момент девочка не выдержала, она твёрдо решила сделать то, что была должна сделать, переступить через себя и…

Заговорить.

— Т-ты… — еле слышно произнесла Су, продолжая глядеть в пустоту.

— Я? — с грохотом свалился с потолка Туми.

Внезапно заговорившая девочка столь сильно его поразила, что он даже забыл цепляться когтями за каменную кладку.

— Ты разговариваешь!

— Уходи… — всё так же тихо проговорила ламия.

— Что? Но почему? Я не могу уйти просто так! Ты же… я же… я должен найти того кто тебя избивает, побив его я автоматически стану сильнее тебя, к тому же я ведь приношу тебе еду в качестве извинения или ты хочешь чего-то другого? Ты только скажи, я всё достану!

Су надолго замолчала, прежде чем заговорить вновь:

— Уходи.

— Нет!

— Уходи.

— А вот и не уйду! С какой стати я должен тебя слушаться? Я вообще свободный, да и не могу я уйти, меня отец ищет уже месяца четыре, если не больше, ты хоть знаешь, что он со мной сделает?

— Уходи, — равнодушно повторила девочка — Ты мне мешаешь.

— Чё??? Да в каком месте я тебе мешаю?! Я наоборот тебе помогаю, рискую каждый день! В город за всякой ерундой хожу, а ты сидишь себе и сидишь! Маешься всякой хернёй, нет чтобы тренироваться, как я. Если не тренироваться никогда не победишь того, кто сильнее тебя, разве ты не хочешь победить того, кто каждый раз избивает тебя?

Су ничего не ответила, ни сейчас ни на протяжении всего дня, молча прошёл и следующий день, на третий день тишины она вновь попросила Тумилтаса уйти, но тщетно. Она была в замешательстве, ламия искренне не понимала, что она делает не так? Она ведь даже переступила через себя и заговорила с низшим по статусу, так по какой причине он не слушается её и продолжает находиться в комнате?

Из-за него её наказывают, а наказание это больно, она не хочет терпеть боль из-за странного парня, решившего, что он имеет право ей перечить. Ей нужно было срочно что-то придумать, благо её разум хоть и слабел с каждым днём, но по-прежнему оставался невероятно развитым для её возраста, так что большую часть времени она продумывала варианты возможных действий. Так же она впервые за всю свою жизнь начала рассматривать вариант нарушения поставленных запретов.

На это её натолкнул случай с её коротким разговором с Тумилтасом, за него она не получила наказание, а вот за найденный у неё в комнате подарок от негоже — да, недолго подумав она сделала выводы, что наказание следует не за сам факт проступка, а за обнаружение этого самого проступка. Спустя несколько томительных недель раздумья она решилась на безумный, по её мнению, эксперимент и вместо того чтобы оставить принесённую Туми еду нетронутой как она делала это обычно, Су спрятала её под кроватью и для надёжности наложила сверху простенькое заклинание трёхслойной иллюзии.

Скрыв тем самым запах, осязаемость и видимость еды.

Когда наступил вечер ламия приготовилась получить уже ставшее привычным ей наказание от матери, но его не последовало, вернее её побили, но не за наличие посторонних предметов в комнате, это было наказание за отсутствие серьёзных успехов, его она приняла без особых проблем, ведь за это её наказывали ещё до появление странного парня в её жизни. На следующий день её снова не наказали и всё благодаря тому, что она надёжно спрятала подачки Тумилтаса, спустя ещё один день Су окончательно убедилась, что наказывают её именно за обнаружение проступка, что несколько расходилось с её устоявшимися за долгое время убеждениями.