Матти долго стоял, не двигаясь, обхватив микрофонную стойку так сильно, что костяшки его пальцев побелели. Собственные руки внезапно напомнили ему птичьи лапы, и от этого ему стало не по себе. Но стоило Мате взглянуть на своего басиста, этого жизнерадостного эльфа, что смотрел на него с радостным ожиданием − Лате верил в него как никто, Лате нисколько не сомневался в их успехе − и всю нервозность как рукой сняло.

− HYVÄÄ ILTAA, OULU! − заорал он. Да так, что даже люди, сидящие в баре, его услышали. Пусть знают, что на сцене новые боги. − Me ollaan Dead Pam Helsingistä!*

Он даже сам не подозревал, что может так классно вопить.

А потом он прижался губами к микрофону и инфернально прошипел:

− That’s what I need! Your cold bloody lips!

Как Вилле Вало, только круче.

И началось шоу.

Они уже не были теми обычными парнями из начинающей группы, что ехали в такую даль и мечтали о горячем кофе. Они преобразились, истинные сущности их вылезли наружу. Вот кто бы мог подумать, что Антти, этот вечно чему-то недовольный и почти всегда молчащий чувак, может рубить такие шикарные соло? Йуусо − просто зверь ударных, он обрушивается на несчастную установку как псих. Их песни звучат куда лучше, чем в записи − ярче, выразительней.

Матти так хорош со своей блестящей каштановой гривой, рассыпавшейся по спине, с огромными синими, как предзакатное небо, глазами. И его голос определенно обращает на себя внимание, и нет, это не просто его фантазии − народ действительно подтягивается к сцене, чтобы послушать их. Он видит, как в зале люди переглядываются и кивают друг другу головами − таково оно, восхищение суровой сдержанной северной публики. Нелегко заставить их визжать и бесноваться. Впрочем, очень скоро настанет и такой день.

А вот кое-кто в зале уже набрался и даже пытается устроить слэм. Матти подбадривает их, забравшись на усилитель и хлопая в ладоши. Спрыгивает оттуда, чуть было не навернувшись со сцены − не страшно, эпичные падения − это рок-н-ролл! Они с Лате синхронно мотают головами, улыбаются друг другу, сходятся, столкнувшись гитарами. Лате, кстати, ведет себя раскованнее всех − он улыбается коварно, как-то плотоядно, но в то же время мило, этакий эльф-вампир. Он мелькает то тут, то там, и постоянно заигрывает с аудиторией.

Это определенно стоило мучений в студии и долгого путешествия в холодной машине.

Но чудо имеет свойство быстро заканчиваться. Счастье − в мгновении, и вот, оно уже промелькнуло. Матти, допев последнюю песню, обессилено падает на колени. А ведь сет у них был совсем небольшим. Ничего, скоро он будет вытягивать и двухчасовые перфомансы.

− Ei pahaa!** − кричит кто-то из зала.

Он устало улыбается, откинув намокшие волосы с лица. Можно было, конечно, выразить свой восторг и более красочными эпитетами, но такова уж она, наша сдержанная северная публика. «Сдержанная, но искренняя», − думает он, пока они все поднимаются, обнимаются, кланяются толпе и уходят, уступая сцену хедлайнерам. Уходят насладиться холодным, нет, ледяным пивом. Неужели каких-то пару часов назад они замерзали? Теперь им жарко, как в сауне.

***

Но когда волна эйфории отступает, когда фестиваль потихоньку сворачивается, приходится спускаться с небес. И думать о более земных вещах. Например, где им спать.

Большинство групп осталось в спа, там же, где фестиваль и проводился. Но отель был забит под завязку, да и не могли они себе пока позволить такого. Было принято стратегическое решение ехать до ближайшего мотеля в пригороде. За руль посадили Антти, как самого трезвого из компании. Но «самого трезвого» не означало «трезвого вообще». И, конечно, никто не вспомнил о необходимости заправиться. К тому же они явно свернули куда-то не туда. И стоило им понять это, как машина встала.

И вот они одни на шоссе, и ни одной машины, как назло. Лишь олени. А мороз все крепчает.

Спустя час они поняли, что отсидеться до утра − это вовсе не вариант. Так их и найдут, примерзшим к сидениям фургона. Поэтому они вылезли из машины и пошли пешком. Но предполагаемый мотель все не показывался. И тогда в коллектив прокралось отчаяние. А потом его верный спутник − безумие.

Матти уже рассуждает о плотоядных оленях, что вскоре растерзают их хладные тела, а Лате спрашивает, будет ли вокалист держать его за руку в его последние минуты. Йуусо шагал молча, стиснув зубы, но казалось, еще немного, и он тоже поедет крышей.

Мороз стоял такой, что телефоны сразу выключались. Антти озябшими пальцами тыкал в кнопки своего коммуникатора, но тот безмолвствовал. Антти хотелось устроить своим коллегам полный разнос, но он сдерживался из последних сил.

− А я хотел нанести свой город на карту мира… − услышал он обрывок разговора. И опять пошло что-то про оленей. Это бесило его еще больше. Вот какого черта нужно обязательно помирать так нелепо? В компании сбрендивших на всю голову…

И в этот момент экран его телефона засветился. Буквально на пару секунд, но он успел разглядеть карту их местоположения. Что-то щелкнуло у него в мозгу.

− Сейчас же все заткнулись! − сказал он. И неожиданно для самого себя отвесил вокалисту пощечину. Кажется, так полагается приводить в чувство.

− Никаких… оленей!

И без того большие глаза Матти расширились почти вдвое.

− Приходите в себя, сейчас же! − он так же хлопнул по щеке Лате, отчего тот замолк и почти испуганно уставился на него.

− Эй, а мне-то за что? − обиженно воскликнул Йуусо.

Наконец-то они его слушали. И очень внимательно. Это был его звездный час.

− Значит, так! Примерно в километре отсюда есть один коттедж. Мы тут когда-то отдыхали с родителями. Сейчас мы все сворачиваем с шоссе в лес и идем туда. Идем быстро. Там разбиваем окно, ломаем дверь, как получится, разводим огонь, и сидим, греемся, хорошо проводим время… пока не приедет полиция. Всем ясно?

Они стояли, опешив. Никогда еще они не видели, чтобы Антти был так зол и так решителен. И никогда не слышали от него столько слов сразу.

Под северным небом, под ясными северными звездами они долго смотрели друг на друга. А потом вдруг все дружно захохотали как ненормальные, даже Антти.

И бодро зашагали к лесу, согреваемые новой идеей, подстегиваемые внезапно открывшимся вторым дыханием. Матти даже запел:

«Täällä Pohjantähden alla, korkeimmalla kukkulalla katson kauas kaukaisuuteen, tulet uniin uudestaan…»***

И все подхватили. Это было странно, но даже красиво − глубокие мужские голоса, хрустящий под ногами снег, удаляющиеся фигуры в ночи. Если бы Лате напряг память, он бы смог вспомнить фильм, на который это было похоже, а может, даже и не один. Они все углубляются в лес, и голоса становятся все тише. Вот уже зрителям и не видно ничего. Только дорогу, лес и звезды.

Доберутся ли они благополучно до коттеджа? Отнесется ли полиция понимающе к восходящим звездам финского металла? А может, они на самом деле встретят плотоядных оленей? Или, снова свернув не туда, выйдут к морю, на отколовшейся льдине обогнут Скандинавский полуостров и прибудут, уже не очень живые, в Копенгаген?

Последние варианты маловероятны, но все же, когда речь идет о группе «Dead Pam», не следует сбрасывать их со счетов… И что вообще будет с ними дальше? Не затеряются ли они среди сотен других финских групп, которые, словно грибы после дождя, начали появляться в двухтысячных годах?