– Вот бы хоть глазочком посмотреть на неё, – проговорил он.
Аргадор, взобравшись в седло, усмехнулся.
– Лучше не надо. Говорят Мария-Анна столь прекрасна, что всякий мужчина взглянувший на неё хоть раз, навсегда теряет покой. Всю свою оставшуюся жизнь он будет мечтать лишь о ней. Его сердце навсегда обречено изнывать от мучительной тоски по её красоте, с которой не может сравниться ни одна другая земная женщина.
Старик Готэ фыркнул.
– Какая чушь! Она обычная женщина. Да к тому ж и старая. Ей давным-давно за тридцать. И всякий нормальный мужик тут же выкинет её из головы, сойдясь с любой молодой девкой из Уайтвела.
– Ты, Готэ, просто старый осёл, – беззлобно сказал Аргадор. – Все девки Уайтвела не стоят и одного ноготка нашей королевы. Мария-Анна не только прекрасна как греческая Навсикая, от красоты которой трепетали даже гранитные скалы, она еще мудра и проницательна как Афина Паллада. Она великая женщина. Весь Старый Свет признал это. Чужеземные владыки смиренно внимают её слову, мудрейшие старцы Запада и Востока с благодарностью принимают её советы, на самых дальних островах за морями и океанами её почитают и моляться об её благополучии, даже иноверцы-магометане и их дикие государи почтительно склоняют пред ней головы и славят её имя. И ты говоришь что она обычная женщина?
Жийом с восторгом слушал Аргадора.
Старый же Франсуа недобро поглядел на рыцаря и спокойно произнес:
– Она обычная хитрая баба, которой хочется власти, богатств и любовных утех. Ядом или колдовством она свела в могилу нашего истинного короля, Джона Книжника. Вот он был настоящим Вальрингом, отважным и благородным. И начитанным похлеще иного святого отца. Но видимо сам дьявол омрачил его разум в тот скорбный для всех нас день, когда он встретил эту девицу и решил что она достойна стать нашей королевой. Через полгода она родила сына, наследника престола, якобы плоть от плоти нашего короля. Вот только многие считают что в этом деле принял участие маркиз Виньон Салет, безбожник, пьяница и плут, но при этом красивый как Люцифер. И потому я очень сомневаюсь что в юном принце есть хоть капля крови Вальрингов. А еще через два месяца наш король вдруг умер от странной болезни, от которой его не смоги исцелить лучшие лекари королевства.
Восторг Жийома поугас. Он глядел на деда с удивлением.
– И кроме того поговаривают, – добавил Франсуа Готэ, – что этот герой Азанкура, молодой граф Ливантийский, стал Верховным командором только потому что приглянулся нашей королеве как мужчина. Кто знает, может быть она и королем бы его сделала, если бы не заболел её сын. А тут что ж, когда родное чадо страдает, то наверно даже такой как она уже не до постельных забав.
– Принц болен? – Спросил молодой человек.
– Говорят очень тяжело, едва встает с кровати и бледный как снег. Я говорил с Пилем-акробатом, его труппа совсем недавно была в столице и там все это знают. Видит Бог, я вовсе не радуюсь тому что ребенок заболел, но клянусь Пресвятой Девой, его мать заслужила это. Кости нашего мертвого короля взывают к мести.
Дальше трое мужчин продолжили свой путь в молчании, даже всегда неунывающий жизнерадостный Жийом притих и сидел о чем-то задумавшись.
2.
Мария-Анна сидела на мягкой скамейке, привалившись к стенке своей роскошной кареты и неотрывно глядела через венецианское стекло на проносящийся мимо однообразный лесной пейзаж.
Марии-Анне было очень тревожно. Тяжелые гулкие мысли метались в её голове. Не в силах успокоиться и сосредоточиться на чем-то одном, она думала то о Роберте, своём несчастном больном сыне, то о неприятных словах Риши, страшной ведьмы из Даргобурского леса, такой же древней как сам этот лес, то об узнике в тюрьме Сент-Горт на Бычьем острове. И страх сжимал её сердце. Но она не понимала до конца чего именно она боится. Смерти сына? Дурных предсказаний ведьмы? Или взглянуть в глаза узника из тюрьмы Сент-Горт? Вроде бы всего этого сразу и чего-то еще большего. Мир, который всегда казался таким простым и ясным, который, как ей представлялось, она вполне может контролировать вдруг перестал быть таковым. Она всегда знала чего она хочет в этой жизни. И получала это. И когда она стояла рядом с постелью своего умирающего супруга, благородного короля Джона, бережно держа его пылающую руку и с нежной любовью взирая на его изможденное вспотевшее лицо с красными пятнами горячки, ей было совершенно ясно что всё что происходит это правильно и мудро, ибо такого её желание. И глядя на высокий лоб своего мужа-монарха, она неторопливо размышляла о том какой великой королевой она будет, когда не станет короля. Всё так и получилось. Уже одиннадцать лет она единолично повелевает громадной страной и трубадуры, труверы и менестрели во всех концах Европы поют о том, что нет на свете прекрасней королевы, и справедливей нет, и беспощадней чем та, которая зовётся Марией-Анной. О да, она умела быть беспощадной. И все они, все, и коварные интриганы-кардиналы, и холеные напыщенные советники-министры, и своевольные гордые северные бароны, и заносчивые армейские маршалы, и строптивые мятежные магистры-рыцари, и жадные евреи-ростовщики, и даже высокомерные папские легаты, все они в конце концов склонились перед ней, признали её силу, её право быть над ними, стоять выше них и повелевать. Она умела быть беспощадной, беспощадной и жестокой. И с блуждающей недоброй улыбкой на красивых пунцовых губах, она вспоминала как в Сюр-Мере пылали корабли наглых еврейских купцов, посмевших не платить налоги которые она придумала для них; как в Гиклане корчились у её ног и молили о пощаде разрываемые на части бунтовщики-бароны; как извивался и выл посаженный на кол Саже Леврон, прозванный Принцем воров и решивший что это он повелевает столицей страны, а не она; как неистовствовали и с пеной у рта проклинали её имя сжигаемые на кострах мятежные магистры могущественных рыцарских орденов; как в Ниварре вдоль Поненской дороги стояли на коленях сотни и сотни изменников, предавших свою королеву и перешедших на сторону испанцев и как она шла по этой старой, проложенной ещё римлянами, дороге вместе с командой палачей и те по её знаку огромными мечами разрубали предателей. Она не боялась крови, не боялась становиться причиной страданий и смерти других, не боялась их злобы и проклятий, она знала что у неё великая судьба, она больше и значительнее чем все эти кардиналы, бароны и магистры вместе взятые. Ей казалось что весь мир стоит перед ней почтительно склонив голову и ждёт её приказов. Но теперь это удивительное восхитительное ощущение померкло, рассеялось, стало призрачным. Вроде бы всё осталось как прежде и тем не менее что-то неуловимо переменилось. Словно этот самый мир, эта огромная Вселенная, смотрят на неё уже не почтительно и выжидательно, а насмешливо и глумливо.
Да, теперь всё изменилось.
Роберт уже несколько месяцев страдал он невыносимых головных болей и ломоты в суставах. Он всё реже и реже вставал с постели, иногда впадал в странное забытьё, иногда в какое-то подобие горячечной лихорадки. Еще совсем недавно бойкий веселый мальчишка-непоседа, выдумщик и озорник, теперь он превратился в жалкую тщедушную бледную немощь. Теперь он плакал и стонал от боли или лежал неподвижный и мрачный с остекленелыми устремленными в пустоту глазами. И сердце матери разрывалось на части при взгляде на него. До этого момента Мария-Анна и сама до конца не представляла насколько сильно она любит этого маленького человека. А сейчас эта любовь, словно соленая тёплая морская вода поднималась из самых глубин её души и накрывала её с головой, не давая дышать, думать и ясно видеть окружающий мир. По ночам целыми часами она лежала на своей бескрайней роскошной кровати под балдахином из бесценных византийских шелков и беззвучно рыдала, задыхаясь от мучительной тоски и ужасных мыслей о том что Роберт навсегда уйдёт от неё.
Ей казалось она испробовала всё. Лекари всех мастей и рангов побывали в покоях принца. Мальчика поили горькими отварами, натирали пахучими мазями, кололи раскаленными иглами, обёртывали тканями с бальзамами, пускали кровь, промывали желудок, ставили клизмы, кормили тошнотворными порошками, обкуривали целебными смолами, растягивали на деревянных рамах, истязали укусами пчел и муравьев, но всё было тщетно. О здравии принца проводили бесконечные молебны, Роберта возили по церквам и монастырям, заставляя его целовать различные святыни, прикасаться к гробницам с мощами, омываться святой водой, часами простаивать на коленях перед знаменитыми иконами, петь псалмы и испрашивать у Небес исцеления. Это не помогло. Принцу стало хуже. Тогда пришел черед разных колдунов, магов, звездочетов, знахарей, чудотворцев и ворожей. Привозили даже диких вонючих шаманов из полуночных стран ледяного Севера и раскаленных Африканских пустынь. Мальчик не выздоровел.
