АЛЛАДИНА АЙБАБА

Для меня все невозможное возможно. Я всеведуща, всесильна, чрезвычайно высокого мнения о себе и, что главное, распространяюсь в замечательной самодвижущейся упаковке. Можешь сама рассудить, что из этого соответствует истине.

Д. Адамс

Когда рассеялся дым и стихли восклицания: восхищения Трататуна, ругательства Ясны и комментарии Ловда, включающие и то, и другое, - мы смогли осмотреться, где же мы оказались.

Вокруг были стены, украшенные всевозможными видами оружия и дорогими коврами. Ковров не было только на потолке, но их с лихвой заменяла прекрасная роспись, изображавшая самые интересные сюжеты из священных писаний местных жителей, как-то - поглощение обеда, поглощение ужина, поглощение завтрака и послеобеденный сои. Под ногами, помимо ковра, тут и там валялись павлиньи перья, кисточки для рисования, карандаши, квитанции за оплату арендуемого помещения, разорванные в клочья письма и прочая экзотика. Всю восточную стену занимал гигантский мольберт, хотя это сложно было назвать мольбертом, так как мольбертом служила сама стена. Гигантское полотно было просто прибито гвоздями к стене, и на стремянке восседала сама Алладина АйБаба, что-то увлеченно рисуя на холсте.

Мы внимательно присмотрелись к изображению: на картине были наброски батальной сцены "Трое за столом, не считая поросенка". Картина, по-видимому, уже двигалась к своему завершению, что придавало художнице бешеного азарта и вдохновения. Алладина бормотала себе под нос модную песенку "Где мои сто тридцать лет?", постепенно переходя на размеренный речитатив. Нас она не замечала.

Я тактично кашлянула, дабы АйБаба обратила на нас внимание. Но это не помогло. Тогда мы стали кашлять по очереди и все вместе, но вдохновение было настолько сильным, что на нас у Алладины уже просто не хватало концентрации.

- Алладина! - крикнула я что есть мочи.

Художница, не оборачиваясь, рявкнула в ответ:

- Пошел вон! Сколько можно? Евнух несчастный! Проваливай на все... на все... Короче, выход там же, где и вход. Иди отсюда!

Мы раскрыли рты от недоумения и непроизвольно в один голос воскликнули:

- НИ ФИГА СЕБЕ!!!

И вот тут-то АйБаба стала медленно оборачиваться. Пока она это совершала, лицо ее претерпевало ряд поразительных метаморфоз, начиная от жуткого гнева, способного испепелить, до умиления, способного сделать то же самое, но от любви.

- Не может быть! Акупунктуре своей не верю! Йо! Какими кармами?! Это правда ты?

- Как ни печально, но это я.

- Почему печально? Ведь это же такое счастье!

- Правда? Ты рада?

- Ну конечно! А что?

- Но ведь твое приглашение пришло мне еще два года назад.

- Разве это имеет значение?! Главное, что оно дошло к тебе, а ты ко мне!

- Ох, Алладина, ты все такая же веселая!

- Да уж, веселая. А это кто с тобой?

- Знакомься, это мои ученики: Ясна, Трататун, Ловд.

- Очень приятно, - по очереди ответили мои ученики.

- Взаимно. Йо, а ты давно... ох, что я спрашиваю, конечно, давно, я за своей работой уже ничего не замечаю. Последний будильник, который попадался мне на глаза, я разбила уже... дай памяти... пять лет назад.

- Разбила? Почему?

- Понимаешь, тикают они, будильники эти. Знаешь как: тик-так, тик-так.

- Ну?

- Вот тебе и ну! Я изучила язык часов, потратила на них все свои лучшие годы! И что ты думаешь? Знаешь, как переводится с часового языка на человеческий "тик-так"?

- Как?

- "Не успеешь, не успеешь"!

- Во дела!

- Ладно, что-то я совсем теряю гостеприимство. Вы, наверно, с дороги есть хотите?

- Э-э...

- Очень! - не растерялся Трататун.

КУШАТЬ СЪЕДЕНО!

Поэтому дайте своему ребенку передохнуть, идет?

Цитата из "Практических советов родителям в страдающей фрактальным психозом Вселенной".

Д. Адамс

Мы сидели за огромным подносом, расположившись на полу, и с наслаждением ели фрукты. Пока дети молча поедали дары природы, мы с АйБабой обменивались последними новостями.

- Йо, ты слышала, что на последнем слете ведьм был объявлен новый профсоюзный устав?

- Нет, я на собрания не летаю. А что за устав?

- Это не устав, это смертный приговор! Там говорится, что тех, кто не уплатил членских взносов на восстановление Лысой горы, больше на шабаш пускать не будут. Мол, сколько можно, гора превращается в холм, а ведьмам хоть бы что!

- Вот это да! Можно подумать, они вообще ее собираются восстанавливать! Кстати, до меня дошли слухи, что Золушка опять замуж вышла.

- Да, как ни странно, но вышла.

- И за кого?

- За... Йо, кажется, твои малыши собираются тихо слинять из-за стола.

Я оглянулась - так и есть, остановленные словами АйБабы детки замерли у выхода из комнаты.

- И куда это вы намылились, мои хорошие?

- В туалет! - быстро среагировал Ловд.

- Не ври!

- Если хочешь, давай мы останемся, и минут через пять ты сама убедишься, что мы хотели именно туда.

- Находчивые у тебя малыши, - похвалила злодеев Алладина. - Отпусти их, что им наши бабские разговоры слушать. У них кровь молодая, по жилкам бежит, как весенние ручейки, - пусть побегают. Только смотрите, куда попало не лезьте.

- Хорошо, мы будем осторожными, как мотылек у свечки.

Дети выбежали из комнаты, а я, повернувшись к АйБабе, продолжила беседу:

- Послушай, Алладина, как так получилось, что ты занялась живописью? В МИСТЕРЕ ИСТУКАНЕ у тебя, насколько я помню, склонностей и патологических стремлений к искусству не наблюдалось.

- Ой, и не спрашивай! Здесь магией никто не пользуется, никакого спроса на мои услуги нет.

- Почему? Неужели не нужно кого-нибудь приворожить, пригвоздить, присушить, приговорить, вылечить, в конце концов!

- Ты не поверишь, но нет!

- За какие же деньги ты живешь?

- Вот с картин и живу. Картины на тему обеда, ужина и завтрака пользуются колоссальной популярностью. Я единственная, кому хватает терпения нарисовать полотно во всю стену, вот у меня и есть постоянная, непрекращающаяся и ненаедающаяся клиентура.

- А остальные?

- Остальные так много рисовать не могут. Не успевают. Слишком долго обедают.

- Странно. Какого же черта ты тогда тут сидишь? Перебирайся ко мне, у меня не рай, конечно, но подзаработать можно. Тем более что во время учебы ты была одна из лучших ворожилок.