Это разом привело в чувство.

Закашлявшись, заметила бордовые капли на земле.

Меня подняли и привязали за запястья к столбам. Отойдя на шаг, женщины переглянулись. Они явственно видели кровь, капающую с моего подбородка. В их глазах читался страх.

– Десять ударов розгами, – скомандовала та, что грозилась мне расправой с утра. Искривив губы, я зло улыбнулась.

Душа Клэти медленно растаяла в тумане, шёпот умолк.

Лиф моего платья рывком опустили до талии.

Свист и спину обжёг удар. Пауза. Словно, чтобы продлить мучительную агонию.

Прикусив губу, я повернула голову в сторону реки, чтобы не видеть эти довольные рожи.

Всплеск волн. Из белёсой дымки проступили силуэты лодок. Жрицы возвращались с добычей.

Новый удар.

Закрыв глаза, я досчитала до пяти.

Ещё удар.

С глаз брызнули слёзы. Но не от боли, а от лютой злобы, что прижигала моё сердце. Казалось, душа покрывается льдом, неспособная что-либо чувствовать.

Ещё один удар.

Лодки причалили. Женщины громко переговаривались. А затем они вытащили на берег крепко связанного огромного мужчину.

Удар.

Я захрипела, ноги подкосились, но я всё ещё пыталась устоять.

Удар. Ещё один, но сильнее.

Не выдержав, опустилась на колени. Вскинув голову, наблюдала, как пленного повели в храм. Проходя мимо столбов, он скользнул по мне взглядом и остановился. Встал как вкопанный. Я видела в его холодных серых очах такую глубокую жалость, что мне стало стыдно за себя. Вздёрнув подбородок, я улыбнулась ему, пытаясь вложить в этот жест всю смелость, что во мне осталась.

Мою спину обжёг новый удар, но я не дрогнула.

Мужчина моргнул, словно это его стегали розгами. Его лицо подёрнулось странной дымкой. Это длилось мгновение, но я была так заинтригована, что пропустила очередной удар.

«Туманник» – мои губы зашевелились, по подбородку стекала капелька крови.

«Печать безмолвия» дала магическую трещину.

Он удивился, поняв, что я сказала и кивнул.

– Шевелись, – его сильно толкнули в спину. Но он не двигался, разглядывая меня. Его взгляд настойчиво ловил мой.

Ощутив последний десятый удар, я замерла. Из уголков моих глаз скатились крупные слезинки.

Мужчина оскалился. Отвернувшись, он пошёл вперёд.

Стоя на коленях, я всматривалась в белёсый туман. Темнело. Врата верхнего яруса храма с грохотом закрылись, оставляя меня снаружи.

Значит, так решили поиздеваться.

Закрыв глаза, я вслушалась в пространство вокруг себя. Как же странно тихо было, только вода плескалась, накатывая на илистый берег мелкими волнами. В низких оконцах храма медленно разгорались лучины. Мелькали бесформенные тени. Только моя комната продолжала быть тёмной.

Всплеск воды и снова тишина. Холодало.

Сверху упал мелкий камушек, подняв взгляд на второй ярус наземной части храма, обнаружила, что за мной наблюдают. В сумеречном свете я легко разглядела фигуру мужчины, застывшего у окна. На его шее сверкнул магический ошейник. Пленник внимательно вглядывался в моё лицо. Мне стало немного стыдно за спущенное платье. Хотя, скорее всего, он испытывает жалость и ему не до моих прелестей.

Тяжело вздохнув, я опустила голову.

Землю окутал мрак. Сейчас я была даже рада темноте. Взгляд мужчины нервировал. Он всё не отходил от окна, словно прикипел к нему.

Меня посетила странная мысль. А что если именно с ним верховная заставит пройти ритуал зачатия.

Меня передёрнуло, но странная тревога не отпускала. Думки одолевали, будто подсознание пыталось выдать мне некую идею. Я снова украдкой взглянула на пленного.

Смотрит.

Вот что ему нужно? Высоченный черноволосый красавец буквально дыры во мне прожигал. Я никогда не видела столь физически мощного человека.

Как его, вообще, пленили? Как такого могли одолеть женщины?

Я искренне недоумевала, но тут же вспомнила своего отца. Да он был не столь силён, но всё же иной, как и этот воин.

Жрицы знали способы справиться с теми, кто сильнее.

Их оружие подлость.

Скрипнула дверь, и ко мне поспешили две совсем юные послушницы. Улыбнувшись, девочки принялись спешно развязывать верёвки, всё время оглядываясь на воду.

Боялись появления мёртвых.

Но всё было спокойно. Наконец, мои руки опустились. Они так занемели и отекли, что мне было физически больно. Взвалив на свои плечи, послушницы потащили меня в храм. Подняв голову, снова поймала на себе тяжёлый взгляд пленника.

Оказавшись в своей комнате, умылась ледяной водой и легла на узкую твёрдую койку.

Сон не шёл, казалось, произошло что-то необычное, но я этого не заметила. Моя интуиция шептала быть осторожнее. Но где она, эта опасность?

Ночью мне снилась Клэти, она сидела на кухне и, чистя рыбу, открыто улыбалась нам. Она снова была жива и стремилась хоть чем-нибудь помочь. Я же смотрела на неё словно со стороны, понимая, что её уже нет.

Она никогда больше не сбежит из своей комнатки, не сядет тихо рядом с тобой возле ящиков с водорослями, не нарисует на дощечке смешную рожицу.

Клэти больше нет.

Из тяжёлой дремоты меня вывел противный звон.

Понимая, что пора просыпаться, я еле разлепила глаза. Голова раскалывалась от гудящей боли. К спине невозможно было прикоснуться. С трудом одевшись, я поспешила к своей лодке, но на выходе меня неожиданно остановила верховная.

– Сонья, – я замерла, услышав этот ненавистный старческий голос, – ты почему вчера так долго прохлаждалась в тумане?

Поджав губы, вытащила из кармана чёрный уголёк и показала ей, намекая, что прежде чем у меня что-то спросить, впрочем, как и у любой послушницы, неплохо бы обзавестись дощечкой. Эта древняя карга словно специально каждый раз окунала нас в нашу ущербность, причиной которой сама и являлась. Эта она проводила над нами обряды. Она отнимала наши голоса.

Чтобы не плакали.

Чтобы не звали по ночам своих близких.

Чтобы не напоминали ей, что мы живые люди, испытывающие боль.

– Напиши на стене, доченьки потом вымоют.

Это её «доченьки» вызвало во мне такой гнев, что я готова была черкнуть угольком сейчас всё, что я о ней думала. Только она и сама это прекрасно знала.

– Пиши. Что же тебя задержало?

«Нашла только водоросли, – нацарапала я, солгав, – но хотела вернуться с чем-нибудь посущественнее».

– Ааа, – протянула она, – о сёстрах заботилась?!

«Мы же большая счастливая семья» – дописав последнюю букву, я придурковато хохотнула.

Жрица вмиг растеряла всю свою напускную доброту.

– Сегодня остаёшься в храме, – процедила карга сквозь зубы. – Сначала покормишь наших гостей, – это она так о пленных, догадалась я, – а потом спустишься на нижний ярус и займёшься с остальными уборкой кладовых.

«Клэти мало, ещё крови хотите?».

Жрица, молча, прочитала надпись и со скривлённым злобой лицом спешно стёрла её со стены, а затем, развернувшись, залепила мне звонкую пощёчину, заставив рассмеяться.

– Ты с каждым годом становишься всё безумнее. Тобой невозможно управлять, Сонья.

Её слова прошли мимо. Я и сама понимала, что не вполне адекватна, но у моего лёгкого помешательства были свои причины. Это помогало мне выжить, только и всего. Развернувшись, я воротилась в храм и направилась на кухню.

– Я не отпускала тебя, Сонья! – в ответ на крик старухи, я лишь махнула рукой. Да она могла сейчас меня наказать, но оно того стоило.

Мне нравилось отравлять её жизнь.

Нравилось смешивать эту каргу с грязью.

Я мстила ей, раз за разом окуная её мордой в свою ненависть.

На кухне уже стояли приготовленные миски с рыбной похлёбкой, в которой сиротливо плавали веточки разваренных водорослей.

Услышав тихое постукивание, я обернулась к послушнице – поварихе. Пожилая женщина кивком головы указала мне на отдельно стоящую деревянную миску, а затем взяла ложку и произнесла губами: «Ешь».