– Верно, – улыбнувшись, кивнул Дар. – В отличие от инкуба я бы и не дал тебе скучать, – поднеся руку к лицу Лэр, он огладил щеку, влюбленно взглянул: – Тогда у тебя бы и мысли не возникло о том, чтобы позвать ангелов в Демонию по особому пропуску. К тому же, ты видно забыла, что мы с Таро едва не потерпели фиаско из-за метки.

– Знаю я. – глядя в его большие темно-синие глаза, она мысленно сожалела о том, что так близко подпустила к себе кардиналов и уже стала сомневаться, разумно ли было начинать заводить отношения с Им-Мином, которые изначально обречены на провал. "А, может быть, эту мысль мне сейчас внушает именно сам Дар? Вампиры ведь это умеют… – предположила она и тут же подумала: – Но, все же, знаю не понаслышке, в виду вечной холодной войны, ангелы и демоны не могут быть вместе. А это их редкое перемирие совсем ничего не значит».

– Эти твои мысли… – вампир пронзительно взглянул – …мне они неприятны.

Из-за одолевшей сумятицы демоница забыла выставить блок, потому Дар сейчас так легко прочел весь тот хаос в ее голове. Услышав было слова фон Кейзерлинга, она дернулась, но тот, жестко перехватив ее за запястье и притянув к себе так, что их лица оказались в будоражащей близости, дрожащим голосом произнес:

– Ты сожалеешь о вышеупомянутом вовсе не из-за отсутствия высоких чувств ко мне, что весьма прискорбно. А из-за того, что продолжи ты играть со мной в любовь, Асмодей, вероятнее всего, до сих пор бы считал, что Таро его сын.

Илэриас взглянула на него с широко раскрытыми глазами: «С каких это пор он стал таким дерзким?» Но, поскольку он говорил, как есть, она стыдливо опустила голову и, заставив себя, едва слышно попросила:

– Прости. Обними меня. Мне бы хотелось, чтобы ты меня обнял. Пожалуйста. – демоница было растерялась из-за собственных слов, но, взяв себя в руки, уверенно взглянула в глаза лучшему в своей жизни мужчине.

От услышанного фон Кейзерлингу сделалось не по себе, ему даже показалось, что он ослышался. Испытывая неловкость, Дар отпустил ее руку, обернулся по сторонам – на мимо проходивших людей, затем, вернув ей взгляд – мужчины, давно уже плененного ее неземной красотой, сдался: уголки его губ дрогнули, расплылись в улыбке. Расставил руки, чтобы Илэриас могла обвить его талию, и заключил ее в крепкие объятия.

– Мне очень нравится, когда ты улыбаешься, делай это чаще, – не удержалась демоница, краснея от того, что вампир чуть было не передавил ее хрупкое тело пополам.

– Лэр, – позвал он вновь, и ей показалось, что голос его сделался каким-то охрипшим.

– Да?

– Я… очень счастлив, что ты появилась в моей жизни, несмотря на все, что происходит сейчас.

Он совсем не то хотел сказать. Илэриас поняла это по многозначительному молчанию вначале – за тем мягко отстранилась и, склонив голову вбок, пообещала не сколько ему, сколько самой себе:

– Дар. Я буду стремиться сделать тебя еще счастливее.

– Звучит, как признание в любви, – замечая решимость в глазах демоницы, осчастливленный вампир рассмеялся и, вновь прижав ее хрупкие плечи к своей груди, поднес ее ладонь к лицу тыльной стороной, чтобы с жаром запечатлеть там поцелуй.

Поймав его обожаемый взгляд, в этот раз Лэр смущенно опустила ресницы. Неизвестно, сколько бы они так простояли, но оба в один момент осознали, что притягивают к себе любопытные взгляды прохожих. Среди людей эта парочка и правда выглядела весьма колоритно, в особенности из-за готического образа Дара.

Поняв это, вампир мягко потянул за собой демоницу. Они прошли несколько кварталов прямо, а потом свернули влево, нырнув в короткий тоннель. Когда вышли из него, перед собой Лэр увидела обычный дом с высоким литым забором.

– Своего-рода штаб-квартира. Думаю, тебе там понравится.

Не успели они приблизиться к двери, как собственной персоной встречать их вышел преображенный Дали.

– Э-э-э, – издала демоница, слегка опешив от его модного городского лука и остриженных волос цвета льна. Помнится, раньше они у него были очень длинными, почти как у Асмодея.

– Я смотрю, мне снова придется тебя сторожить? – улыбнувшись, он подмигнул и распростер руки для объятий, как до него Дар: – Я рад тебя видеть, герцогиня, – уже крепко обнимая, искренно сознался он. – Прошло шестнадцать лет, и я даже успел соскучиться, едва волком не вою.

– Ты итак волк, – зло зыркнув, прыснул Дар и ревниво отодвинул их друг от друга.

– О, Дали, я тоже рада тебя видеть.

– Ав-ав! – шутливно прогавкал он, переглянувшись со старинным другом, и затем оба озорно осклабились, взглянув на Лэр.

– Прям, "Сумерки" какие-то, – подумалось ей сперва, но, как оказалось, сказала это вслух, затем, будто опомнившись и поднеся ладонь ко рту, испуганно взглянула на Дара.

– Кэтрин Хардвик? – правая бровь вампира в изумлении взлетела вверх, а руки его расслабленно опустились на бедра.

– Да.… Да, – губы демоницы скривились в извиняющейся улыбке.

– Что? О чем вы? – ничего не понимая, Дали смотрел то на нее, то на него, пока они загадочно улыбались друг другу.

– Наша герцогиня была еще девчонкой, когда снимали этот фильм, и жила в мире людей. – Не отрывая заинтересованного взгляда от Илэриас, бросил Дар другу через плечо.

– Да. И я любила его пересматривать, как и все подростки своего времени. – Уперев руки в бока, укоризненно взглянула та на вампира. – И, вообще, я не фанатела от этой экранизации, как некоторые.

– Мда-а, странное кино, – согласился Дар и, завлекательно прикусив нижнюю губу, притянул демоницу к себе.

Оба застыли, принявшись с нежностью смотреть друг другу в глаза, и Дали даже начало казаться, что они вот-вот поцелуются.

Сейчас Лэр ощутила себя такой же счастливой, как тогда рядом с отцом своего сына Хиро – Абигором. Но им с провидцем вселенная мало отвела времени: каких-то шестнадцать лет. «Может, именно такой и должна быть настоящая любовь?» – подумала она, и ей тут же сделалось грустно.

Для вампира этот момент – что он вновь поцелует первую леди Пекла – в действительности был самым долгожданным и желанным. Только он придвинулся, чтобы завладеть ее губами, как невольно считал ее воспоминания об этом демоне – из-за чего передумал и, отстранившись, укоризненно взглянул.

Ощутив неладное, Дали заскулил. Тогда Дар зловеще зыркнул красными глазами, и оборотень – словно бы поперхнувшись – зашелся кашлем.

– Я пойду. Скоро вернусь, – наставив на оборотня указательный палец, уведомил вампир. «Не позволяй ей высовываться на улицу» – предупредил он друга уже мысленно. И кинув в сторону демоницы прощальный взгляд, ушел.

Стоя возле окна, Лэр проводила вампира взглядом, пока он не исчез…

Только тот скрылся, внезапно внимание демоницы привлекло какое-то движение с левой стороны: прозрачный силуэт метнулся в обход дома и исчез из виду. А она вдруг представила, что это мог быть Асмодей, нашедший ее, чтобы низвергнуть обратно в свой ад.  "Померещилось?"

Осчастливленный кардинал Им-Мин этим вечером намеревался еще раз встретиться с Илэриас. "Ощущение бабочек в животе, легкое головокружение, интенсивное сокращение сердца лишь при мысли о ней… Что это? Похоже на любовь. Да, это действительно любовь!"

Когда он впервые ее увидел, в сердце что-то ёкнуло, а сейчас оно колотилось как сумасшедшее. Еще тогда ему очень хотелось оказаться на месте агента Поднебесья Кхаи, задача которого была охмурить демоницу, дабы выпытать правду, что на самом деле она и другие асмодеевцы делали на Манхэттене. Но почему-то другие кардиналы даже и не рассматривали его кандидатуру.

Теперь Кхаи принадлежит Асмодею, а Лэр почти свободна от чар своего господина. Почти, так как магическая печать документа об их официальном союзе – то есть, браке – еще держит порабощенную наложницу в рамках закона Пекла, не говоря уже о проклятии демонской обители Вертерона.

Сейчас десять утра по Манхэттену и он находится в офисе своей команды. Сидя за рабочим столом и вспоминая дерзкую и бесстыжую близость с Лэр, Им-Мин улыбнулся. Решая мысленно обратиться к ней и спросить, все ли в порядке, он закрыл глаза, изолировав себя от редких реплик между Кимом и Нехусом, и шуршанием их бумаг. Прислушиваясь к налаженному ранее внешнему телепатическому каналу его с Лэр, он задался мучившим его все это время вопросом: "Как ты, крошка? Я скучаю". В ожидании отклика казалось, что сердце на мгновение не стало биться, и он сам не заметил, как не стал дышать. Ответа не подействовало. Ни моментом позже, ни через час, когда он задал вопрос снова.