– Мы? – выражение, с которым Яр переспросил, мне не понравилось, я нахмурилась, но он, уловив мою эмоцию, быстро исправился: – С чего мы будем что-то искать, Стась? Мы скажем, что поезд ушёл, надо было вчера предъявлять требования, а расклад: сегодня отпустил, завтра на бабки поставил – не по-пацански. Я сам с ним поговорю, если что.

Глубоко сомневалась, что Ярослав смог бы что-то предъявить Терневу, но слова парня меня успокоили и порадовали.

– Очень надеюсь, что всё обойдётся. Спасибо, что готов меня поддержать, – искренне поблагодарила.

А Яр воспринял мои слова как команду: подошёл, обнял, поцеловал. Дыхание его участилось, руки заскользили по моему телу, и тут я поняла – пора завязывать со слезами.

Эту часть наших отношений я не очень любила. В моей семье телячьи нежности не приняты. Не помню, чтобы мама меня или отца обнимала, тискала, целовала. Наверное, поэтому я не могла привыкнуть к тому, что Яр постоянно хочет близости. Я спокойно обхожусь без неё, мне кажется, четыре месяца – слишком маленький срок для такого серьёзного шага, как потеря девственности, поэтому попробовала объяснить парню свою позицию, и показалось, что он понял, но нет – забыл разговор через неделю. Тем не менее, несмотря на все его попытки, в свою кровать я его пока не допускала.

Вот и сейчас Яр тоже поспешил воспользоваться моментом моей слабости. Для меня такое поведение неприемлемо – он не меня поддерживает, а свой член пристроить хочет. Поэтому я не поддалась, высвободилась из его объятий. Тем более у меня имелась уважительная причина.

– Всё, всё, Яр, я в душ. На коленях по холлу универа ползала, пол руками трогала. Чувствую себя грязной.

Он отшатнулся, а я поспешила скрыться в ванной.

Когда вышла, Ярослав уже ушёл на работу. Пронесло.

Так я считала ровно до сегодняшнего похода в сауну. Потому что компанию Тернева, к счастью, эти дни не видела, с Яром тоже жили мирно. Поводов вспомнить о том, что хотела выяснить с ним отношения, он не давал. К субботе я расслабилась, но, как выяснилось – рано. Неприятности поджидали меня за углом, и я вляпалась в них по самую макушку… Теперь внимание всей мажористой компании мне обеспечено.

Естественно, как только добежала до ресторана, поспешила поделиться происшествием с Ярославом, который в курсе предыстории, но у бара толпился народ, и сделать это у меня получилось лишь в самом конце рабочего дня в перерыве, который возник у Яра перед сменой в клубе – по субботам он подрабатывал и там.

– А кто там был? – выслушав мой сбивчивый рассказ, спросил Яр, переодеваясь в клубную футболку.

Он меня, вообще, слушал? Вот какая разница, кто там был? Я ему рассказываю, что опять засветилась перед компанией университетской золотой молодёжи, а он список фамилий просит!

– Да не видела я всех, Яр! Только Звездецкую, Тернева, Красавина и Дынева успела заметить, но разве это важно?! Они меня запомнили, понимаешь?! И теперь не упустят возможности устроить травлю в универе. Это их любимая забава, я не раз такое наблюдала. Знаешь, как Звездецкая на меня смотрела? Мороз по коже!

– Не выдумывай, Лиза не такая…

Чего? Я что-то пропустила?

– А тебе-то откуда знать, какая она? Ты её два раза в клубе видел, – я начала заводиться, видимо, пошёл откат, и захотелось на ком-то сорвать досаду.

– Бармен – тот же психолог. Мы как-то с ней говорили. В клубе. Долго. Поверь, у неё куча проблем и без тебя. Ладно, мне пора. Завтра дома поговорим, – Яр клюнул меня в щёку и умчался на вторую работу.

Да уж. Утешил, так утешил. Наоборот – добавил мыслей: о близком знакомстве со звездой моего универа Ярослав никогда не рассказывал. Мне очень не понравилось, как он за неё заступался, и тон, которым он произнёс «Лиза Звездецкая». Надо будет поподробнее выяснить этот момент, но в одном он прав – всё завтра.

Такси нам оплачивал работодатель – ещё один бонус, поэтому надо было спешить. Быстро переодевшись, побежала к машине, в которой уже ждали другие сотрудники.

А вот оказавшись дома в одиночестве и тишине, приняв душ и завалившись в постель, я вновь прокрутила в голове оба эпизода столкновения с неприятной мне компанией. Голос Тернева, его взгляд, его слова… Всё это долго не давало уснуть, заставляя ворочаться и вызывая какое-то странное томление. Как будто кто-то тихонечко щекотал под ложечкой и вызывал жаркую волну по телу. Такое со мной было впервые, и это пугало.

Я слышала, как под утро пришёл Яр, но сделала вид, что сплю. Он улёгся в своей комнате и тут же громко засопел, а мне удалось уплыть в сон под утро. В итоге в восемь еле-еле проснулась под сигнал телефона и заставила себя подняться с кровати лишь силой воли. В универ отправилась с песком в глазах и мешками под ними. Мешки были с тем самым песком, что в глазах, видимо. Запас большой, до ночи не закончится!

Надо было прогулять и выспаться. Попросила бы лекции у Струкова – главного ботана потока, но что уж теперь об этом…

Лучше бы не ходила в универ! Но история не знает сослагательного наклонения.

Я пошла, и опять нарвалась.

Звездецкая настигла меня в туалете, когда я умывалась холодной водой, чтобы взбодриться. На прошлой лекции под монотонный голос препода задремала и чуть не ударилась лбом о парту.

– Ну, привет, овечка, что-то ты часто стала попадаться мне на глаза, – заявила звезда, оглядывая меня с ног до головы с таким лицом, будто я заразно больная. И вообще, что это за обращение «овечка»? Она намекает на мои кудряшки? Сама их терпеть не могу с детства, постоянно вытягиваю, но сегодня, естественно, не успела. Похоже, я получила первое в жизни прозвище. Не удивлюсь, если завтра все начнут называть меня именно так. – Чего молчишь? Язык в жопе?

– А что я должна сказать? – странная она какая-то. Ждала от меня приветствия или, может, ответного оскорбления?

– Хамишь? Бесстрашная такая? Ну-ну, – она неприятно ухмыльнулась, и красивое лицо превратилось в злобную гримасу. – Хочу предупредить тебя. Один раз. Исключительно по доброте душевной: если увижу когда-нибудь рядом с Тимуром Терневым – пожалеешь, что на свет родилась. Поняла меня?

Точно странная. Будто это я ищу с ним встреч!

– Можешь расслабиться. Нужны вы мне больно!

Я попыталась её обойти и покинуть туалет, но Звездецкая преградила путь рукой, уперев её в косяк.

– Не прикидывайся овцой, овечка. Я всё видела. И как ты глазами своими оленячьими на Тима хлопала, и как за руки хватала…

Так, всё, мне это надоело. Девушка явно бредит. Я решительно двинула на выход, скинула руку Звездецкой и, толкнув легонько плечом в плечо, выскользнула в коридор.

Нет, я всё понимаю. И чтобы там ни думала про меня подружка Тернева, я не бесстрашная. Наоборот – осторожная и пугливая, но в такие моменты во мне просыпается упрямство и гордость. Терпеть оскорбления я не буду.

Туалетная беседа меня взбодрила лучше холодной воды, и остальные пары я в сон не уплывала, но и усваивать материал толком была неспособна. Всё прокручивала фразы Звездецкой и придумывала язвительные ответы. Вот всегда так: нужные слова находятся, когда поезд уже ушёл.

Домой шла злая: придётся самостоятельно разбираться во всём, что сегодня давали на лекциях. Так дело не пойдёт. Мне нужно учиться хорошо, чтобы получать повышенную стипендию. Мысли мои должны быть заняты новыми знаниями, а не проблемами со Звездецкой и воспоминаниями о Терневе. Я твердо решила выкинуть всё это из головы, но, видимо, кто-то там, на небесах, имел другое мнение и спокойной жизни решил мне не давать.

Я уже вышла за ворота универа и шла мимо парковки, когда в сумке зазвонил телефон. Полезла искать – вечно он где-то на дне болтается – и зацепилась каблуком за выбоину в асфальте. Летела носом, предчувствуя разбитые колени, телефон и позорище, тело кололо иголочками от хлынувшего в кровь адреналина… но ничего этого не случилось – сильные руки подхватили, когда поцелуй с асфальтом казался уже неизбежным. Меня прижали к рельефному телу, и раньше, чем хриплый голос пронял до мурашек, я вдохнула аромат мужского парфюма, смешанного с естественным запахом чистого тела – мгновенно закружилась голова и во рту пересохло.