Мало найти артефакт, его надо суметь прочитать. Здесь пришлись бы кстати мои знания иностранных языков. Забыл сказать: я до недавнего времени учился на лингвиста в институте иностранных языков. В обязательную программу моего обучения входило изучение двух профильных языков – португальского и английского. Кроме хорошего знания основных языков, я неплохо разбирался в испанском, лишь немного не дотягивая до звания заслуженного полиглота. Мои способности стали пропуском в мир чёрного знания. Сатанистам совсем недавно удалось получить новые данные о том, что Книга написана не на зашифрованном арабском, а на старом португальском – одним, можно сказать, из двух вторых моих родных языков.
В Семье меня встретили с распростёртыми объятиями. Я, как и следовало прилежному ученику, воспользовался расположением членов Семьи и быстро получил высший допуск к знаниям, а затем и к участию в отправлении ритуалов. Тогда я учился на первом курсе, сейчас был бы на четвёртом, если бы не одно "но". С четвёртого курса меня отчислили по вымышленной причине формальной академической неуспеваемости. Настоящим поводом послужила моя смелость в противостоянии с институтскими авторитетами. На семинаре по португальскому языку я сцепился с преподавателем, оспаривая его произношение, называя его деревенским, отсталым и пошлым. Он меня не любил, знал каких взглядов я придерживался, и, как старый, коммуняка считал, что я исповедую идеи неонацизма. Разубеждать невежду мне было не с руки, но вот посмеиваться над ним, доводить провокационными телегами до белого каления, нравилось. В тот раз наша перепалка зашла чуть дальше нашего обычного спора, переросла в перебранку и окончилась рукоприкладством. Я с ним сцепился и навалял шестидесятилетнему старикашке по кумполу. Он затаил обиду, отследил мою единственную неудачу на экзаменах, подстроил повторный апсет на пересдаче и меня отчислили. Старый сучок, но не беззубый. Я его понимаю и обязательно с ним рассчитаюсь – любезность за любезность. Фигурально выражаясь, он мне выколол глаз, я ему выколю оба.
Москва, город золотого тельца, как нельзя лучше подходила на звание столицы царственного Козла. Город Тьмы со дня своего основания притягивал авантюристов со всего света, и в начале двадцать первого века окончательно превратился в источник нашей силы. Многие простые москвичи очень бы удивились, узнай, насколько нас стало много и какое влияние мы приобрели. Бизнес, политика, культура – везде читалось присутствие его слуг – зрячих. Щупальца Левиафана проникли в элиту общества; для общего прорыва не хватало решительного рывка и, соответственно, Книги Мёртвых, чтобы изношенные одежды Христианства вместе с морщинистой, престарелой кожей теории самопожертвования личности для общего блага пали, а обновлённый человек, не стесняясь своего обнажённого естества, выбрался бы за границы безнадёжно отставших от прогресса норм морали.
Одной из приятных составляющих моей жизни были частные вечеринки – только для избранных. Их часто устраивали наши адепты из богатеньких. Некоторые начинались как черные мессы, когда хотели совместить приятное с полезным, а чаще просто происходили плотские встречи удовлетворения. Надеюсь, вы понимаете, о чём я говорю.
В тот раз собирал компанию зрячих в своём загородном особняке племяша одного скандально известного художника, ушедшего из жизни жутчайшим способом (из него сделали мясной «шиворот на выворот») и оставившего единственному родственнику все имущество, плюс круглый счёт в банке в придачу. Круг общения зрячих широк и не ограничивался только Семьями, в него входили многие, как из самых привилегированных слоёв общества, так и откровенные маргиналы. Главным критерием отбора адептов, с пришедшей из веков мудростью, стала приверженность его-нашему-своему курсу. Вот где настоящие равноправие, граждане скептики. Племяша считался сочувствующим (он прожигал жизнь), ни в каких Семьях не состоял, но охотно предоставлял помещения под наши сборища, а иногда участвовал в черных мессах в качестве привилегированного действующего лица – гостя – полового активиста.
Лично я с племяшей знаком не был, и поэтому приглашения от него на прямую не получил, зато его получили мои знакомые – правильные музыканты из группы "Потерянный Ад", для которых я написал пару текстов их забойных песен.
Три этажа роскоши скрывались за высоким кирпичным забором. Приличествующих дому размеров, вылизанный ландшафтными дизайнерами участок, огромный бассейн, гостевой домик, баня – всё входило в обязательный набор для тех, кто имеет деньги и умеет их тратить. Изобилие дорогих сортов алкоголя, сшибающих с ног мягко и ненавязчиво, препараты, растормаживающая желания, снимающая условности и соответствующая обстановке музыка. На вечеринку в стиле торжества личности над посредственностью повседневности пригласили две музыкальных группы, одна – это мои знакомые, и другая – выступающая под названием "Гвоздь в твой Гроб". «Гвозди» выступали первыми.
Тусовались мы в основном на первом этаже, там стояли несколько диванов и столиков с напитками и дурью, на полу лежали подушки, волчьи шкуры, пледы. Музыканты пристроились у камина, протянули провода, подключили аппаратуру и пока все разогревались стимуляторами, рубанули свой хит – "Чёрные розы":
Я подарил тебе четыре розы
Четыре символа любви
Без стиля готики счастливой прозы
Ты не поймёшь моей души
Ты холодна, полна угрозы
Ты молчаливая моя
И я люблю твои занозы
Которые гноят меня
Тебя все бросили. Уроды!
Один лишь я тебе служу
Оплодотворю, приму и роды
Я сильно так тебя хочу
Отколупаю крышку с гроба
Сниму трусы и на тебя
Ты умерла моя зазноба
Но для меня всегда жива
Мои четыре чёрных розы
Подарок мой, за анус твой
При жизни ты меняла позы
Но не туда и не со мной
Из вони выйдет наш ребёнок
От семени моих забот
Воспитанный и без пелёнок
Засасывать реальность в рот
Я подарил тебе четыре розы
Четыре символа любви
И нет намёка на угрозы
Моё признанье Сатаны!
Пели ребята громко: трэш вокал то и дело срывался циркуляционной пилой в пропасть пьяной истерии. Собственно, накачиваться сегодня я не хотел, а хотел послушать концерт. Пристроился в уголке, взял пивка и наслаждался. Вообще-то я люблю разные направления в музыки. Самое любимое для меня блюдо, приготавливаемое композиторами из семи нот, – это произведения классического направления – Моцарта, Вагнера, Чайковского и других, но современная мелодика меня тоже отлично вставляла. Потом, после чёрных роз, группа хором спела их самую известную песню "Бафомет" и закончила выступление "Рыгаловкой из Южного Бутова". Мне последние две композиции понравились несколько меньше, чем первая, а большинству больше по той причине, что на всех накатило – первые приступы опьянения всегда самые лучшие – по себе знаю.
"Потерянный Ад" сменил на творческом посту "Гвоздей". Они сильное что-то приняли: исполнение первых трёх песен оставалось на уровне панк-утренника. Когда же их чуть отпустило, дело пошло на лад. Так совпало, что с потерей невосприимчивости зрачков к свету, группа заиграла песню, текст для которой написал я. Из моего стихотворения "Жизнь" они сделали песню, состоящую из двух частей: первой – быстрой, злой, по-бесовски танцевальной, уходящей в металлический отрыв и второй – мрачной, тягучей, наматывающий нервы на кардан фантазии. Части менялись местами, повторялись с новым акцентом изменяемой мелодии, подчёркиваемой скачущим от баса до фальцета вокалом. Не знаю, может меня впечатляло чисто из эгоистичных соображений, но я испытывал оргазмический драйв и, не удержавшись, пустился в пляс.
