Нет, много было в моей практике спорных дел с точки зрения этики, тот же Эд – далеко не святой, пусть даже и не пытается им показаться, и разумеется, сомнительные вопросы мне приходилось разрешать как юристу высокого класса.

Но…

Меня пробирает холодом до самых костей. Это ведь были перспективные свидетели. По крайней мере, они раньше получили деньги за подлог. И этот подлог уже наверняка перестал казаться им жутким преступлением, кто-нибудь из них наверняка бы раскололся и сдал бы нам своего нанимателя – вопрос заключался только в цене.

– Их… – даже у меня перехватывает дыхание, чтобы повторить это вслух. Хотя, казалось бы, моей циничности хватит и не на такое. Но настолько вблизи к крупному криминалу я оказался впервые…

– Устранили, – ровно и бесстрастно откликается Влад, снова выбирая самую нейтральную из возможных формулировок, да и в пустоте его тона слышится, что и ему не по себе, – делали это аккуратно. В разное время. Так, чтобы не было подозрений. У кого-то пожар, у кого-то авария, у кого-то отравление паленым спиртом… Это я сложил их всех в кучу и понял, что уж слишком много черных стикеров нужно прилеплять к анкетам. Но временные разрывы были в несколько месяцев, при этом – ни одной естественной смерти, хоть даже по причине какой-нибудь болезни. Яр, ты понимаешь, что это значит?

Если честно, то довольно смутно. Нет, факты лежат передо мной сухими и готовыми к употреблению, их невозможно игнорировать. И да, ситуация не то что подозрительная – счел бы все это бессмысленным совпадением только полнейший кретин.

Господи, причем тут мой развод, вообще? Каким он тут боком? Ведь получается, что Завьялов так и не подкатил к Вике… Откуда в этой истории вдруг выплыло так много криминала?

Хотя уже по самому факту пластики и изготовления поддельной «Вики» в принципе можно было что-то такое предположить. Но…

– Какого черта это все значит? – медленно произношу я, разглядывая фотографии «участников клуба».

Нет, ну не идти же напрямую к Завьялову и не спрашивать его, почему восемь лет назад он постарался развести меня с женой. Зачем – мне все так же непонятно.

Я предполагал, что он запал на Викки, сильно запал и решил убрать меня с дороги, подкупив и детективов, и экспертов, а после – что? Хотел дать времени ей, выброшенной мной на обочине, прочувствовать её положение загнанной в угол и после явиться этаким мистером Греем с самолетом и богатой фантазией? Передумал, узнав про её беременность?

Да, это складывалось в картинку, мне не хватало только хоть каких-то доказательств, чтобы подтвердить мои гипотезы.

Но на кой черт в таком случае устранять компроматчиков, экспертов? Ну, максимум припугнуть одного-двух идиотов, если они вдруг вздумают шантажировать, но обычно этого и достаточно.

Викки не стала бы переть против Завьялова, боже, да она же даже о компромате не знает, я не стал разбираться с ней тогда. А я – я ничего не искал. Я был уверен, в моих руках правда, – кретин, и никакая молодость не оправдывает этого идиотизма.

– Знаешь, я бы предположил, что это все можно было провернуть только ради больших денег, но… – Влад запинается и заканчиваю уже я.

– Я не очень понимаю, причем тут деньги и мы с Вик, – покачиваю головой я.

Викки – не богатая наследница, у нее за душой, как бы грубо это ни прозвучало, ни гроша не было ни тогда, ни сейчас. Да и я был тогда совсем зеленым и неопытным. Какой-то капитал у меня, конечно, имелся – огрызки дедовского наследства, пусть основная часть и досталась матери, но что-то обломилось и внукам "по традиции". Но мой капитал, базис, обеспечивший бы мне, если что, тылы, все равно остался при мне. Я бы, может, понял, почему сейчас может произойти что-то такое, сейчас мое положение гораздо выше, и то… Смысл всей этой аферы все еще ускользает. Ну, развелся бы я сейчас. Максимум, моей жене досталась бы половина совместно нажитого за период брака имущества. Тут бы мы посудились, конечно… Но что уходило на сторону?

Самое главное правило в любом расследовании – найди мотив. Мотив настолько размашистого преступления должен быть весомым. И кому мы с Викки могли так насолить, что не пожалели ни деньги потратить, ни руки по локоть в крови замарать?

– Ты, кажется, говорил, что она работала тогда над каким-то делом с Завьяловым. Как адвокат, – Влад говорит медленно, явно пытаясь нащупать хоть какую-то почву для построения версии. – Что-то криминальное?

– Нет, – я покачиваю головой, – дело касалось финансов, подробностей я не помню. Но возилась она с ним много, начала часто задерживаться, я потому и начал… Психовать.

– Она могла что-то откопать, – задумчиво тянет Влад, – что-то важное и опасное уже для Завьялова.

– Не проще было убрать уже её? – меня и самого передергивает от этой мысли, но если серьезно, это стоило бы гораздо меньше, чем вся эта афера.

– Она была Ветровой, – Влад пожимает плечами, – могли побояться переть против нашей семьи. Все-таки мы почти клан, и возможности у нас почти как у мафии. Случись что-то с твоей женой на том этапе, что бы ты сделал?

Я прикрываю глаза, подавляя в себе клокочущую тьму.

– Да уж точно молча оплакивать бы не стал… – тихо произношу я, пытаясь абстрагироваться от вновь обострившейся ненависти к самому себе.

Ведь случилось же.

С ней случилось.

Я с ней случился.

Худшей напасти было сложно пожелать даже врагу.

А что было после развода?

Я ведь сознательно избегал любой информации о ней. Только новость о её смерти все равно бы до меня докатилась наверняка. Кто-то бы из однокурсников, но вякнул бы. А если бы всплыла еще и её беременность…

Есть в этом что-то рациональное, логичное, но версия все равно не клеится. Или я сам хочу слишком многого от версии мерзкой махинации?

Девчонку ведь вышибли из профессии, она не стала лезть на рожон, так чего обращать на неё внимания?

Но ведь обратили же внимание на исполнителей… И занимались их устранением не один месяц.

– Ты нашел хирурга? – спрашиваю я, отстраняясь от гудящих в голове вопросов. Нужно обдумать все это на холодную голову, сейчас она еще недостаточно холодна.

– Извини, к отцу сорвался как раз на этом этапе, – Влад виновато разводит руками, – ни хирурга, ни актрисы, которую подделали под твою жену, я не нашел, да и это вряд ли будет быстро. Сам понимаешь, специалистов такого класса в Москве немного, но и не один. Но я найду, даже не сомневайся. Если, конечно, мы по-прежнему заинтересованы в этом вопросе.

На краткий миг я даже уставляюсь на старшего брата в недоумении.

– Ну, вдруг ты не хочешь связываться с проблемами такого уровня, – Влад пожимает плечами, хотя и видно, что эту мысль он озвучивает больше в попытке её до меня донести, чем ожидая услышать её от меня.

– Я? – уточняю я на всякий случай – вдруг что-то расслышал не так. – Ты в своем уме, вообще? Может, ты не рыл носом землю полтора года, пытаясь откопать, как именно твой батюшка и наша матушка влетели в ту аварию?

– Ну, это я не отрыл, – у Влада сводит лицо. Он не любит напоминания об этом – истории, официальная версия которой утверждала, что всему причиной стал нежданный приступ эпилепсии, скрутивший Карима прямо за рулем машины. У него, говорили врачи, были симптомы, которые он игнорировал.

Похоже на Карима, на самом деле, вот только Влад в официальную версию до сих пор не верил, но да, он ничего не откопал тогда. Несколько мелких косвенных улик, пару голословных, высказанных сгоряча обвинений в адрес моего отца, доказательств которым не нашлось, ну и все…

Вопреки ожиданиям многих, нас эта потеря только сплотила. Меня не особенно тронули обвинения в адрес отца, наши отношения и сейчас находились в стадии «разве что кивнем друг другу при встрече», а мать мы с Владом похоронили оба. Общие потери такого рода на самом деле объединяют, заставляют забыть и отстраниться от мелких старых конфликтов.

Влада же, который бился за честное имя отца до последнего, я мог понять. Вот только тогда на него свалилось слишком многое, и, как он сам признавал тогда, возьмись он за расследование по горячим следам – нашел бы больше. Ему же пришлось и в срочном порядке спасать отцовский бизнес, и заниматься вопросом его лечения, – а тогда у Карима еще была надежда выйти из комы без больших последствий, – и все это ему очень сильно помешало.