– Постараюсь.

– И пришлите того часовщика. Он нам позарез нужен.

– Сегодня же вечером устрою ему проверку под сывороткой правды.

– А это необходимо, Джефф? Если паназиаты перебили его семью, ясно, на чьей он стороне.

– Это он так говорит. Мне будет спокойнее, когда я услышу от него то же самое после укола. Вдруг его подослали?

– Хорошо, вы правы, как всегда. Делайте свое дело, а я буду заниматься своим. Джефф, когда вы сможете передать храм Алексу? Вы нужны мне здесь.

– Алекс мог бы принять его хоть сейчас и продолжать то, что мы начали. Но насколько я понимаю, моя главная задача – искать и вербовать «священников», которых можно будет посылать на самостоятельную работу – создавать новые ячейки.

– Это верно, но разве Алекс не сможет это делать? В конце концов, окончательную проверку они проходят здесь. Мы ведь решили, что ни один человек не должен узнать, чем мы на самом деле занимаемся, пока не окажется здесь, в Цитадели, под нашим контролем. Так что, если Алекс ошибется и пришлет не того, кого нужно, ничего страшного не случится.

Джефф еще раз мысленно взвесил то, что собирался сказать.

– Послушайте, командир, вам оттуда, может быть, представляется, что все очень просто, но на самом деле это совсем не так. Мне кажется…

Он умолк.

– В чем дело, Джефф? Нервы сдают?

– Наверное.

– Почему? По-моему, операция идет по плану.

– Пожалуй… Может быть. Майор, вы сказали, что война кончится не скоро.

– Да.

– Так вот, лучше бы она кончилась поскорее. Иначе мы можем ее проиграть.

– Но она не может скоро кончиться. Мы не имеем права начинать активные действия, пока у нас не будет достаточно верных людей, чтобы нанести удар сразу по всей стране.

– Да, конечно, только надо бы, чтобы это случилось как можно быстрей. Как по-вашему, что для нас страшнее всего?

– Ну, если нас кто-нибудь выдаст, случайно или намеренно.

– Нет, сэр, я с этим не могу согласиться. Вам так кажется, потому что вы смотрите на все из Цитадели. А я здесь вижу совсем другую опасность, и она меня постоянно беспокоит.

– Какую, Джефф? Выкладывайте.

– Самая страшная опасность, которая все время висит у нас над головой, как дамоклов меч, – это что власти сами начнут нас в чем-то подозревать. Они могут догадаться, что мы не те, за кого себя выдаем, – не просто еще одна идиотская западная секта, годная только на то, чтобы держать рабов в узде. Если им это хоть раз придет в голову, а мы будем еще не готовы – нам конец.

– Ну не стоит нервничать, Джефф. В случае чего вы достаточно вооружены, чтобы без труда пробиться сюда, на базу. Пока вы в одной из их столиц, атомную бомбу они на вас не сбросят, а новый экран над Цитаделью, если верить Кэлхуну, выдержит и атомный взрыв.

– Сомневаюсь. Но даже если и так, то какой нам от этого толк? Ну укроемся мы там и будем сидеть, пока не умрем от старости. Как мы отвоюем страну, если не сможем и носа высунуть наружу?

– Хм… Никак, конечно. Но у нас будет время, чтобы придумать что-нибудь еще.

– Не обманывайте себя, майор. Если они поймут, в чем дело, – мы проиграли, и тогда американский народ лишится своего последнего шанса. По крайней мере, в этом поколении. Нас все еще слишком мало, какое бы там новое оружие ни придумали Кэлхун с Уилки.

– Ну допустим, что вы правы. Но ведь вы знали все это еще до того, как отправились в город. Откуда такая паника? У вас военный невроз?

– Может быть. Но я говорю о той опасности, которую вижу. Если бы мы действительно были религиозной сектой и не имели никакого оружия, они оставили бы нас в покое, верно?

– Правильно.

– Значит, нам приходится как-то скрывать, что у нас есть много такого, чего нам иметь не положено. Вот в этом и есть главная опасность, и мне здесь она хорошо видна. Во-первых… – Томас начал загибать пальцы, забыв о том, что командир его не видит. – Во-первых, этот защитный экран вокруг храма. Без него мы обойтись не можем, нельзя допустить, чтобы в храм пришли с обыском. Но то, что он существует, немногим лучше любого обыска. Если какой-нибудь паназиатский начальник вздумает явиться нас проверить, несмотря на нашу неприкосновенность, – спектакль окончен. Я не смогу его убить, но не смогу и допустить, чтобы он вошел в храм. До сих пор мне, слава богу, удавалось заговаривать им зубы и обходиться щедрыми взятками.

– Джефф, но ведь они и так знают, что храм защищен экраном. Знают с того самого первого дня, когда познакомились с нами.

– Думаете, знают? Сомневаюсь. Я припоминаю свой разговор с Десницей – уверен, что тому офицеру, который пытался войти в главный храм, просто не поверили. И готов спорить на что угодно – его уже нет в живых, у них так заведено. Солдат, которые с ним были, можно не считать. Теперь вторая опасность – персональные экраны, которыми защищаемся мы, «священники». Я воспользовался своим только один раз и об этом жалею. К счастью, это тоже был рядовой солдат, который не стал бы об этом докладывать: ему бы никто не поверил и он потерял бы лицо. – Но, Джефф, «священники» не могут ходить без экранов! Нельзя, чтобы хоть один посох попал в руки противника. Я уж не говорю о том, что без экрана эти макаки могут сделать «священнику» укол наркотика, прежде чем он успеет покончить с собой.

– Мне вы об этом можете не говорить, я понимаю, что без экранов нам нельзя. Но и пользоваться ими мы не рискуем, приходится опять-таки заговаривать зубы. Еще одна опасность – нимбы. Это была ошибка, командир.

– Почему?

– Конечно, на суеверных они производят впечатление. Но паназиатские начальники не суевернее нас с вами. Возьмите Десницу – я был у него в нимбе. На него это впечатления не произвело; мое счастье, что он не обратил на нимб особого внимания, – должно быть, решил, что это просто фокус для привлечения верующих. А если бы подумал и решил выяснить, как я это делаю?

– Да, пожалуй, – сказал Ардмор. – Наверное, в следующем городе нужно будет обойтись без нимбов.

– Поздно. Нас здесь официально называют «святые люди с нимбами». Это наша торговая марка.

– Ну и что? Джефф, мне кажется, тебе прекрасно удалось все скрыть.

– Есть еще одна опасность. Не такая непосредственная – она вроде бомбы замедленного действия.

– Да?

– Деньги. У нас слишком много денег. Это вызывает подозрения.

– Но вам же нужны были деньги для работы.

– Уж я-то это прекрасно знаю. Иначе мы не могли бы так далеко продвинуться. Вы знаете, командир, их еще легче подкупить, чем американцев. Для нас это нарушение правил, которое требует осуждения, а для них – неотъемлемая часть их культуры. И слава богу, благодаря этому мы для них вроде курицы, которая несет золотые яйца.

– А почему вы считаете, что это бомба замедленного действия? В чем вообще здесь опасность?

– Вспомните, чем кончилась история с той курицей. В один прекрасный день какой-нибудь умник вздумает поинтересоваться, откуда в курице берется столько золота, и разберет ее на части. Пока что все, кто с нас что-то имеет, смотрят на это сквозь пальцы и норовят хватать, пока дают. Готов спорить, что до поры до времени никто не проболтается, сколько ему досталось. До Десницы, скорее всего, еще не дошло, что у нас, судя по всему, неограниченный запас американских золотых монет. Но когда-нибудь он об этом узнает – вот тут-то бомба и взорвется. Если не удастся подкупить и его – под каким-нибудь благовидным предлогом, – он затеет расследование, которое кончится для нас плохо. И все равно рано или поздно мы наткнемся на такого чиновника, у которого любопытство пересилит жадность. Когда этот день настанет, у нас все должно быть готово!

– Хм… Наверное, вы правы, Джефф. Что ж, постарайтесь сделать все, что сможете, и поскорее навербуйте как можно больше «священников». Будь у нас хоть сотня надежных агентов, которые работали бы с людьми так же успешно, как вы, – мы могли бы назначить «день Д» уже через месяц. Но пока что это может занять не один год, и вы правильно говорите, – события могут разыграться раньше, чем мы будем к ним готовы.