— Да? А кто вокруг меня всё — туда-сюда?! — Виктор покрутил в воздухе рукой. — Как кошка на сметану?!

— Ой, надо же! — она всплеснула руками. — Мальчик какой неопытный! Не виноватая я, он сам пришёл! Тьфу! — Люба села на табуретку, к нему спиной. — Ну, и иди тогда к ней! Только нужен ты ей уже?

— Да никуда я не пойду, — пододвинув табуретку, он сел рядом с ней, положив руку на её плечо.

— Да ладно уж. Теперь чего? Мириться подошёл? — вздохнув, она посмотрела на него. — Ну, чем тебе со мной не жизнь, а? Чего тебе не хватает?

— Да всё хватает. Просто уж ревнивая ты очень. Посмотрел один раз, уж трагедию делаешь.

— А что я должна подумать была? Сидишь вздыхаешь, да на двор соседский смотришь. Вон телевизор висит, — она кивнула на стену, — не очень чего-то смотришь, а туда — пожалуйста.

— Чего там смотреть-то, по твоему телевизору?

— Ну, да. Там картинка интересней, — Люба кивнула на окно.

— Ой, Любка. Не сговоришься с тобой. На ровном месте камень найдёшь. Пойду я лучше.

— Да уж иди. Хоть отдохну, — Люба снова всхлипнула.

Подойдя к забору, Катя осторожно открыла калитку, оглянувшись на соседский дом.

«Вот надо же, а, — посмотрев на окна подумала она. — Прямо напротив Валентина. Сидит смотрит, прям, как чувствую. А, ну и ладно, пускай смотрит, — Катя махнула рукой. — Кто он мне теперь?»

Отвернувшись, она прошла на участок и, остановившись, осмотрелась. Какие-то птахи, сидя в кроне разросшейся старой яблони, весело щебеча, переговаривались между собой. Катя улыбнулась. Белые ромашки, розовые и жёлтые космеи, распустив свои тонкие изящные лепестки, тянулись к утреннему, яркому солнышку. Разноцветные анютины глазки, махровые турецкие гвоздики, раскинулись возле дома, словно пёстрый ковёр. Глядя на всю эту красоту, она почувствовала, как сердце радостно забилось в груди.

— Катя? Чего так рано? — Валентин спустился с крыльца. — А я вот что-то разоспался сегодня.

— Да ничего, — она махнула рукой. — Всё никак не налюбуюсь, как же у тебя красиво. Прям душа радуется.

— Ну, стараюсь уж. Приятно вот, когда такие глаза смотрят и улыбаются, — Валентин улыбнулся, подойдя к ней. — Ну, ты это, проходи. Всё-таки не чужая уже. А ты, это, завтракала? Может чего приготовить?

— Да нет, я уж потом. А может мне чего приготовить? Я вот в город хотела, думала, мож, тебе чего надо? Вот зашла.

Катя, снова улыбнувшись, посмотрела на него.

— А! Так, это, давай я тебя подвезу-то. Чего тебе ноги-то ломать? Я сейчас. Да ты, это, проходи в дом-то. Чего на улице-то стоять? — забежав на крыльцо, он открыл перед ней дверь. — Слышь, Кать… Я вот тут подумал… — Валентин замялся, подбирая слова.

— Чего-то случилось, что ли?

— Ну, можно и так сказать… В общем… Как-то неудобно уже, ходим, ходим к друг другу. Вроде вместе, а вроде и врозь. Ну, может уж пора как-то… Вместе, дальше-то?

— Это чего предложение, что ли?

— Ну, да, — Валентин взволнованно посмотрел на неё. — Ну, ты как? Согласна?

— Ох, мужики, мужики, всё из вас, как клещами тащить надо, — Катя подошла к нему и, прижавшись, положила голову на плечо. — Думала уж сам-то до этого не дойдёшь. Самой всё придётся в руки-то брать, — улыбнувшись, она посмотрела на него. — Конечно согласна, давно уж.

Саша, посмотрела вверх, на голубое, безоблачное летнее небо.

— Сань! Слышь, ты бы хотя бы вечера подождала, что ли. Солнце-то как припекает.

Саша оглянулась, посмотрев на облокотившегося на забор Евдокима.

— Здравствуйте, дедушка. А вы что здесь? — она подошла к нему. — Как там Паша? — Саша опустила голову. — Я вот тут, случайно, вчера…

— Шишку-то, — он улыбнулся. — Ничего, живой. Чего ему будет-то? Ты сама-то как? А то смотрю приехала, а ни разу и не поздоровалась.

— Да я как-то… — виновато посмотрев на него она опустила голову, посмотрев себе под ноги. — Извините.

— Да ты не горюй, очень-то. Сам вот тоже всё ходит, мается, ночами спать перестал даже. Глядишь, так и мозги-то на место встанут.

— Да я ничего, — Саша вздохнула. — А вы проходите в дом. У нас там пироги остались. Хотите чаю? — тихо спросила она, грустно посмотрев на деда.

— Да я так, мимо проходил, напился уж чая-то. Так, прошёл мимо, думаю, дай хоть посмотрю на тебя-то. Ну, ладно, пойду я, — он с улыбкой посмотрел на неё. — А ты, Санька, не горюй. Никуда он от тебя не денется, перебесится уж скоро, и придёт, — Евдоким погладил её по голове. — Ничего, придёт.

Дед отошёл от забора и, опираясь на неизменную палку, не спеша пошёл по дороге.

Саша вернулась к грядкам. Солнце всё сильнее припекало, обжигая своими горячими лучами голые руки и шею. Взяв ведро, она подошла к дому и, сев на лавочку, вытянула уставшие ноги. Две пёстрые бабочки, кружась в воздухе, словно в танце, опустились на куст смородины, росший прямо перед домом. Саша грустно улыбнулась.

— Порхаете и ничего вам не надо. Беззаботные, — она снова вздохнула. — А ты тут мучайся. Придёт он, как же. Ходит, ходит, только мимо всё.

Снова вздохнув, она не спеша поднялась на крыльцо и, окинув взглядом улицу, зашла в дом.

====== Глава 8 ======

Света тихо подошла к Лёне, прижавшись к его плечу.

— Лёнь, а может…

— Свет, мы уже говорили об этом, — перебив на полуслове и резко дёрнув плечом, он отошёл от неё. — Чего ты хочешь? Опять начинаешь заново? — не поворачивая головы в её сторону спросил Лёня.

— Дурак ты! Вот скажи, ну, чего в ней такого особенного? Чего вы все за ней увязались-то?! Пашка, ты?! Ну, чем она лучше меня?! — Света всхлипнула.

Лёня молча сжал челюсть, вспомнив о сопернике.

— Да отвали ты от меня! — резко развернувшись, он пошёл в сторону машины.

— Ну, и иди! Дурак! Ждёт она тебя прям, как же! Я из-за тебя, между прочим, от мужа ушла! Дура!

— Вот именно, дура ты, Светка! И я дурак, что с тобой связался.

— Ну и пусть, — тихо проговорила она, смотря, как Лёня садится в машину. — Мы ещё посмотрим, кто кого.

Катя подошла к Саше, задумчиво сидевшей у крыльца.

— Ну, чего, всё? Управилась?

Саша нехотя подняла голову, всё также задумчиво посмотрев на неё.

— Ты почему так долго?

— Да я вот тут заехала ещё по делам. Ну, чего случилось теперь?

— Да ничего, просто устала немного. И как съездила? Чего новенького? — грустно, без интереса спросила Саша, задумчиво смотря перед собой.

— Нормально. Ты лучше скажи, чего у тебя опять стряслось? — Катя села рядом с ней. — Опять поругались?

— Чего нам ругаться, если мы даже и не мирились. Дед Евдоким приходил.

— И чего приходил?

— Так просто. Говорит мимо шёл и зашёл.

— Мимо шёл? — Катя задумалась. — Слушай, а ты ела чего?

— Я не хочу, — всё также неотрывно глядя перед собой, ответила Саша.

— Ты чего, голодовку, что ли, решила из-за него устроить? То же мне догадалась.

— Да ничего я не хотела, — вздохнув ответила она. — Просто не хочу. Пойду прогуляюсь, на реку.

Саша встала и, не смотря на тётю, пошла в сторону калитки.

Присев на лавочку Катя грустно посмотрела ей вслед. Повернув голову, она окинула взглядом прополотые грядки и, слегка задумавшись, не заметив подошедшей дочери.

— Ой, мам, привет!

Катя испуганно повернулась.

— Ой, напугала прям. На выходные? А чего одна? Как там у Севы-то дела?

— Да всё хорошо. Приедет, позже. Некогда всё. Вы-то тут как? Как у Сашки-то? — Ольга села на лавочку, обняв мать.

— Ну, как у Саши? — Катя вздохнула. — Никак, — разведя руками, продолжила она.

— Всё в ссоре? Упрямые оба, особенно Пашка. Может поговорить?

— Надо бы. Вот только подступиться как?

— Слушай, мам, пойду-ка я прогуляюсь, что ли. Жарко сегодня, искупаться хочется, — Ольга как-то виновато посмотрела на мать.

— Да иди, конечно. Чего дома-то маяться? Саша вот ушла только что туда же. Может встретитесь.