— Ой, дед, свихнулся ты, смотрю, совсем, на старости лет. Что-то неспокойно и мне стало, пойду-ка посмотрю, чего они там.

— Да ты-то посиди пока. Пусть сами как ни то. Да так он просто. Чего ему это, вешаться-то. Посидит, остынет, да вернётся. Слеги заодно хотел нарубить, я просил уж давно, вот и верёвка для того.

— Да как он остынет, если она к нему сейчас прибежит! Она же как увидит, что он так просто сидит, так как бы сама чем не огрела!

— Тьфу ты! Вот бабы, а! Ты их миришь, а они тебя ещё и чем похлеще приласкают в ответ! Ну, пошли тогда, что ли. Авось предотвратим.

====== Глава 10 ======

Саша, остановившись, прислонилась к стволу старого, уже наполовину засохшего дерева. Сердце бешено билось в груди и, чтобы хотя бы немного унять его ритм, она глубоко вздохнула. Отдышавшись и прислушавшись, она подошла к зарослям густого кустарника, за которым и находилось то самое, как говорили в посёлке, нехорошее место. Осторожно раздвинув ветки, она осмотрелась. Где-то рядом громкоголосым хриплым хором голосили свои арии жительницы этих мест — лягушки. Где-то впереди, за разросшимися кустами хрустнула ветка. Саша осторожно направилась в ту сторону.

— Паша, — тихо, вполголоса, испуганно позвала она. — Ты тут?

— Ну, и? Зачем искала?

— Ой, — Саша испуганно попятилась. — А я думала, ты… Ну… У тебя же верёвка.

— Какая верёвка? — раздражённо спросил он. — Так ты думаешь я вешаться сюда пришёл?! На фига?!

— Ну, это дед твой.

— Чего мой дед? Вешаться собрался? А ему-то это нафига? — Павел махнул перед ней рукой со сжатой в ней верёвкой.

— А это что тогда? — Саша кивнула на верёвку.

— Да я за слегами пошёл! Дед неделю уже все уши прожужжал: слеги надо, слеги надо! Горох, блин, подвязать! Чего я их, в руках тащить буду?! Вот я и взял её! — он снова махнул верёвкой.

— Паш, откуда я знала-то. Я испугалась. Думала, ты это… Лёнька приезжал… Говорят, — осторожно спросила она.

— Ну… Приезжал. А чего? Скучаешь, что ли?

— Я уже не с ним! — Саша резко вскинула голову. — Мы давно уже разбежались!

— А нафига тогда он приехал?! Не за тобой ли?!

— А! За мной! Только без меня уедет! Доволен! — с раскрасневшимся от злости лицом выкрикнула она. — Ты меня упрекаешь?! А сам?! Вокруг кого Галка так и крутится?! — она изобразила круг в воздухе.

— Галка замужем, если что!

— Да? А когда это её останавливало?

— Её Сашка теперь так приструнил, что она даже взглянуть на мужика боится! И вообще!.. Она за Венькой бегала, чтобы Сашка ревновал! Довольна!

— А! Так ты ещё и за жизнью её следишь?! — Сашка, подперев бока и сжав зубы от злости, посмотрела на него. — Тогда со Светкой зачем связался?!

— Ага! Ты теперь мне будешь всех поимённо вспоминать?! Кстати, со мной ещё медсёстры работают, Катя, Таня и Маша! Правда, тоже все замужем, но ведь тебя это не останавливает, правда?! Да и вообще, тебе можно, значит, а мне нельзя?! Ты чего теперь, меня ревновать вздумала?! С какого это перепуга?!

— Я?! Тебя? Да кто ты есть такой, чтобы я! Тебя! Ревновала! — чеканя каждое слово орала она.

— А как это, по-твоему, называется? — наклонив голову набок он также злобно посмотрел на неё.

— Да ты! — Сашка, подбежав к нему, стукнула его по груди. — Ненавижу! Ненавижу!

Павел, поймав её руки, сильно сжал запястья.

— Всё? Успокоилась?

Сашка, открыв рот от неожиданности, удивлённо посмотрела на него.

Евдоким с Катей осторожно вошли в пролесок и, спрятавшись за разросшимися кустами орешника, отодвинув ветки посмотрели на небольшую полянку, раскинувшуюся в пятидесяти метрах от них, за небольшим журчащим ручейком.

— Слышь, Катька, может это… Вмешаться, что ли? — дед тростью показал в сторону Павла с Сашей, громко спорящих на той самой полянке. — Поубивают ещё друг друга ненароком.

— Нет, сам же всё придумал, значит, а теперь беспокойство заело? Да пусть, — Катя махнула рукой, посмотрев в их сторону. — Милые бранятся, только тешатся. Пускай наорутся, пар, как говориться, выпустят… А там, глядишь, Евдоким Аркадич, свадьбу готовить придётся… Внука твоего женить будем.

Евдоким удивлённо посмотрел на неё.

— Ну, а чего? Молодёжь, кровь кипит… Глядишь, к утру только дождёмся.

— Ух ты! — дед, игриво дёрнув плечом и лукаво улыбнувшись, шлёпнул Катю чуть пониже спины.

— Ты чего, дед? — Катя, открыв рот и вытаращив от удивления глаза, посмотрела на него.

— Да вот, молодость вспомнил. Проверить решил, кипит ещё чего-то, аль нет, — дед игриво подмигнул ей.

— Чего у тебя там кипеть-то может? Девятый десяток уж разменял, а он всё не наиграется! Тьфу! Поскудник старый! — она покачала головой.

— Ну, а чего? Не такой уж и старый, раз кипит-то ещё. Я ещё, мож, молодым фору дам.

— Не окочурься, когда фору давать будешь. То же мне ловелас нашёлся!

— Ничего ты, Катька, в мужиках не смыслишь.

— А чего мне в них смыслить-то? У меня муж нормальный… Был… Тоже ещё ого-го, —Катя задумалась, вспомнив ушедшего к подруге мужа. — Вот Любка, вертихвостка, на старости лет-то, — она покачала головой. — Ни спереди, ни сзади, а вот, поскудник, ушёл же к такой!

— Ну, а я про что? — он снова игриво замахнулся.

— Ну, размахался уж. Вон бабка Фрося, уже к стольнику приближается, и всё на дедов посматривает, вот к ней и сватался бы.

— На кой мне такая старая-то, коль молодые холостые есть? Да и глухая совсем. Я тут шёл на днях мимо дома её, поздоровался, так она мне — чавось, да чавось. Охрип весь, пока здоровался. Так ей ещё и лет-то сколько, поди меня лет на десять старше.

— Так тебе самому-то?

— А чего мне? Я ещё, можно сказать, в самом соку, — дед снова заулыбался, приободрившись. — Всего-то восемьдесят один.

— Ну, ладно, пойдём уж. Дон Жуан хренов. Проводи уж до дома-то, раз уж приударить решил.

— До твово или мово? — Евдоким подмигнул, подставив согнутую руку.

— Тебе бы лучше до сумасшедшего. Чего разыгрался-то? Пошли уж, шутник, — Катя взяла его под руку, ещё раз посмотрев на присмиревших Павла и Сашу. — Поздно спохватился. Жених у меня теперь… Валентин, — Катя улыбнулась.

— О. Когда ж это успели сговориться-то? — выгнув брови, дед удивлённо посмотрел на неё

— Да вот успели, а чего тянуть-то? А нам чего, тебя надо было спрашивать?

— Вот ведь девка-то. На старости лет, молодость вспомнить решил, так нет… Всю обедню испортила.

— Паш, а никто не придёт? — Саша покрутила головой, присматриваясь к окружавшим их деревьям и кустам. — А то как-то неуютно тут.

— Да кто сюда попрётся, да ещё в такое время? Да и чего бояться? Сидим себе спокойно, никому не мешаем. Если только леший какой, — он усмехнулся. — Ну, думаю, ему лучше сюда не соваться, пока ты тут. С твоим-то характером, — Паша потёр ушибленную Сашей ногу.

— Да ну тебя, — Саша махнула рукой. — Ты это, Паш, извини, — она посмотрела на его ногу. — Больно, да?

— Да ничего, бывало и хуже, — улыбнувшись, он сильнее прижал её к себе. — Не холодно?

— Нет. Лето же. Да и с тобой тепло, — она, улыбнувшись, закрыла глаза. — Паш, а чего все до сих пор сюда приходить боятся?

— Ну, не все. Ты вот пришла.

— Я просто в приметы не верю. Но в наше время и до сих пор суеверия? — Саша удивлённо поджала плечами. — Кстати, ты вот тоже пришёл.

— Так я из-за тебя пришёл. Ты же меня искала, вот я и пришёл. Интересно же стало, зачем.

— Да? Странно… А я из-за тебя пришла. По-моему, кто-то пошутить решил.

— И, по-моему, очень даже удачно, — Павел снова улыбнулся.

— Кстати, Паш, а кто сказал, что я тебя искала?

— Да это… Ольга ваша, прибежала, говорит, чего-то тебя Сашка ищет, на место поганое ушла, злая, говорит. Ну, мне интересно стало. Да и это, — он замялся, опустив голову. — Я хотел сказать… Извини меня. Ну, за полку-то… Ну, что обругал-то. Понимаю, что не нарочно, но… Извини, Саш. Как-то сам не знаю, чего нашло, — Павел виновато посмотрел на неё.