Король Жерар много раз просил меня о моем присутствии, но не после прямого нарушения его политики или после того, как узнал, что его ребенок заболел. Мрачное выражение лица Торрес и тот факт, что сама уважаемый капитан Королевской гвардии была послана за мной, наводит на мысль, что мне следует начать просить судьбу о хороших новостях, а не о плохих. Однако прямо сейчас мне трудно сосредоточиться на чем-либо. Прошлая ночь принесла мало сна, и мысли в моей голове смешались еще сильнее.

Мы проходим через широкий зал с шелковыми портьерами и свечами, установленными на хрустальных люстрах, затем в смежную прихожую, где служащий вытирает пыль с портретов старых королей и королев, висящих вдоль обшитых деревянными панелями стен. Несмотря на поздний час, шторы на длинных окнах все еще задернуты; как будто замок замкнулся в себе, постепенно становясь таким же тихим, как город за его стенами. Мальчик вздрагивает, когда видит нас, и роняет метелку из перьев так драматично, что это почти смешно, прежде чем резко покинуть комнату.

Капитан Торрес колеблется, прежде чем двинуться вперед. Она обладательница широких плеч под серебряными эполетами униформы, ее темные волосы заколоты, а медного цвета кожа напоминает полированный янтарь. Я только закатываю глаза. Служащие всегда особенно напряжены в дни после чтения Предсказания. После того как король Жерар нанял меня и помог Элосу найти работу в магазине Брэна и Томаса, он приказал служащим замка держать наши личности в секрете; никто за пределами замка не должен был знать обстоятельств нашего прибытия. Хотя этот мандат позволил нам вести относительно нормальную жизнь в Роанине, но сильная напряженность в большей степени, а даже не ненависть, рождала к нам недоверие. Наша история распространилась среди сотрудников замка, как лесной пожар. Я бросаю взгляд на потрескавшиеся портреты, на красный ковер, заглушающий наши шаги, и чувствую благодарность за то, что, по крайней мере, нарисованные монархи не могут убежать, как служитель.

– Подожди.

Капитан Торрес вытягивает руку, как только подходит к двери, и склоняет голову, чтобы прислушаться. Спокойная напряженность в ее поведении всегда напоминает мне инстинкты большой хищной птицы; возможно, рогатой совы или золотого орла. Она способна обнаруживать малейшие помехи с гораздо большего расстояния, чем кажется возможным. Конечно же, за пределами прихожей звуки спора становятся громче, и я не решаюсь представить, какие разногласия могли бы спровоцировать такое нарушение приличий.

– Это…

– Шшш, – машет она рукой. – Это эмиссар Эрадайна. Подожди здесь.

Я с некоторым усилием проглатываю возражение, вертящееся у меня на языке. Очевидно, недостаточно того, что эмиссар не узнал бы меня по моей внешности; Даноферы отказываются рисковать случайной переменой в присутствии иностранца. Но это началось не с Предсказания, разжигающего страх перед оборотнями вроде меня. Эмиссары Гленвэйла и Эрадайна каждый год приезжают в Тилиан на публичное чтение, и каждый раз меня даже не пускают в один с ними зал.

Игнорируя протест капитана Торреса, я выглядываю из-за угла ровно настолько, чтобы увидеть, как мимо пробегает мужчина в красно-синей униформе с золотыми полосками. Мой желудок скручивает от этого зрелища.

Изгнание. Казни. Семьи, исчезающие в ночи. Законодательство, ограничивающее одаренных существ и людей, и слухи о худшем, передаваемые торопливым шепотом среди дикой природы, в которой я выросла. Все истории рассказывали о королевстве на севере, царстве, основанном на страхе, где люди могут стать второсортными по сравнению с теми, у кого магия в крови. Я беспокоюсь, что Тилиан может превратиться в такое место, если напряжение между людьми и одаренными продолжит расти.

Находясь на безопасном расстоянии своего наблюдательного пункта я вглядываюсь, как эмиссар врывается в дальнюю дверь в тот момент, когда взволнованный камердинер открывает ее. Я предполагаю, что переговоры не закончились хорошо.

Эта мысль приносит некоторое утешение, когда раздраженный капитан Торрес доставляет меня в кабинет двумя этажами выше. Я не очень-то хочу, чтобы король Жерар заключил мир с королевством, которое уничтожит мой род до конца.

Минуты идут, а я стою одна в темном кабинете с деревянными панелями, ожидая прибытия короля. Чем больше проходит времени, тем более поверхностным становится мое дыхание. Он, вероятно, обдумывает, какие слова использует, чтобы отмахнуться от меня, и эта мысль подталкивает к еще большей панике.

Я массирую виски и пытаюсь придумать какое-то подобие плана. Возможно, я могла бы попробовать другую работу в Роанине или даже в другом месте в Тилиане, где никто не узнает нашу сущность и никто не подозревает, что мы – два оборотня, которые связаны с Предсказанием. Но эта работа – самое близкое, что я когда-либо испытывала к стабильному дому и настоящей дружбе. Это шанс отплатить мужчине, который проявил милосердие, и юноше, что проявлял доброту достаточно долго. Это возможность показать им, что они не ошиблись, что я стою того, чтобы быть рядом, что я могу быть хорошей. Это искупление за то, как я подвела Элоса в тот день у реки, и попытка отвлечься от воспоминаний о поступке, который совершила моя мать.

Каждый раз, когда принимаю другой облик, я могу погрузиться в роль и отбросить в сторону взгляд этих безжалостных, преследующих глаз – глаз моей матери, когда они мерцали между нападавшими, открытым лесом и мной. Момент, когда у нее был выбор между своими детьми и свободой. И выиграла свобода. В мои лучшие дни я даже могу притвориться, что глубоко внутри меня нет никакой зацепки, ничего общего с загадочными словами или магией в моей крови, и все это связано с тем человеком, которым я стала. Этот гнев и необъяснимая печаль, которые висят у меня на шее, как своенравный ребенок, упрямый и настойчивый, даже когда у меня вообще нет причин их испытывать.

Я просматриваю книжные корешки, выстроившиеся вдоль дальней стены, в попытке успокоить нервы, затем переключаю внимание на огромную карту, охватывающую стол в центре комнаты.

Это карта континента, Алемары, узкая полоса суши, простирающаяся на север и юг. Огромная бурная река делит континент пополам по вертикали и отделяет Долину от трех государств к востоку от нее: двух королевств, Эрадайн и Тилиан, и от республики Гленвэйл между ними. Первое преследует наш вид, в то время как последняя изгнала Элоса и меня со своих границ, зайдя так далеко, что там распространяли листовки с нашими лицами, нарисованными чернилами. Под иллюстрациями было предупреждение сообщать о любых наших передвижениях. Я стираю Гленвэйл на карте ладонью.

Мой взгляд скользит влево, через Пурпурные горы, изгибающиеся вверх вдоль северной границы Тилиана, затем к западу от реки, к земле с надписью ЗАПАДНАЯ ДОЛИНА. Местность, обладающая собственной волей, движущаяся, захватывающая, ломающаяся, живая, где большинство волшебных существ теперь создают свой дом и, возможно, достаточно пригодный для жизни, если у вас есть люди и защита. Но не для пары детей, пытающихся выжить в одиночку. Даже сейчас одно воспоминание об этом заставляет сердце биться сильнее.

Вцепившись в край стола, я смотрю на точку с надписью КАЭЛА-РИДЖ, круг земли, когда-то ставший стабильным благодаря подарку великанов, где обосновалась моя семья. Одна капелька чернил, чтобы напомнить другим, что там кто-то был, что мы жили там до того, как рейдеры уничтожили нашу деревню и каждого человека в ней, кроме Элоса и меня. К настоящему времени эта часть моей жизни не более чем набор форм и теней в моем сознании. Воспоминания дразнят меня своей близостью, всегда просто вне досягаемости, пока, при случае, мне не удается выхватить одно из них из далекого ящика. Кучка небольших деревянных строений, построенных вокруг и на деревьях. Мосты, подвешенные между толстыми от возраста стволами, где мы с Элосом обычно подбегали прямо к краю, поворачивая назад только в последний возможный момент. Пытаясь обмануть наши тела, заставляя их думать, что мы упадем, и заставить принять форму птицы. (Моя птица, конечно, прилетит позже – результат другого события.) Глухие удары наших ног по деревянным доскам. Костер, чтобы защититься от зимнего ветра. Окровавленная спина отца.