Муся вскочила и увидела прямо перед собою маленькую мушку. От неожиданности она вскрикнула и загородила лапкой глаза. Мушка на стене сделала то же самое.

– Этот блестящий кусочек стены называется зеркалом, – любопытство было тут как тут, – и ты увидела в нём своё отражение…

– Так это я! – воскликнула мушка, разглядывая себя.

И то, что отразило зеркало, очень понравилось ей.

«Какая я маленькая, какая я тоненькая, какие у меня блестящие крылышки. А глаза, глаза… Огромные, в половину лица. Ах… ах… ах…»

– Хватит вертеться перед зеркалом, – напомнило о себе любопытство, – нам ещё надо посмотреть и другую комнату… Другой комнатой была спальня с огромной кроватью, шкафом и лампой под абажуром.

«Наверное, приятно отдыхать на таком роскошном абажуре, греясь у лампы, – подумала Муся. – Отсюда жалко улетать…»

– А как тебе нравится здесь?.. – сказало любопытство, влетая вместе с Мусей в следующую дверь.

– Ах, как здесь вкусно пахнет! – воскликнула мушка. – Что это?..

– Кухня. В ней готовят еду, и она здесь везде: на плите, на столе, на полу, и особенно вон там, в ведре. Погляди-ка, что в нём…

Муся подлетела к ведру. Она и не подозревала, какое богатство, какая вкусная роскошь может находиться в простеньком синем пластмассовом ведёрке, стоящем на полу под раковиной. Схватив какой-то кусочек и сунув его за щёку, подгоняемая любопытством, Муся вылетела из кухни.

– О, я сюда ещё вернусь вместе с мамой, и мы устроим с нею самый настоящий пир…

– А вот и чердак, – сказало любопытство. – Сюда приносят старые ненужные вещи. Будь осторожна, здесь мало света…

– Какой острый запах старой пыли… – пролепетала маленькая мушка. – Как дрожит лучик солнца под крышей, совсем как моё сердечко… Я боюсь, я хочу к маме…

– Но ты же здесь ещё ничего не видела, – проворчало любопытство. – А что вон там, за трубой, а что вон там, в дальнем тёмном углу?..

В это время мама влетела в форточку и, не увидев в кроватке Муси, бросилась на поиски дочери. Она ворвалась в соседнюю комнату – пусто, в спальню, кухню – никого.

– Муся, Мусенька!.. – закричала она.

Дом враждебно молчал. У мамы с такою силой застучало в висках, что она едва не потеряла сознание. «Чердак… чердак… Паук… Мусенька, там паук…» И она рванулась вверх.

А Муся никак не могла справиться с тёмным облаком страха, накрывшим её и сковавшим такие послушные, гибкие крылья. Она ощутила чей-то яростный взгляд, какую-то леденящую кровь угрозу, исходящую из дальнего тёмного угла. В глазах у неё померкло, тьма стремительно сгустилась в точку, сердечко забилось в горле, что-то подхватило, сжало её и… ничего не стало.

Очнулась Муся в кроватке. Рядом сидела мама с красными от слёз глазами. Она горестно качала головой и что-то шептала. Муся пошевелила губами: «Мама…» Мама встрепенулась, склонилась над кроваткой:

– Всё хорошо… Всё хорошо, что хорошо кончается… Ты ведь едва не погибла. На чердаке обитает ужасный паук. Тебя туда привело любопытство?

– Да, мамочка, – залилась слезами маленькая мушка.

– Ох уж это любопытство. Если льётся оно через край – жди неприятности, горе встречай. Послушай меня, Муся. Мы, мухи дрозофилы, маленькие и беззащитные в этом огромном мире, и обидеть нас может любой, кто крупнее и сильнее. Это и птицы, и летучие мыши, и лягушки, и ящерицы, и рыбы, и многие, многие другие. Даже собаки и кошки ради забавы возьмут да и прихлопнут муху-ротозейку. Много у нас врагов, но, конечно, первый из них – паук.

Пауки, как воздушные рыбаки, свои сети плетут, чтоб ловить наш мушиный народ. Вот паук сеть развесит свою, затаится и ждёт, как несчастная муха в ту сеть попадёт, а из плена того уж никто не уйдёт. И они, пауки, поджидают нас всюду, везде: на земле и в воде, в чистом поле, в лесу на деревьях, в траве. Очень любят жить в доме – в углах и щелях, в кухне, тёмной кладовой, на глухом чердаке… И ещё мы нажили врага – человека, и нажили его любопытством своим.

Вот пример. На прошлой неделе отправляюсь за город подышать свежим воздухом. Вижу парочку. Надышались, видно, возвращаются домой. Пригляделась… У неё нос короткий и вздёрнутый, у него же длинный, с горбинкой. Ну как тут удержаться и не измерить носы. Не удержалась. Выбираю момент, сажусь на переносицу даме. Р-р-р-а-аз – двадцать шагов. Подождала, полетала, выбрала момент. Сажусь на переносицу господину. Р-р-р-р-а-а-а-азз – сбилась со счёта, но шагов пятьдесят, не меньше. А перемерять не могу: парочка волнуется, руками машет. Потеха… Меня уж и след простыл – ищи муху в поле. И это только нос. А волосы, уши, губы, руки-ноги и прочее. И всё хочется потрогать, лизнуть, укусить… Вот кошка. Хвост да лапы, а человек… Загадка, сплошное «почему». Да, любопытство… Вот бабушка твоя так и пропала, а всё через любопытство.

– А куда она пропала? – робко спросила Муся.

– Да кто её знает, – ответила мама. – Последний раз её видели возле самолёта.

– А кто такой самолёт? – снова спросила Муся.

– Не кто, а что. Это большая железная птица, которая уносит людей за облака. Наверное, она унесла и нашу бабушку… – вздохнула мама. – Гони от себя любопытство, и будешь жить долго и счастливо…

Муся росла не по дням, а по часам. Крылышки её окрепли, и она всё чаще вылетала на улицу. Ей нравился солнечный свет, яркие краски, запахи, дома, машины, люди – весь пестрый, бурлящий, сверкающий мир. Она была общительной мухой и, знакомясь, представлялась первой: «Муся Дрозофила». Любила за компанию отправиться на базар полакомиться свежей рыбкой или подтаявшими на солнце восточными сладостями, увернуться от хлёсткого удара торговца и, в отместку, сесть ему на потную лысину и пощекотать её.

Спокойная, интересная жизнь, если бы не любопытство: «Мусенька, а где твоя бабушка? Мусенька, а куда твоя бабушка пропала? Мусенька, а может, твоя бабушка улетела на самолёте? Мусенька, а не хочется тебе полетать на самолёте?..»

Любопытство овладело Мусей. Всё чаще и ближе подлетала она к аэропорту и подолгу смотрела на огромных птиц, с рёвом взлетавших и садящихся на длинные бетонные дорожки.

Скоро Муся поняла, что незадолго до взлёта какие-то люди в комбинезонах открывают и закрывают двери, ведущие внутрь самолёта, и что попасть в него можно вместе с ними.

Она решилась. Утром, плотно позавтракав, Муся полетела в аэропорт и стала кружить возле неподвижно стоящих железных птиц. Ждать пришлось недолго. К одному из самолётов подъехала машина, из неё вылезли люди, о чём-то поговорили и по лесенке начали подниматься к двери. Муся стремглав бросилась к ним и, как только дверь приоткрылась, юркнула в неизвестность.

Внутри самолёт оказался значительно шире, чем представлялся снаружи. Три ряда кресел, разделённых узкими проходами, тянулись во всю его длину. Было душно.

Муся спряталась за спинкой кресла и сразу прогнала любопытство, проникшее в самолёт вместе с ней. Сейчас Мусе было не до него. Стояла пугающая тишина, нарушаемая лишь короткими фразами людей в комбинезонах. Скоро люди ушли и отрезали возвращение к маме, дому, друзьям, той привольной жизни, которая окружала её с рождения и которая, казалось, будет продолжаться всегда. Мусю охватил панический страх. Она заметалась в поисках выхода… Дырочки, щелочки – тщетно.

И тогда она обмякла, как сдувшийся шарик. Силы оставили её, и она свалилась со спинки кресла на покрытый мягкой, ядовито пахнущей толстой материей пол. Теперь ей стало всё равно. Она подложила крылышки под голову и провалилась в глубокий сон.

Проснулась она от шума. По проходу шла девушка, которая, судя по всему, чистила кресла. Муся замерла и, затаив дыхание, сжалась в комок. От страха она не могла даже моргать и с ужасом глядела на девушку, которая подошла к креслу и стала сметать пыль прямо на неё. Затем девушка наклонилась:

– Ой, муха… живая… У нас живая муха…

– Да шлёпни ты её, – сказал высокий парень, кативший по соседнему проходу тележку с пахнущими едой коробками. – Ты что? – воскликнула девушка. – Пусть летит с нами как талисман. Ну-ка, иди ко мне, малышка… – и протянула руку.