С мыслями о капитане Сандерсе я и уснула. К своему стыду, во сне мы с ним целовались, как студенты, жарко, страстно и слишком волнительно. Проснувшись утром от того, что Уля трясла меня за плечо, звала завтракать, пугая, что все съедят, я даже смутилась, что она застала меня за непотребством. Но, проснувшись окончательно, глухо застонала, зарываясь с головой под одеяло: вот что делается с голодной до секса женщиной. Всякие пошлости снятся! Это все Глеб с Улькой виноваты – нечего смущать приличных людей своими поцелуйчиками.

В общем, утро у меня не задалось. Очень не хватало привычного душа, чтобы остудить щеки, да и всю себя целиком. Как только мы с Улей вышли в коридор, услышали далекий крик с нижних уровней. Обменявшись тревожными взглядами, обе, не сговариваясь, рванули к лестнице.

Вскоре выяснилось, что Толик решил потренировать свою смелость и выдержку: спустился на этаж к той злополучной комнате – и совершенно неожиданно обнаружил очередной труп… И вновь почти дежавю. Вцепившись в локоть Дерека, я таращилась из-за его плеча на то, как доктор с усилием переворачивает скрюченного в немыслимой позе мертвеца на спину. Казалось, каждую его мышцу кто-то жестокий сжал-стиснул-скрутил до предела. Погиб Майерс, продюсер музыкантов с суперджета. Мы поняли это не сразу, только по одежде. Волосы торчали в стороны, лицо искажено в муке, глаза багровые от лопнувших сосудов, кожа во многих местах в багровых пятнах. И кровь не текла, а давно свернулась. И никаких следов убийцы!

Ульяна пряталась за плечом Глеба, я встала за Дереком, словно это могло спасти нас от смертельной опасности. Толик, забившись в угол, прижав колени к груди, затравленным зверьком смотрел на всех исподлобья. В дверях скапливалось все больше и больше переполошенного народа. Новость о новой жертве распространялась со скоростью лесного пожара в сухую погоду. Замять дело, выдав его за несчастный случай, уже наверняка не получится.

В злополучную комнату ввалился Рашкер, солист рок-группы, его длинные волнистые волосы выглядели спутанной, неопрятной массой. Судя по размазанному макияжу и запаху немытого тела, он «по прибытии» не принимал душ. Перегаром от него несло, как с глубокого похмелья.

– Это точно не сердечный приступ! – на английском выкрикнул солист музыкальной группе, толпившейся за ним.

Слушать доводы Дерека и Глеба никто из них не собирался.

– Вы! Вы же знаете, кто это сделал! Я прав? Знаете и молчите! Вчера я видел, как вы мертвого мужчину отсюда же несли! Кто это сделал? Отвечайте! – все громче истерил Рашкер, и прибывавшая толпа возмущенным гулом поддерживала его.

– Мы не знаем кто, – строго ответил Глеб. – И пытаемся выяснить. Сейчас необходимо опросить постовых на спальном этаже, кто выходил первым, когда вернулся, с кем ходил…

– Мы ничего не видели, – отчитался Роман, который дежурил одним из первых.

– Сначала надо выяснить, когда произошла трагедия, – сухо добавил Глеб.

– Часа два назад, может, больше, – констатировал доктор Штольман. – Я ведь говорил, что не патологоанатом и не могу определить время смерти и точную причину. Тем более у меня нет никаких инструментов, даже минимального набора.

– Мы понимаем, но вы же хирург?! – рыкнул Кроули.

– Господи, вы только посмотрите на тело! Его же скрутило от судорог! – эмоционально высказался доктор, отходя от трупа.

У него явно сдавали нервы, как, впрочем, у всех нас.

– М-мне кажется, пришельцы начали ставить над нами экс-эксперименты! – выдвинул свою идею Толик, не вылезая из угла.

Уж лучше бы вообще не открывал рот. Все на него тяжело посмотрели. Парень замолчал, спрятавшись за поднятыми скрещенными руками, беспомощно выставив острые детские локти. Пришлось усилием воли отстраниться от Дерека и, обойдя труп, сесть рядом с парнем и обнять его почти каменные от напряжения плечи.

– Возможно, Толик прав, а возможно, среди нас объявился маньяк, – «осчастливил» нас очередной идеей Роман, нервно потирая шею, не отводя взгляда от трупа.

– Надо что-то с этим делать… – пробормотал Дерек.

Майкл Кроули кивнул.

– Лучше не распространяться о маньяках и о том, что пришельцы решили ставить на нас опыты. Вы понимаете, какая паника начнется? – опять настаивал Кроули, но, поймав ироничный взгляд Глеба, осознал, что поздно уже «не распространяться».

Я думала, что догадалась, чего старались избежать наши главные, но оказалось – нет. Примерно час мы обсуждали смерть музыканта с теми, кто не хотел расходиться и пытался утолить любопытство. Здравых идей ни у кого не было. Но ведь что-то надо будет делать! Второй труп – это много. Жаль, среди нас не нашлось ни одного полицейского, человека сведущего в расследованиях и криминалистике, который мог бы помочь в такой ситуации.

Я видела отчаянье и страх на лицах людей, чувствовала кожей, сама была близка к истерике. Очень хотелось сбежать из страшной комнаты, которая обжигала током от любого касания. Может, сюда вообще нельзя соваться? Но это были лишь цветочки. На волне слухов о трагедии на Площади Советов началась вакханалия. Сначала раздался жуткий грохот…

– Это музыка? – пролепетал Толик в недоумении.

– Барабаны! – рыкнул Дерек, прислушиваясь.

Грохот усиливался, зато толпа у дверей быстро редела.

– Они что – установку музыкальную собрали и решили концерт дать? – ошарашенно произнес Штольман, а потом испуганно посмотрел на окружающих: – Мы же так привлечем к себе внимание всех тварей, что еще, возможно, не знают о нашем существовании… Им что – мало трупов?

Дальше мы услышали визг и крики отчаянья. Вскоре я с сотней человек устремилась бегом наверх, предполагая наихудшее – нападение пришельцев. И грохот барабанов – это предупреждение людям об опасности.

Честно, уж лучше бы это были именно они – пришельцы. Но люди порой самые лютые враги себе же. На площадке творилось побоище. Часть музыкантов, видимо, прихватив алкоголь со своего самолета, похоже, еще и смешав его с чем-то более ядреным, устроили «творческое мероприятие». Подключив к портативной акустической системе электроинструменты, гитаристы отрывались от всей души в компании с барабанщиком. А рядом кто-то не поделил алкоголь, некоторые – женщин.

Дерек и Майкл тут же поспешили разнять дерущихся. Но где-то громко завизжала женщина, и уже Глеб и, что удивило, Рашкер, метнулись туда. Мы за ними. Я в ужасе прижалась к Уле, когда увидела, что какой-то козел пытался изнасиловать женщину прямо в коридоре у стены, у всех на глазах, никого не стесняясь. Вместе с солистом музыкантов Глеб оттащил невменяемого от алкоголя и безнаказанности урода в сторону и съездил ему по морде. И стал в наших глазах еще большим героем. Мы с подругой помогли подняться пострадавшей женщине и увели ее подальше от свалки, пока наши мужчины наводили порядок.

А мы ведь здесь всего третий день. Что же будет с нами дальше?

Страх хлестко ударил по нервам, вырывая меня из сна. Резко открыв глаза, я рвано выдохнула: никого, темно и тихо, сама на матрасе лежу, нервно сжимая одеяло. Еще несколько мгновений вглядывалась в окружающий сумрак, всем телом ощущая, как колотится сердце где-то в горле и ушах, а руки покрылись гусиной кожей. Зловещая тишина пыталась обмануть ложным ощущением покоя и безмятежности. Но ведь что-то выдернуло меня из очередного кошмара? А интуиция нашептывала приближение беды. Я верила ей, ведь предчувствие плохого всегда срабатывало.

Повернув голову, я с трудом разглядела Ульку, которая, уютно подложив ладошки под щеку, сладко сопела, улыбаясь во сне. Я тоже невольно улыбнулась: пришла, значит, не осталась у героя своих грез на ночь. Смешная. За пять дней всем и каждому было ясно, что между Глебом и Ульяной – любовь! Они и не скрывали. Но верная подруга упрямо ночевала со мной, словно стеснялась своего счастья в это жуткое время и не могла оставить меня в одиночестве. С одной стороны, мне приятна Улькина поддержка, с другой – неудобно, ведь она разрывается между мной и Глебом.