Хлопаю себя по ремню, и по спине стекает холодная струйка пота. В мозгах зажигается красная лампочка, в висках начинает пульсировать кровь. Перед глазами загорается бегущая строка: «Сука! П_р_о_е_б_а_л!»
Что говорил прапорщик Жуков: «В армии нет слова – потерял или украли, есть только слово – Проебал!»
Останавливаюсь, и оборачиваюсь через левое плечо. Мимо пробегают бойцы, открытыми ртами хватая горячий пыльный воздух. И вдруг навстречу мне бежит Шурик Григорьев свой вятский пацан откуда-то с района. В руках у него моя лопатка.
Хриплю пересохшими губами: «Спасибо, Братка!». Хватаю лопатку, разворачиваюсь и догоняю свою шеренгу. Занимаю свое место, пытаюсь отдышаться и войти в общий ритм. Столько лет прошло после армии, а я до сих пор помню этот случай и до сих пор испытываю благодарность Шурику Григорьеву, за то, что он тогда поднял мою лопатку. Во взводе его звали Гриша сокращение от фамилии Григорьев. Внешне он был очень похож на старшину из советского фильма «А зори здесь тихие», но только моложе. А говор – так один в один.
Был он немногословным, по-деревенски простым и добродушным парнем. Не высокого роста и потому бежал всегда в последней шеренге, которой очень часто доставалось от сержантов бегущих сзади. Когда добегаем до стрельбища (стрелкового полигона) хочется только одного – «упасть и умереть!». Впереди стрельбы и обратный марш-бросок. Через какое-то время, придя в себя и отдышавшись, осматриваю саперную лопатку, ну так и есть, шлевки на брезентовом чехле болтаются, видимо за зиму нитки сгнили, а значит, обратно мне бежать с малой саперной лопаткой в руках. Бегали на учебке не просто много, а очень много. Как в песне поется «По диким степям Забайкалья», про которую говорят, что известно больше пяти вариантов стихов к этой песне. Самыми выматывающими были марш-броски по пересеченной местности, в «Долине смерти» со штурмом, встречающихся на пути сопок и курганов.
Бежим строем, жара за сорок, горячий воздух колеблется на горизонте, звучит команда Старшины:
– Сопка справа! Рассредоточиться! Цепью! В атаку, Марш!
Взвод набегу из двух колонн рассыпается в цепь, мы, перехватив автоматы наизготовку с криком «УРА!» штурмуем очередную сопку.
Сзади крики Старшины:
– Рассредоточиться! Шире цепь! Шире! Что мля за колхозное стадо!
– Вы в атаку бежите или на водопой?
– Дистанция 6-8 метров!
Впереди еще десяток таких сопок.
Штурмуя эти сопки, мы иногда находили старые гильзы, времен гражданской войны.
Где-то в этих степях 1917 воевали против Советской власти Атаман Семенов и Барон Унгерн, которые большевики считали, самой страшной угрозой для революции.
Штурмуем мы эти сопки, а возможно под одной из них лежит золотой клад Атамана Семенова, который закопан в Даурской степи в 1920 году.
Две тысячи пудов золота, монетой (550 ящиков) и в слитках: 243 «Петроградского международного коммерческого банка»; 338 слитков «Русско-Азиатского банка»; 329 слитков частных аффинеров; плюс к тому 17 пакетов, так называемых вырубок от слитков частных банков. Версий, где находится клад много, в одной из них утверждается, что место для клада было выбрано таким образом, что от него хорошо просматривался «вал Чингисхана, который полукругом уходит из Даурской степи в Монголию. Вторым ориентиром служила пятиглавая сопка Тавын-Тологай, расположенная левее «вала Чингисхана».
Или клад барона Унгерна (около 1,5 т золота) закопанный в Забайкалье также до сих пор не найден. Этот клад оценивается сегодня в 60 млн. долларов.
Откуда я это знаю? В свое время мой отец интересовался историей и биографией Атамана Семенова, интерес это появился после того как он в августе 1945 года, участвовал в составе воинского подразделения обеспечивающего вооруженное прикрытие, операции по аресту Атамана Семенова в городе Далянь в Китае. До разгрома Японии оставалось меньше двух недель. Американцы уже сбросили свои атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки.
Вместе с Атаманом Семеновым были арестованы члены его семьи жена и двое сыновей и три дочери. Правда, их потом отпустили, и арестовали вновь только через два с половиной года. Мой отец на войну ушел 1944 году в 16 лет, приписав себе 2 года. Участвовал в «Балатонской оборонительной операции» в марте 1945 года. А уже в мае 1945 его дивизию перебросили на Дальний Восток, для проведения «Маньчжурской операции».
К тому времени из шести братьев их осталось двое, остальные погибли. Погиб и его отец, мой дед в начале апреля 1945, при освобождении Кенигсберга. Но об этом отец узнает только когда вернется в с войны. А потом 40 лет будет разыскивать могилы своего отца и братьев. По воспоминаниям моего отца жена у Атмана была красивой и очень доброжелательной женщиной, угощала солдат домашним хлебом и молоком. Дети были уже взрослые, старшему Вячеславу на вид было уже лет тридцать, младший сын Михаил был инвалидом. Младшие дочери были ровесницами моего отца. Сам арест не был похож на арест. Дом и прилегающая территория были оцеплены. Приехали офицеры НКВД – зашли в дом, их пригласили за стол, они сидели и пили чай с Атаманом, о чем-то долго разговаривали. Затем офицеры НКВД вышли на крыльцо отдали, какие-то команды подошедшим к ним офицерам охранения, те замахали руками, и к крыльцу подогнали машину. Вышел Атаман за ним вся его семья во главе с женой, у всех в руках были узелки. Они молча залезли в машину, помогая друг другу и их увезли.
Нам дали команду: «К Машинам! По Места!» мы заняли свои места в «Ленд-лизовском Студибеккере» (Трехосный грузовой автомобиль американской фирмы Studebaker полученный Советским союзом по программе Ленд-лиза) и поехали в часть. Дорогой молчали, каждый думал о своем. Были среди нас и те, у кого в тридцать седьмом родственников точно так же увозили в неизвестном направлении, но об этом предпочитали не распространяться.
30 августа 1946 года в 23 часа Атаман Семенов был казнен в Москве по приговору суда через повешение. Я помню, что отца глубоко тронула трагическая судьба этой семьи, и он интересовался, что стало с Атаманом и его семьей.
Детей Атамана Семенова приговорили к 25 годам заключения. Младшего сына Михаила, инвалида детства, застрелили при этапировании в Уссурийский лагерь 18 марта 1947 году. Жена Атамана Елена Викторовна была убита в городе Челябинске при невыясненных обстоятельствах в 1982 г. Есть версия, что у нее пытались получить информацию, где искать клад Атамана Семенова.
Каждый раз, прибегая в отряд (часть) после очередного марш-броска и услышав команду:
– Взвод разойдись! – мы спешим к уличным умывальникам. Бойцы как кони на водопое жадно ловят растрескавшимися губами струи воды из-под крана, только на пару секунд, отводя пересохшие глотки, чтобы вздохнуть воздуха, и снова припасть к живительным обжигающе холодным струям воды. Но вот жажда стихает, теперь надо подставить голову под струю воды и постоять так пока голова не остынет, перестанет пульсировать, и стихнет шум в ушах. Голова похожа на кипящий чайник, который наконец-то выключили, после того как он чуть весь не выкипел. Теперь нужно залезть под эту струю воды по пояс, попытаться раствориться в ней, стать одним целым с эти живительным потоком, который смывает с твоего тела пот и усталость, наполняя его свой энергией. Никогда не забуду этих ощущений и вкус этой воды.
Раньше ученые считали, что человек способен различать только четыре вкуса: кислый, сладкий, соленый и горький. Потом добавили – мясной вкус (вкус высокобелковых веществ). Теперь ученые выяснили, что есть и шестой вкус – это вкус воды.
Мусульмане считают, что вода – подарок Бога и доказательство Его существования, величия. Бог призывает нас ценить дождь, реки, соленую и сладкую воду; Он призывает нас признать воду как знак Его Благословения. Бог подарил воду, которая нам так нужна, но он может также и забрать ее.
Насчет Бога не знаю, но то, что вода – это величайшее сокровище я осознал в армии. В «Афгане» мне приходилось пить разную воду: Грязную из арыка, дождевую из каски, воду пополам с бензином из канистры и всегда я к ней относился как к величайшему сокровищу. В армии я часто вспоминал детский анекдот:
